0,5 - Валерий Александрович Шпякин
Ребята спешно оделись. Андрей на мгновение задумался – в новой обуви ли выходить, – но, рассудив, что путешествие будет не самым чистым, выбрал привычные старые кроссовки. Парни сбежали по лестнице вниз: Костя успел нажать кнопку вызова, пока Андрей запирал квартиру. Новый лифт был очень медлителен, спуск на нем занял бы в три раза больше времени, поэтому поездок Андрей старался избегать.
Запрыгнули в машину. Костя – вперед, Андрей – на задние места. Костя и незнакомый парень пожали руки. Совсем не так, как принято во всем мире. Так пожимают суровые дворовые пацаны. Так, как было принято в детстве. В мире взрослых подобное рукопожатие смешно и нелепо – лишь сильное и крепкое, оно может говорить о чем-то настоящем. Смотри, я безоружен, я тебе друг, отношусь к тебе серьезно, жду взаимности.
– Это Эндрю, – как-то небрежно представил Костя своего попутчика.
– Макс, – обернулся парень и пожал руку Эндрю, немного смутившемуся такому представлению, уже по-нормальному, а затем снова посмотрел на Костю: – Ну, куда едем?
– Тридцать второй кэмэ по трассе.
– Понял!
Макс – высокий и худощавый, лет двадцати пяти, с темными длинными волосами, собранными в пучок, с недельной щетиной на лице. Одет в светлые джинсы и черное худи, с надписью «kcuf». В зеркале она читалась так, как задумано.
Он сделал музыку тише и первое время вел разговор с Костей о каких-то общих знакомых, постукивая по рулю в такт простейшей барабанной партии.
После недолгого молчания Костя воскликнул:
– Так а че, Никитос говорил, что вас приняли?
– Ага, – отозвался Максим и стал возбужденно описывать события, приключившиеся неделю назад. В повествование он пустился улыбаясь и задорно смеясь: то ли оттого, что теперь-то осознал всю нелепость своих поступков, то ли просто был таким – безмозглым весельчаком, не унывающим даже тогда, когда точно знал, что проведет ближайшие несколько лет в тюрьме. Он вообще из другой глины слеплен. Ему на работу вставать в семь, а он пьет и танцует, как в последний раз, до самого закрытия заведения. Ему завтра бабушку в деревню везти, а он фенюжит всю ночь.
Э, нет. Стоп. Получается, Костя в курсе, что парня приняли буквально на днях, что он сейчас под подпиской. Понимает, чем это чревато, но все равно просит у него помощи? Да ведь это почти то же самое, что самому с этим весом, который скоро окажется в рюкзаке, в отдел полиции прийти! Почти то же, что голодному и вовсе не дрессированному льву класть в пасть голову. Кость, ты дурак?
Пару недель назад у Макса и двух его приятелей, с одним из которых Костя тоже был знаком, кончился вес. Как люди, по-настоящему знающие толк в курительных смесях, они не покупали их готовыми к употреблению, а обходились реагентом. Причин тому было две: во-первых, на ту же сумму реагента можно взять куда больше, чем готового продукта. Э – экономия. А во-вторых, когда ты варишь сам, можешь точно контролировать убойность. Таким, как Макс, как Костя и их общие знакомые, – убойность нужна хорошая, иначе уже просто не пробивало, после стольких-то лет. А магазины иногда продавали продукт не самого лучшего качества. Что холостой патрон против толстой брони?
И вот, провозившись весь вечер, к часу ночи они наконец забрали заветный сверток «реги». Завариться решено было прямо в машине. С этим намерением и завернули в какой-то гаражный кооператив по дороге к родному району. Приготовили смесь в пластиковой миске, заботливо прихваченной из дома одним из пассажиров. Десять минут постояли, послушали музыку, выкурили по сигарете, и вроде как все просохло. Никита сказал «поехали» и махнул рукой.
Максим быстро соорудил бульбулятор и аккуратно сделал большой иглой десяток дырок в фольге. Увлекся. Отверстий получилось больше, чем обычно, из-за отвратительного качества фольги, но хуже от этого точно не станет – не забьются смолой после пары хапок.
Почти как в американских фильмах: салон автомобиля заполнил густой дым. Только этот смог – вонючий, он как облако газа, источаемого заводами, которое скомкали, чтобы уместить в тачку. Настоящая газовая камера в Освенциме, для неподготовленных людей.
Опомнившись, Максим вдавил кнопку стеклоподъемника, в салон живительной струей стал втекать свежий ночной воздух. Что происходило дальше – вспомнить оказалось непросто, но мы с вами, как сторонние наблюдатели, можем видеть картинку целиком. Хорошим ходом было бы переключиться на другого персонажа, вывести кого-то из тени и показать сцену его глазами. Какого-нибудь дворника, охранника или автомеханика, задержавшегося здесь из-за того, что пришлось весь день «колхозить» из детали для ВАЗа что-то, что подошло бы к старой BMW. Но проблема в том, что нет тут ни дворников, ни охранников, ни кулибиных. Все спят. Место-то не единожды уже проверено парнями. Поэтому мы с вами включаем режим хождения сквозь стены и парим в воздухе, как в компьютерных играх, где можно вызвать консоль и ввести команду «tcl». Боже, какая графика. Господи, какой цветокор. Все такое серое, восхитительно унылое! Выглядит-то как натурально!
Никита так и уснул с оранжевой миской на коленях на заднем сиденье. Толстовка такого же цвета совсем не по размеру – мала. В сочетании с плошкой смотрится по-особому стильно. Как в ирландских фильмах. Эти-то умеют цвет подобрать идеально. Харя его, постоянно бледная от ежедневного употребления наркотиков, сейчас казалась мертвенно-белой. Второй пассажир вышел из машины и согнулся пополам, исторгая при этом очень странные звуки, походящие одновременно и на рычание, и на бульканье кипящей воды. Простояв так несколько минут, он вдруг сорвался с места и начал бегать вокруг авто, неугомонно что-то бормоча себе под нос.
Спустя десяток минут, которые Макс и Никита провели не шелохнувшись, парень выдохся, свалился на землю и предпринял попытку заползти под машину, переключившись с бормотания на истерический крик. Вся одежда его была перепачкана липкой грязью. Этот пассажир был в ужасе, на его лице застыл перекосившийся рот – он силился отыскать в своей голове ответ на один извечный вопрос, которым задавался Платон, которым задаются и современные постмодернисты: «КТО
