Вдогонку за последней строкой - Леонид Генрихович Зорин
Но я ни за какие пряники не захотел бы ее утратить, она мне во благо, она мне нужна.
Нет, не ищите в этих словах каких-либо мазохических изысков. Сейчас мне не до забав ума, не до литературных игр.
Мне надо ответить себе самому, есть ли во мне свобода духа, или советская душегубка давнымдавно ее размыла в своих разрушительных жерновах.
В этих железных, медвежьих челюстях, с хрустом и скрежетом заглотавших столько неутомимых умов, погребено так много надежд, так много недописанных рукописей, неосуществившихся замыслов. Все это кануло в бездну, в ночь, в угрюмую, слепую пучину.
33
В сущности, смерти приходится сделать еще одну важную работу, хотя она вроде бы и не имеет касательства к ее делу. И все же именно ей достается эта ответственная миссия. Приходится отделить непременное от незначительного и обязательное от всяческих ненужных излишеств. Когда этот отбор исполнен, тогда ты вправе нажать курок – выпустить пулю, поставить точку.
34
Полночи строчишь без роздыха,
Летит за строкой строка.
И вдруг повисает в воздухе
Очнувшаяся рука.
Такое и впрямь порою случается. Мерещится, что твоя рука опережает сознание, подсказывает ему, что оно сбилось с дороги и лучше всего остановиться на всем скаку.
35
Могу утверждать со всею ответственностью, что я побывал в каком-то преддверии, в какой-то пограничной отдельности, еще не на небе, но и не на земле. Я хорошо различал голоса, доносившиеся в мое укрытие, один из них показался мне тенором, другой был густо баритонален. Однако о чем они толковали, мне разобрать не удалось, хотя, возможно, речь шла обо мне.
Впрочем, я наслаждался уж тем, что слышал, как вкусно и утешительно звучат, не сливаясь, один с другим, оба негромких голоса. Они словно давали мне знать, что я еще здесь, среди тех, кто жив, еще не переступил той грани, которая навсегда отделяет действующих лиц от теней.
– Да я еще жив, – шептал я себе, – я еще жив и еще способен что-то извлечь из своих тайничков. Возможно, настал тот час откровения, когда мне будет дано узнать великую тайну: зачем мы понадобились каким-то неведомым гончарам, зачем нас вылепили такими, какими мы пришли в этот мир, где нас ожидал наш крест, наш удел – искать и не находить ответа.
– Но существует ли этот ответ, или он тоже лишь шутка Бога, который надумал себя развлечь.
Впрочем, нет смысла об этом думать. Вот уже столько тысячелетий крутится этот приговоренный к вечному движению мир.
36
О если бы удалось записать еще одну стоящую строчку, в которой бы радостно совместились окрыленная мысль, неукрощенная звонкая сила и, наконец, вожделенный покой, почувствовать, как дышит ничем не стесненное сознание, как солнечна свободная мысль.
Нет большего счастья, как приторочить летучее слово к листу бумаги, надежно, уверенно, и обрести радость свободного полета. Еще лишь одно усилие мысли, еще один вздрог, еще одна вспышка – и все, что томило и ограничивало, уйдет, исчезнет, как легкий дым, спокойно устремившийся в небо – свободен, свободен, мой дух парит, парит над всей суетой и бестолочью, над всем ненужным и рядовым.
Пусть это иллюзия, пусть лишь призрак, пусть все, что пишу я, вздор, но мне это нужно, мне это – в помощь, и я сейчас ощущаю крылатое, почти неправдоподобное счастье, то самое счастье, которое испытал четырехлетний, смешной смуглячок, склонившийся с карандашом над бумагой; и вот уж девять десятилетий он пишет, пишет, и нет ничего сравнимого с этой пляской пера, с этими крохотными торпедами, взлетающими над старым столом.
Что может быть выше, что может быть больше освобождения пленного духа. Дождаться этой целебной минуты и, наконец, обрести покой. Чего не отдашь ради этой минуты, этого праздника искупления. Так, значит, истина в этом миге освобождения от мельтешни, и прежде всего от всех претензий. Только и всего, а больше ничего и не надо. Мне хорошо, совсем хорошо. Если б еще вдохнуть всей грудью. Какое счастье – перо в руке, листок бумаги и свет покоя. Поверьте, я его заслужил.
Какое безграничное счастье, что именно тебе привелось отправить эти слова в свободный полет. Я жизнь отдал за это счастье.
Сегодня я тот, кто может все, я – демиург, я – воля и сила, которым дано это право взмыть.
И раствориться за гранью неба.
Ах, праздник, ах, чудо – душа поет.
И в сотый, и в тысячный раз твержу: нет большего дара, чем дар писательства. Как мне отчаянно повезло, какое выпало упоение, какой высокий порыв души, я одолел притяжение почвы и наконец-то обрел пространство.
Мне хорошо, мне так хорошо, легко, свободно, какое чудо! Написать и не расплескать, как счастлив я, что рожден писателем, что я составляю единое целое с письменным столом и пером, нет уз, нет тьмы, лишь свет и свобода. На этом я и поставлю точку.
Спасибо, я счастлив. Все хорошо.
Февраль – март 2020
Публикация Андрея Зорина
