Алька. 89 - Алек Владимирович Рейн
Шестого сентября часов в девять утра раздался дверной звонок, я открыл дверь и опешил: в дверях стояла девушка по имени Людмила, с которой у нас в пятнадцать часов была назначена регистрация акта гражданского состояния, в смысле, бракосочетание. Явиться утром к жениху, одна, в такой день… Куртуазность поведения была нарушена полностью. Я поинтересовался целью её визита, Милка сказала: «Чего ты застыл в дверях, как памятник Ришелье, дай пройти». – «Зачем?» – я от всех хлопот, которые сыпались на меня, тупил. – «Затем, у нас воды горячей нет». – Из-за спины меня окликнула мама: «Алек, да дай ты ей пройти, ей ещё собираться надо. Я ж тебе вчера говорила, что она с утра придёт помыться». Кто говорил, что говорил, когда говорил, кому? Не помню. Хотя всё может быть. Я пошёл завтракать. Позавтракав, я пошёл в парикмахерскую, попросил слегка подравнять, не больше. К часу пришёл свидетель с моей стороны, парень Танюхи, Милкиной закадычной подруги – Димка Мурзин. Пришло такси, я надел новый костюм, повязал белый галстук, влез в новые туфли, пора прощаться с вольной жизнью.
К этому времени квартирка наша была набита моими родственниками, приглашёнными на свадьбу. У меня была мысль: во Дворец бракосочетания ехать вчетвером, только мы с Людой и свидетели. Мне казалось, что так будет значительней, торжественней, красивей. Ну а вся родня и друзья встретят нас у подъезда. Но когда я у выхода собрался сообщить им это, Катька вдруг, повернувшись ко всем, произнесла: «Всё, идём все вниз, поймаем такси, пока они там Милку выторговывать будут, мы до ЗАГСа доберёмся». Нет, ну не зараза, обломала все мои планы. Ну, с другой стороны, тоже не беда.
У Милкиного подъезда дежурили какие-то местные тётки, традиция велит не пропускать жениха к невесте, пока он не заплатит выкуп. Организатора этой затеи я знал – тёть Аня Богуславская, мать Славки, пацана из нашей компании, они с Людмилой работали в одном почтовом ящике. Но это ж в некотором смысле игра, и мы тоже решили поиграть, развернулись и перед их носом двинули в соседний подъезд. Дело в том, что по прихоти архитектора эти подъезды, начиная с восьмого этажа, были соединены сквозными проходами. Конечно, непосредственно через Милкин подъезд путь был существенно короче, но у нас был шанс, вдобавок мы были помоложе. Ну весело же. Но тётки не захотели устраивать забеги наперегонки и что-то возмущённо завопили нам вдогонку, нам стало жалко портить им праздник, и мы вернулись. Сторговались на бутылке водки, пригоршне мелочи, где-то около трёхи, и кульке конфет. Поднялись на шестой этаж, Милка моя была уже при параде, фате, вся начепуренная. Что-то, наверно, говорил я, мой свидетель, её свидетельница, не помню. Запомнились слова тёщи, она, сказав: «Платком вытирайся, над моей дочерью не измывайся», вручила мне носовой платок и пустила слезу.
Подкатив к Дворцу бракосочетания на Грибоедовском, мы застали там всю мишпуху, наши семьи и друзья, всего человек двадцать пять-тридцать. В урочное время нас затребовали в зал, где происходит само таинство. Мы сказали: «Да», обменялись кольцами, поцеловались, расписались, хлопнули по бокалу шампанского и высыпались на улицу. Выйдя со свидетелями последними, с удивлением обнаружили, что на улице никого нет. Как оказалось, мамы наши заспешили домой, что понятно, на них был стол, ну куда заспешили все остальные? Мне почему-то показалось это обидным, и когда мы сели в ожидавшую нас «Волгу», я предложил прокатиться по Москве, и уже в дороге, проезжая мимо ресторана на Новом Арбате, предложил сделать остановку, зайти на часок в какой-нибудь ресторанчик. Мол, они нас не дождались, вот теперь пусть подождут. Слава богу, и свидетели наши, наши самые близкие друзья до сих пор, и Людмила были поумнее меня, и совместно забаллотировали моё предложение.
Нас ждали во дворе: все, кто ездил с нами во дворец, другие приглашённые друзья и родственники и большая толпа любопытствующих, что здесь должно произойти, всего народу набралось под сотню. Мама с тёщей стояли на ступеньках у входа в подъезд с двумя тарелками, на одной лежала круглая булка белого хлеба и солонка с солью, а на второй стояли два бокала советского шампанского. Мы выпили по бокалу, взглянули друг на друга и, не сговариваясь, разбили пустые бокалы, швырнув их на асфальт, что вызвало одобрение присутствующих, отщипнули по кусочку от каравая, съели и зашли в подъезд.
Свадьба протекала как-то скучновато, без мордобоя, никто не напился. Видя такое развитие событий, я решил немного подогреть народ. Углядев в кучке сложенных подарков большую литровую деревянную кружку, я вылил туда пару бутылок водки и пустил по кругу, предварительно произнеся какую-то речь, обосновывающую необходимость каждому сделать глоток из братыни. Кто-то с недоумением передавал её дальше, кто-то отхлёбывал глоток, так она двигалась, пока не дошла до одного из моих дядьёв, дяди Миши. Его жена, тётя Ксеня, жёстко контролировала его поведение за столом, и свадебка наша протекала для него как-то постно. Тётя Ксения, пропустив за разговорами мои действия по наполнению кружки водкой, не придала никакого ей значения, и когда кружка попала в её руки, она глянула в неё, решила, что она наполнена водой, и передала дяде Мише. Дядя Миша машинально протянул её соседу, одному из наших пацанов, но тот понял, что дядя Миша не сообразил, что в ней, сказал: «Дядь Миш, сделай глоточек». Человек просит, и дядя мой сделал глоточек из уважения, а сделав, понял, что это его реальный шанс уйти из-под жёсткого контроля жены, и припал к
