Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
Джейн была одна. Ее слова, казалось, были обращены к закрытой двери, ведшей в соседнюю, смежную с этой комнату. Увидев Марину, девочка немедленно замолчала, и теперь слышны были только сдержанные всхлипы. Буквально через минуту Джейн справилась с собой и спросила не слишком-то дружелюбно:
– Чего вам?
– Ты почему плачешь? – поинтересовалась Марина.
– А что, нельзя, что ли? Что, здесь уже и плакать нельзя?
– Я… не знаю, – полушепотом ответила Марина. – Наверное, можно. А давай плакать вместе?
Джейн несколько опешила. С минуту она сосредоточенно обдумывала предложение, потом нерешительно улыбнулась и сказала:
– Нет. Так, наверное, не получится. Я ведь уже больше не плачу.
– А почему ты не спишь?
– Я… – Нижняя губа у Джейн дрогнула. – У меня вчера… тоже был день рожденья. И никто… Ничего… Даже мама. – Джейн повалилась на кровать и снова разразилась плачем. Говорить она уже ничего не говорила, видно, весь запас горьких слов у нее иссяк, но плач ее звучал так безутешно и уже почти совсем не по-детски, что у Марины даже не нашлось что сказать. Она молча присела рядом с ней на кровать и стала гладить Джейн по спине, надеясь, что это хоть сколько-нибудь поможет.
Неожиданно дверь в смежную комнату резко отворилась, оттуда брызнул яркий свет, и на пороге возникла Ольга:
– Джейн, ты это почему же еще не спишь? Еще и Марину переполошила! Марин, ты иди, пожалуйста, мы уж с ней теперь сами разберемся.
Джейн украдкой бросила на Марину затравленный, умоляющий взгляд.
– Да нет уж, – твердо проговорила Марина. – Разбираться мы будем вместе. И для начала скажи-ка мне, если помнишь, ты когда ее родила?
– Я? Ее? А ты-то здесь при чем? Ну в декабре, если тебе это так уж нужно.
– А поточнее? – голос Марины сделался ледяным.
– Ну где-то в этих числах, кажется.
– А еще точнее? – этот голос принадлежал уже стоявшему в дверях Денису.
– Да что вы все тут, с ума посходили? Да какое вам дело? А, так вот оно что! – голос у Ольги из уверенно-дерзкого сломался на виноватый. – Джейн, голубушка, прости меня, пожалуйста, совсем ведь из головы вон, нет, ну бывает же! – Сквозь Ольгину виноватость ясно слышалось спасительное предложение оценить ситуацию прежде всего как забавную и всем вместе сейчас посмеяться. Она не понимала, что это было немыслимо.
– Так как же? – Денис с Мариной смотрели Ольге прямо в глаза, и Джейн, хоть и молчала, но тоже смотрела ей прямо в глаза своими темно-карими, опухшими от слез вишенками.
– Да что вы все, чокнулись тут, что ли? – испуганно забормотала Ольга. – Ну забыл человек, ну со всяким ведь может случиться!
– Нет, Оль, не может, особенно если этот человек – мать и у нее дети.
Это сказал Денис. Он по-прежнему стоял на пороге двери в коридор и с брезгливым презрением разглядывал Ольгу.
– Ты хоть представляешь себе, что она чувствовала весь день, когда все вокруг поздравляли Соню? Сам я, конечно, тоже хорош – давно надо завести блокнот и записать, когда у кого из детей день рождения. Вообще, у меня ведь где-то про всех записано или я забыл посмотреть?
– Нет, Денис, ты не забыл. – До Ольги окончательно дошло, что шутки кончились. На ее внезапно сильно побледневшем лице беспорядочным множеством точек проступили веснушки. «Веснушки? Зимой? Как странно!» – вяло удивилась про себя Марина. – Ты не забыл и не перепутал, ты даже спрашивал меня, а я… Я действительно забыла. Мне, ребята, ужасно стыдно, но я в самом деле не знала точно, помнила, что в этих числах где-то… – и Ольга беспомощно расплакалась, обхватив худенькие плечи Джейн.
Теперь мама с дочкой дружно плакали вместе, друг у друга в объятиях, а Денис с Мариной тщетно пытались их утихомирить.
Наконец, когда все глаза были вытерты, носы высморканы и, казалось бы, обстановка в комнате чуть разрядилась, мама с дочкой начали высказывать друг другу взаимные претензии. В основном претензии были у Джейн, и ей бы ни за что не удалось их высказать без помощи Дениса. Только он смог заставить Ольгу дать дочке возможность выговориться. Ведь на каждую претензию у Ольги находилось не менее десятка возражений и оправданий. Под конец из сумбурного монолога удалось выявить, что Джейн осточертело здесь жить, что мама, по ее мнению, не понимает ее и не любит, что она, Джейн, в свою очередь, маму до переезда сюда почти не знала, и теперь хочет Джейн жить как раньше, с бабушкой и Володей, и ходить в нормальную школу, где все ребята.
– Толковый ребенок, – отметил Денис. – А Володя – это кто?
– Мой сводный брат, – неохотно пояснила Ольга. От ее раскаяния уже и следа не осталось. Наоборот, она вся прямо кипела от возмущения. – Сын моего отчима от предыдущего брака. Отчим у меня альпинист был, погиб два года назад в горах, а Володя так с мамой и остался.
– И сколько ж ему лет?
– Ну… Я не знаю… Лет двенадцать, наверное.
– Четырнадцать, – возразила Джейн. – И он хороший, и бабушка тоже. А тебя я не люблю.
– Ну тихо, тихо! – Денис примирительно похлопал Джейн по плечу, провел рукой по спине, и она затихла. – Так чего, граждане, делать будем?
За стеной заплакала Ника. Ольга досадливо передернула плечом, но, поймав выразительный Денискин взгляд, молча встала.
Вернувшись, Ольга уселась на прежнее место и пристроила младенца к груди. Видно было, что ей очень хочется курить, но она не смеет – наверное, из-за Дениса. В соседней комнате раздался писк. Из полуоткрытой двери бесшумно метнулась по полу какая-то темная тень.
– Ай! – вскрикнула Марина, проворно поджимая ноги.
– Тише ты, это же просто крыса! – успокоил ее Денис.
Крыса пробежалась по комнате, посидела, оглядываясь, на середине, обнаружила Ольгу, по штанине забралась к ней на колени и свернулась там клубочком рядышком с Никой.
– Так как решать будем? – повторил Денис свой вопрос. – Мы тут еще никогда никого насильно не держали, и уж тем более ребенка.
– И что из этого? – тревожно спросила Ольга. – Мне, что ли, манатки прикажешь собирать?
– Да ты-то здесь при чем? – Денис устало провел по глазам рукой. – Давай-ка, Джейненок, собирайся, мне с утречка на работу, заодно и тебя отвезу. Хочешь завтра к бабушке?
– Хочу! – обрадовалась Джейн и захлопала в ладоши.
– А я что, уже права голоса не
