0,5 - Валерий Александрович Шпякин
Она гадала, зачем он соврал ей про работу. От женщины такого не утаишь: заметив смятение в глазах, появляющееся лишь на долю секунды, женщины сразу все понимают. И ты понимаешь, что они понимают. И они понимают, что ты понимаешь, что они понимают. Отводишь взгляд, что-то мямлишь, разговор переводишь на другие темы. Смешной. Ничего ты не понимаешь.
Кого она видела в тот момент? Закрытого мальчика. Нет у этого мальчика никого и ничего своего. Знала, что не особо приятна ему компания, с которой он связан, по непонятным причинам. Ей же всегда доставалось все, о чем она только думала, а с мужиками обстояло еще проще: кого она хотела, еще больше желали ее. Но в чем-то они были похожи.
По себе знала: каждая влюбленность кажется самой сильной, а потом раз – и очарование выветривается, интерес рассыпается прямо по дороге на очередную встречу. Пока все не так: искры, рассыпавшиеся ранее, наоборот, подбираешь. К дому подходишь, уже набив карманы, падаешь на кровать.
В подростковые годы на грабли с обещаниями и пустыми словами уже наступала: заведешь отношения, влюбишься, а парень в ответ говорит и говорит, но только для того, чтобы пользоваться. Тобой. Статусом каким-то, который ему мерещится за именем и отчеством. В конце концов понимает, что никакого статуса и нет, что «приколюх» не будет. Начинает забивать болт, мяться, что-то скрывать. И ни уговоры, ни показные страдания не помогут. С каждым разом, конечно, переживать это становится все проще, а периоды уныния сокращаются. Самые сильные они лишь тогда, когда ты сам собирался бросить человека, но тебя опередили и сделали это раньше. Вот тут и топиться можно, камень на шею накинув.
Пусть прозвучит это довольно избито, но чему-то жизнь ее научить успела, несмотря на все еще присущий инфантилизм и желание быть не такой, как остальные. Не скучной и заурядной, а яркой и немного таинственной. Она вывела для себя простое правило, которого и старалась придерживаться: никаких планов, никаких обещаний, ничего серьезного. Предыдущее «ничего серьезного», правда, затянулось на два года, но в этот раз точно будет иначе. А хоть и завяжется – пускай.
Высказав все это движениями и надеясь, что Андрей уловил их суть, она пристроилась на кровать, а он сел рядом. Они о чем-то весело болтали, утром совершенно не помня сути разговора. Что-то про космос, карму и вселенскую большую любовь. Речь зашла о книгах. Яна призналась, что очень любит аудиокниги. Андрей начал читать ей, засыпающей, вслух.
Там окно показывало смазанные ели – белый шум ноябрьской пурги, и телеграфные столбы мельтешили, как поползшие рамки кадра в черно-белом кино. Там показывали в окне Россию, которая вся-вся такая была. Там поезд ехал из Соликамска в Москву, пока они занимались ЭТИМ.
– Так Костю-то ты откуда знаешь? – промурчал Андрей, когда глаза слиплись окончательно и прикладывать усилия для того, чтобы их открыть, стало невозможно.
– Который темненький?
– Не, темненький – это Леша.
– А, – обрывисто пробормотала Яна, – мы как-то работали в клубе, танцевали и, когда уже собирались домой, увидели этих двоих. Они стояли у входа и, видимо, надеялись кого-то подцепить. Почти перед каждой выходящей девушкой одно и то же кричали, наверное: «Я же говорил тебе, что все самые красивые уже уходят». Или что-то в этом духе, – наигранно опустив брови, пробасила она.
Андрей хмыкнул. Дурацки. Глупо. В их стиле.
– Подруга посмеялась над ними, поболтали, они и познакомились. Она у меня такая… Спокойно не сидится: тусоваться и плясать. Осталась с ними в клубе, а я домой поехала. Так что, считай, мы и не знакомы.
– Тогда странно, что ты его на новоселье позвала.
– Не-а, подруга и позвала, – прошептала Яна, отворачиваясь к стене. Привыкла спать только на этом боку. Андрей приобнял ее. Вот так оно и случилось. В один вечер все поменялось. – Ну, не совсем подруга.
Утром, за легким завтраком, Андрей расспросил Яну и об Артуре.
– Это брат! – рассмеялась она, когда он подшутил по поводу не очень красивого бывшего. – А что, не похож?
– Только если на троюродного, – улыбнулся Андрей.
– Просто он дурак. Техникум бросил после первого курса. Как-то пришел домой совершенно невменяемый. Папа у нас строгий. Выгнал его.
– И чем он сейчас занимается?
– Снял на окраине однушку за копейки. Ничем не занимается. Бесполезно прожигает жизнь. Я не лезу. Пусть решает сам. Помогаю иногда деньгами, конечно.
Яна немного рассказала об отце. Именно его продуктовые магазины давили более мелких конкурентов в начале нового тысячелетия в нескольких районах города, до прихода в город федеральных сетей. Сейчас, будто какой-то рудимент прошлого, жали уже его. Рынок продолжал монополизироваться. Еще он являлся совладельцем довольно крупного торгового центра, когда-то самого яркого в этом захолустье, но теперь конкуренты поджимали и здесь. Эти оазисы с витринами теперь как грибы. Как гробы. Москва и тут строит. Мало места в столице. Плевать даже, что спроса нет. Столько людей в этом городе не живет, сколько магазинов бликует вывесками.
Человек, владеющий многим, но так и не создавший империю, был строг во всем и со всеми, но руку на семейных никогда не поднимал. Решал вопросы стратегически. Только все его тактические изыски не работали в отношении сына: что бы он ни делал, тот просто свыкался, адаптировался к лишениям и ни шага от него было не дождаться. Дочь же нашла подход к отцу, с детства пользуясь разными женскими хитростями, переняв их от матери.
Все это происходило несколько недель назад. Сегодня же Андрей позавтракал яичницей, которую всегда готовил по одинаковому рецепту: два яйца, помидоры, сыр, кусок хлеба покрошить. Колбасу не добавлял. Ее он не ел, по каким-то причинам, которые сам себе не мог объяснить. Психологическая травма из детства, вероятно. Только у кого теперь разузнаешь, верные ли память картинки подкидывает или врет?
Утро часто давалось тяжело, потому что он постоянно до поздней ночи засиживался за книгой, фильмом или, что нелепей, за компьютерной игрой. Отныне еще и потому, что переписывался с ней. Они долго не отпускали друг друга спать, обмениваясь длинными голосовыми сообщениями.
«Можно я утром еще раз прочитаю, адекватно на все отреагирую и отвечу, хорошо? А еще я по тебе скучаю. Очень-очень сильно по тебе скучаю».
К тому же он по-прежнему предпочитал возвращаться домой пешком, если где-то задерживался. Не
