Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
Опять я отвлеклась, потому что мы подошли к такому месту на поле, откуда видно всю-всю деревню Головково и все-все дома. И все дома маленькие, потому что сначала поле шло вниз до речки, потом от речки подымалось вверх, за речкой шли огороды и только потом, на самом верху, стояли деревенские дома. И там я увидела маленький огородик, и крошечная бабушка на нем копала землю, и я рассмеялась. Но дедушка и теперь не рассердился, потому что перед ним, на рубеже поля, открылось небо, и он придумывал, с чем бы это сравнить. «Да это просто русские бесплатные Гималаи получаются, – проговорил он, – правда, всего на несколько часов».
А когда мы пришли всё-таки домой, я так устала, что не могла вымолвить ни слова, и мне хотелось только пить, есть, чтобы мама приехала и мы вместе собирали на поле цветы, а потом делали из них гербарий. А дедушка втолковывал бабушке на террасе свои дальнейшие рассуждения, которые, видимо, предназначались для меня, но я вовремя улизнула.
– Да, мост, это соединение двух миров, – вещал дедушка, – мира людей в избе с миром животных на скотном дворе. Как всё мудро! А в начале участка, крестьянской усадьбы по-старому, конечно, – дорога, которая связует все участки и дома в деревню. А также продолжение дороги через реку, к холму предков, где церковь и кладбище. А в сторону от деревни – дорога в город. А вокруг – поля. Обрамляет все поля лес. И лишь с одной стороны – тропочка на железнодорожную станцию, откуда электрички до города ходят. Как всё умно устроено.
Бабушка возражала:
– Устроено, может быть и неглупо, да всё теперь побросано. И что с этим делать – никто не знает.
Но дедушка был, наверное, не расположен к спору, а хотел вещать свои миловиды, и ничего не ответив бабушке, он пошел прилечь отдохнуть. Тогда бабушка сказала:
– Понимаешь, Люся! Почему бы нам не посмотреть, что приготовил тебе дедушка для твоего саморазвития перед школой? И если что-то понравится, почему бы не освоить не всё, конечно, а хотя бы какую-то часть программы? Гусей вы освоили. Ты была против, а пришла – вроде бы понравилось. Осталось уток, поросят, телят, ягнят и, может быть (это еще под вопросом), индюшат. Дедушка прав, деревня низложена. И следующие поколения будут уже не в деревенские сады входить, а собирать, как археологи, её образ по кусочкам. Для дела ли, для представлений о прошлом, но обязательно будут. Сделаем сейчас, сколько успеем, ладно?»
Знаете? А у нас есть свой водопад Кивач. Мы ходим к нему, и дедушка мне читает Державина: «Алмазна сыплется гора с высот четырямя скалами…». Место это – на пандусе, через который путешествуют поезда от Москвы до Петербурга. Туда летом ездит моя мама на свой конгресс по латино-американским танцам, которые ведут латино-американские эксперты и народу обирается тьма-тьмущая. И конгресс этот происходит уже третий раз.
Один поток водопада идет через трубу, а к нему с Покровки бежит другой ручей, и тут они, сливаясь, сильно шумят. Ручей этот бежит из осинника, от тех дач, что на бывших клюквенных болотцах построены. Туда еще, когда корчевали сосны и увозили лес, деревенские ходили корневища таскать себе для печек. И там есть железно-дорожная сторожка, у которой, если паровозам не хватало воды, они останавливались и заливали её ведрами в бак, а потом только дальше ехали. А еще у нас в деревне есть Поцелуев мост, на нем даже птицы-зеленушки водятся. Один раз мы гуляли с дедушкой у речки, и нам встретился небольшого роста плотный мужчина с цепким взглядом и манерами прогуливающегося, но в то же время всё инспектирующего.
– Здравствуйте, – по-дачному поздоровался он и спросил нас, что мы здесь делаем, ведь летом все дачники здороваются друг с другом, подчеркивая свою летнюю взаимосвязь. На вопрос, что мы здесь делаем, дедушка ответил, что мы пасем гусей.
– Гусей? – переспросил он с явной поддевкой. – Я что-то никаких гусей не вижу.
Дедушке это не понравилось, и он смутился. Ему вообще не нравится, когда критикуют его мечты или не во всем продуманные планы. Но мужчина расценил это как оплошность дедушки, и насмешливо повторил:
– Где же здесь гуси? Я вижу только хворостину.
Тогда я сделала шаг вперед, защищая дедушку, и сказала твердым голосом:
– Мы пасем здесь виртуальных гусей, то есть дедушка рассказывает мне, что я должна знать по уходу за этими животными, потому что я состою в клубе юных животноводов и должна сдавать осенние экзамены по этому предмету.
– О, да я смотрю, ты активный ребенок, и не только в поле занимаешься наукой, что само по себе похвально (мало кто в нашем государстве интересуется сельским хозяйством по-серьезному), но еще и дедушку защищаешь! Это похвально, похвально, – менторским голосом говорил он.
Потом, когда я ловила бабочек, они всё-таки помирились, и мужчина даже попросту объяснил дедушке, что он ходил за хлебом в дачный магазин, потому что там хлеб московский, и он вкуснее, чем деревенский хлеб из глины. А также пригласил к себе в гости, сказав, что он хоть и деревенский, но не из этой деревни, а из другой области. А его жена из этой деревни и может рассказать о других животных, если мне и дедушке это понадобится. А самое главное – он ответил на мучающий дедушку вопрос, почему никто не ел гусиной яичницы? А ведь гусыни несут яйца! А также сказал два важных момента для их с дедушкой дружбы: он приглашает нас к себе познакомиться с его женой тетей Надей, потому что она некоторым образом досиживает с детьми своей дочери и страдает от суженного общения. Была она всю жизнь очень активной, проработала на почте, и после почты ей тяжело сидеть дома. – Приходите, – попросил он.
Глава 9
Два цыплёнка
– Апрель, – сказала бабушка на терраске, восторженно глядя в ту сторону, в которую видна была калитка и далее вид на поле, и совсем каплюшечка – бейка леса, такого дорогого.
– Да, апрель. Вот бы курочек завести на лето.
Чем больше бабушка утверждалась на своих дачных грядках, тем больше ей хотелось возврата на участок крестьянских атрибутов. Но это так, бабушкины помечтания, да бабушка и сама это знает, потому что начала считать: сначала должна наступить Пасха, потом Ночка должна родить,
