Привет, красавица - Энн Наполитано
— Однажды он сказал мне, что родители его не любят. Кажется, они почти не общались с ним, даже маленьким.
Фраза эта, произнесенная вслух, слегка ошеломила саму Сильвию. Роза и Чарли говорили с дочерями беспрестанно. Сильвия попыталась вообразить дом, в котором нет любви и смеха, и перед ее взором предстала холодная гулкая пещера. Мальчик стучал мячом об ее пол, утешаясь этим звуком. Сильвия как будто читала увлекательный роман, в котором все сюжетные линии сошлись, герой вдруг открылся по-новому, и тогда все стало понятным.
— Баскетбол первым ответил ему взаимностью, — сказала она. — И потом еще долго больше никто не любил его.
— Да. — Глаза доктора Дембия загорелись, как у ученого, который получил финальную формулу. — Так и есть. Верно.
В тот день, когда Уильям попросил записать его секреты, Сильвия, выйдя из палаты, заметила, что у нее слегка дрожат руки. Только что произошедшее было сродни церковному таинству. Они как будто священнодействовали, оказавшись в безвоздушном пространстве.
Обычно она ждала автобус, но в этот раз на работу шла пешком. Хотелось ощутить ветерок на лице. Раз-другой Сильвия перешла на легкий бег — тело требовало больше движения, и ей нравился тот миг, когда обе ноги отрывались от земли. Тем вечером в квартире у Джулии она шепнула двойняшкам, что нужно поговорить. Сестры сообразили, что поговорить она хочет без Джулии, поэтому после ужина, состоявшего из карри и самсы, они втроем сели в машину скульптора и, отъехав пару кварталов, остановились. Иззи осталась под присмотром миссис Чеккони, в машине были только три сестры. Сильвия и Цецилия развернулись к Эмелин, устроившейся, как всегда, на заднем сиденье.
— Что случилось? — спросила она. — С Уильямом все хорошо?
Сильвия рассказала о сегодняшней встрече с ним. Умолчала лишь о его словах, что ни с кем другим он бы не поделился своими секретами. Эта его фраза согревала ее, принадлежала ей одной.
— Боже мой, — сказала Эмелин, когда Сильвия закончила говорить. Она помолчала с минуту. — Очень смелый поступок.
— Кто мог подумать, что у него была сестра, — проговорила Цецилия.
Девушки удивленно переглянулись. Умершая сестра, о которой никто не знал, была очень важным обстоятельством.
— У него хороший врач, — сказала Сильвия. — Она объяснила ему, что такое нельзя держать в себе, иначе не выздороветь. Она подтолкнула его к мантре «Никакой чуши, никаких тайн».
— Я должна кое в чем признаться. — Эмелин выдавливала слова, точно засорившийся кран — воду. — Я злилась на Уильяма еще и потому, что в последнее время сама порой впадаю в депрессию. Меня тоже посещали мысли о…
В машине окна были закрыты. Октябрьский ветер раскачивал ветви деревьев, их шум напоминал аплодисменты.
— Нет, ты этого бы не сделала, — резко сказала Цецилия. — Не смей так говорить. Это неправда.
— Я бы ничего не сделала. Правда.
— От нас зачем скрывала? — спросила Сильвия. — Почему не сказала, что тебе тоскливо?
Эмелин отвернулась к окну.
— Боялась рассказать вам. Но врач Уильяма права. У нас не должно быть никаких секретов.
Цецилия изучала профиль своей близняшки. Ее явно поразило, что между ними есть какие-то тайны.
— Эмми, нам ты можешь доверить абсолютно все.
— Я влюбилась. По уши.
Сильвия и Цецилия схватились за сердце — в точности как Роза от неожиданной новости. Джулия тоже так хваталась.
Эмелин закрыла глаза и пригнула голову, словно опасаясь удара.
— Это не мужчина. Это Джози, моя напарница в детсаду.
— Джози? — переспросила Цецилия.
— Я думала, что ошибаюсь, что она просто очень нравится мне. Нам хорошо работать вместе, она меня смешит. Дети за ней ходят хвостом. Но когда она рядом, у меня колотится сердце и мне ужасно хочется ее поцеловать.
Сильвия застыла от удивления, стараясь придумать, что сказать.
— Теперь я знаю, — печально проговорила Эмелин.
Сильвия никогда не сталкивалась с лесбиянкой. В их районе ходили слухи про одну женщину, которая в бейсболке разъезжала на велосипеде, — мол, живет с женщиной, но она никогда не приходила в библиотеку, и Сильвия не видела ее. В ее представлении лесбиянки были грубыми и мужеподобными, но Эмелин была полной противоположностью. Она самая нежная и милая из сестер.
— Ох, Эмми, ты уверена? — спросила Цецилия.
Глаза Эмелин набрякли слезами. Сильвия погладила ее по колену.
— Мы тебя любим, — сказала она. — Просто все это… неожиданно.
— Я не знаю, есть ли у Джози такие же чувства ко мне, — выговорила Эмелин. — Скорее всего, нет.
— Мама пришла бы в ужас, — сказала Цецилия.
Это была неоспоримая правда — католичка до мозга костей, Роза не раз в присутствии дочерей пренебрежительно и даже оскорбительно отзывалась о гомосексуалах. Новости о недавно обнаруженной новой болезни, поражавшей в основном геев, в равной степени завораживали и пугали ее.
— Я знаю. Я впервые порадовалась, что она уехала. — Неимоверное облегчение в голосе Эмелин заставило сестер рассмеяться. — Я боялась, что вы меня возненавидите. Но Уильям рассказал тебе ужасные вещи о себе, а я ему только сочувствую. — Эмелин помолчала и добавила шепотом: — Правда, у меня не будет детей, я не смогу стать матерью.
Сильвия и Цецилия обменялись взглядами, в которых сквозили удивление от всего услышанного и печаль, порожденная последними словами сестры. Уильям не хотел быть отцом, а Эмелин не могла стать матерью, хотя этого желала больше всего на свете.
— Наверное, можно взять приемного ребенка, — сказала Сильвия. Она ощутила внутри еще одну маленькую трещину, отвалился еще один кусок юношеских мечтаний.
— Интересно, как себя чувствует Уильям. Мне вот стало лучше. — Эмелин выпрямилась, лицо ее просветлело. — Теперь ваша очередь поведать свои секреты. В честь Уильяма.
Слова ее напомнили Сильвии об их давней игре в предсказание будущего. Хотя они только что расстались с Джулией, но она уже до боли в груди скучала по ней. Близняшки, конечно, тоже вспомнили игру, но складка меж бровей у Эмелин означала, что та сожалеет о своем предложении. Недавно сестры узнали, что Джулия уезжает на полгода. Отъезд ее каждая восприняла как ошибку. «Очень не вовремя», — сказала Цецилия. «Она сбегает», — сказала Эмелин. Но Сильвия подозревала, что сестра устремляется к чему-то. К новой жизни. Она хотела переосмыслить себя, но это было трудно сделать на глазах у тех, кто знал ее с детства. Наверное, Джулия догадывалась, что Сильвия от нее что-то утаивает, и это открывало ей дорогу к бегству. Будь они по-прежнему сплочены и честны друг с другом, у нее и мысли не возникло бы об отъезде. В глубине души Сильвия считала себя виновной в том, что Джулия уезжает.
— Я первая, — сказала Цецилия. — Я хочу секса. Он
