У смерти два лица - Кит Фрик
— С теми стенами были связаны некоторые неприятные воспоминания, — говорит Кейден. — Теперь конюшни нет, и все словно начинается с чистого листа.
В горле стоит ком. Кейден думает, что открытка и флэшка сгорели вместе с конюшней. Должно быть, именно это он и подразумевает под «неприятными воспоминаниями» и «чистым листом». Он понятия не имеет, что они были вынуты из его тайника мной или кем-то еще. Если только он не испытывает меня, пытаясь проверить реакцию.
Дорожка уводит нас от озера в сторону зарослей густых кустов. Если первое, то поджигатель, скорее всего, не он. Но это не дает ответа на мой вопрос, зачем было вообще прятать их там. Я стараюсь не выдать эмоций.
— Спешите увидеть! — объявляет он неожиданно весело. — Мельница Арлинг!
Дорожка огибает кусты, и прямо перед нами вдруг открывается мельница.
— Придется вернуться как-нибудь днем, чтобы заглянуть внутрь, но на самом деле лучше увидеть ее ночью, потому что там водятся призраки.
— Призраки? — тонко взвизгиваю я.
— Ага. Ты не слышала местную легенду?
Я освещаю фонариком фасад мельницы. У нее каменное основание, но большая часть конструкции обшита такими же досками, которые использованы в Уиндермере и во многих старых зданиях Херрон-Миллс. В стенах прорезано несколько окон. В верхней части, разумеется, видны четыре крыла мельницы. В безветренную ночь они совершенно неподвижны.
— Сдается мне, ты собираешься об этом рассказать, — говорю я.
На лице Кейдена появляется озорная улыбка, и я мысленно даю себе пощечину. «Стоять, Анна! Он может по-прежнему любить другую. Может быть опасен. Почему бы тебе не перестать об этом думать?»
— В общем, мельница Арлинг была построена где-то в середине девятнадцатого века. Уверен, в «Гугле» можно найти точную дату. Но первые лет сто своего существования она находилась примерно в двадцати милях отсюда, в поместье Арлинг. В тысяча девятьсот пятидесятых или шестидесятых, после смерти последнего из Арлингов, живших на Лонг-Айленде, ее отреставрировали и перевезли в Херрон-Миллс.
— А при чем здесь привидения? Пока «страшная история» получается так себе.
— Терпение, юная Анна. Это всего лишь предыстория. А теперь я перехожу к призраку.
Скрестив руки на груди, я стараюсь казаться крутой. Судя по довольной физиономии Кейдена, мне это не удается.
— На той мельнице любила играть юная Доротея Арлинг, которую в семье звали просто Дот. Когда Дот было всего шесть лет, она оступилась на лестнице мельницы и упала с высоты, сломав себе шею. И теперь… — Кейден театрально поднимает свой телефон, направляя луч фонарика прямо на верхнее окно мельницы. — Прохожие рассказывают, что по ночам видят в окнах бледное лицо светловолосой маленькой девочки. Особенно в июле — в этом месяце умерла Дот.
— Хватит! — кричу я, а сама не могу оторвать глаз от застекленного окна.
— Ладно. Я не знаю, в каком месяце она умерла, но остальное — правда. Говорят, ее лицо замечают в окне уже много лет, — он снова опускает луч фонаря вниз.
— А ты ее видел? — спрашиваю я.
— Не… Я в такие вещи не верю.
— Наверное, поэтому ты и можешь смотреть так много ужастиков.
— Хмм… Никогда об этом не задумывался, но, возможно, ты и права, Анна Чиккони.
На Линден-лейн мы с Кейденом расходимся, помахав друг другу на прощание руками. Мельница Арлинг все еще не выходит из головы, пока я иду по дорожке к Кловелли-коттеджу, потом за угол дома в сторону бассейна. Ужасная история, даже если по большей части и вымысел. Перед глазами все время вырастает образ крошечной светловолосой девочки, которая катится по ступенькам навстречу своей смерти. Ее искалеченное тельце у подножия лестницы, призрачный отблеск лица в запыленном окне мельницы. Я сую руки поглубже в карманы.
Выйдя на настил у бассейна, я быстро шагаю вперед, чтобы поскорее войти в домик и закрыть за собой дверь. Но резко останавливаюсь, увидев широкий силуэт человека, вырисовывающийся черным на фоне света в спальне, который я, должно быть, забыла выключить.
— Анна…
Голос женский, но сразу мне его не узнать. Ветер колышет ее платье (или это ночной халат?), вздувая ткань и придавая очертаниям фигуры странную бесформенность. Призрачность. Прикусив губу, я пытаюсь выгнать из головы глупые истории Кейдена про призраков.
— Да? — я не могу скрыть дрожь в голосе.
Она делает шаг в мою сторону, уходя со света. Я прищуриваюсь.
— Хорошо, что ты вернулась. Нам надо поговорить.
Она продолжает приближаться. Два шага, три. Я отступаю на шаг, нащупывая в кармане телефон.
Когда между нами остается чуть больше метра, я наконец могу разглядеть ее в темноте. Мередит Толбот, босая и в ночном халате, кажущемся слишком теплым и грубым для лета.
Должно быть, она видела меня с Кейденом в конюшне или в кинозале. Она знает, что я не выполнила ее требования держаться подальше от Уиндермера. Но когда она останавливается, подойдя ко мне пугающе близко, она начинает разговор не об Уиндермере.
— Тебя видели в городе с девчонкой Дженкинсов, — говорит она обвиняющим тоном.
Тебя видели. Как будто я нарушила какие-то социальные нормы, общаясь с Мартиной. Должно быть, кто-то заметил нас в кафе. У меня перехватывает дыхание. О чем я только думала, выбрав столик у самого окна? Любой мог заметить флэшку на столе между нами. Возможно, даже подслушать наш разговор. Я поджала губы и стала ждать, пока миссис Толбот раскроет карты.
— Я не знаю, что тебе известно и что ты думаешь о моем сыне, — продолжает она. — Мартина Дженкинс и так уже создала достаточно проблем своим подкастом, упомянув в нем Кейдена. Намекать на чью-то причастность, не имея ни малейших доказательств, крайне безответственно. Если эта девочка хочет стать журналистом, ей еще многому нужно научиться. И желательно — не изваляв при этом в грязи мою семью.
Я выдыхаю. Если бы она знала, что флэшка у меня, то уже сказала бы об этом. Похоже, я виновата просто за компанию из-за того, что миссис Толбот, и это вполне объяснимо, имеет зуб на Мартину.
Ее глаза превращаются в узкие шел очки — Мы уже достаточно пережили, — говорит она спустя миг, видя, что я по-прежнему молчу. — Не думай, что я не знаю, что ты замыслнла. Подружиться с Кейденом, втереться к нему в доверие. А потом побежать к этой девчонке Дженкинсов и разболтать ей все… что бы он тебе там ни рассказал.
Что бы он там тебе ни рассказал. Значит, миссис Толбот знает, что ее
