Пришельцы и анорексия - Крис Краус
— Я Привратник.
— Я сам себе Привратник, — отзывается группа.
— Я Указатель.
— Я Указываю себе путь.
И затем секретный шифр, который Томас заставил ее придумать:
— Где твоя шляпа?
И двенадцать голосов торжественно пропевают в ответ: «Я оставил шляпу дома».
Томас убирает паспорт во внутренний карман. «И всё идет без сучка, без задоринки», — вздыхает Бетти.
Торжественной вереницей они пересекают двор, шагают вниз по подсвеченным садовым ступеням в сторону теннисного корта Сил.
Сверчки и рассеянные звезды над кольцом освещенных улиц и домов, сияющим, точно пригородное гало. На теннисном корте все расходятся в стороны, образуют подобие круга, и после этого начинает звучать песня, в унисон —
Кто мы
Мы никто
Чего мы хотим
Человеческую голову
Кто мы
Мы все
Чего мы хотим
Большую палатку
И аэроплан
И большой переносной вентилятор
Чтобы полететь
Зум голли голли голли
Зум голли голли
Зум голли голли голли
Зум голли голли
Бог взлетает, словно самолет!
Затем песня затихает, оставляя после себя только стрекот сверчков. Все вглядываются ввысь сквозь межзвездную темноту, но нет там ни метеоров, ни космических кораблей.
Поскольку Артур с работы не увольнялся и ничем не жертвовал, всё это начинает ему надоедать, он чувствует себя глупо. Он теребит очки. «Мама сказала, что она позвонит копам, если я не вернусь домой до часу ночи».
Томас хватает его за плечи. «Артур, прекрати, это проверка! Они делают это специально!»
Слишком поздно. Слова Артура прорывают плотину. Это горькое крушение всех надежд. «Нет!» — кричит Бетти, захлебываясь слезами, ее затапливает разочарование. «Всё это ложь! Мне теперь придется искать новую работу, а я только что закончила курсы и оххх, я больше не могу, это просто чудовищно».
Айлин потратила все сбережения, Боб продал машину, и пока все по очереди перечисляют, что каждый из них потерял, до них вдруг доходит, что у Сил по-прежнему есть дом, и теннисный корт, и машина —
«Она нас обманула», — гневно выпаливает Вайолет. Айлин и Боб рвут на части свои дурацкие паспорта, бросают клочки в Сил. Гарольд уходит. Бетти рыдает на плече у Сьюзен. Сил садится. Она выглядит испуганной, маленькой. Грейс не может этого вынести. Она не хочет ее изучать, она хочет ее спасти.
Грейс делает шаг вперед, сияя под стать своим длинным черным волосам и китайской куртке; она готова стать пророчицей.
— Подождите, — говорит она, — но ведь мир никуда не делся!
Заинтересованное выжидающее молчание.
— Вы же видите — потопа нет!
Грэвити поднимается с места напротив нее:
— Лажа какая-то.
Но Сьюзен уже на полшага впереди.
— Нет, — произносит она не совсем уверенно, — она имеет в виду, что это мы его остановили.
— Мы спасены? — спрашивает Айлин.
И Гарольд подхватывает:
— Мы остановили потоп!
— Возрадуемся же этой благой вести! — восклицает Бетти. Ее рыдания остались в далеком прошлом.
Все обнимаются, кто-то запевает традиционную новозеландскую застольную песню, и все подпевают, Боб откупоривает бутылку шампанского, которую он припас для Клариона, пара минут — и вот все уже пускаются в пляс.
Под звездным небом
Для тебя сыграют мои десять гитар
И если рядом те, кого ты любишь
То вот что сделать поспеши
Танцуй, танцуй, танцуй под мои десять гитар
Очень скоро ты просто поймешь, где ты
Полные любви глаза увидят тысячу звезд
Когда ты будешь танцевать под мои десять гитар
Самосуд превратился в нечто наподобие оргии при церковной школе. Сил с облегчением наблюдает. Грейс торжествует. Она подлетает, чтобы обнять хмурую Грэвити, которая не может поверить, что людям, пусть даже таким, так мало надо для счастья.
— Грейс, это какая-то лажа, — говорит она. — Подхалимский, сентиментальный бред.
С отвращением и жалостью она смотрит, как Айлин и Вайолет танцуют в своих платьях с цветочным принтом, Томас победоносно машет руками, а потом девушки заводят детсадовский танец маленьких утят.
— Весь этот город — откровенная лажа! Вся страна — лажа!
Но разве эти люди чем-то отличаются от Линдси и других ее знакомых? И почему Грейс этого не замечает?
— Знаешь, подруга, да ну нахрен, — говорит она, отходя в сторону, — я поехала в Нью-Йорк.
Грейс отворачивается и обвивает руками Сил Дэвис; вечеринка продолжается, двенадцать людей в экстазе поют:
Танцуй, танцуй, танцуй под мои десять гитар
Часть 2: Нью-Йорк
ПРОШЛИ ГОДЫ.
Больше всего в первые месяцы жизни в Нью-Йорке Грэвити впечатляют художники, поэтому она тоже становится художницей.
Семь лет она проводит не выезжая из города. У нее нет друзей за пределами Манхеттена, а для того, чтобы быть туристкой, у нее нет ни денег, ни уверенности в себе. Иногда она ездит до конечных станций метро: Фар-Рокавей, Брод-Чаннел, Ист-Нью-Йорк и Кони-Айленд, Бронксский зоопарк. Она гуляет одна; в сумке куча книг, шоколадный батончик, яблоко. Она помнит, что в Бронксском зоопарке морских тюленей кормят в три часа дня… Иногда с ней заговаривают незнакомцы. Она принимает это за магические знаки. Она гуляет вдоль набережной Кони-Айленда, потягивая кофе и разглядывая древние артефакты увеселений Нью-Йорка: самые большие в мире деревянные американские горки, Человек-гамбургер, тир. Она живет в двойном мире грез: среди призраков чужих историй, различаемых ею в окружающем пейзаже, и снов, от которых она просыпается среди ночи в поту и слезах, — снов о доме. Она смотрит на многоэтажки Кони-Айленда и задается вопросом, знает ли хоть кто-то, из какого окна выпрыгнул певец Фил Окс.
В некоторых частях города вне Манхэттена поезда метро выезжают из подсвеченной темноты тоннеля на расшатанные пути над землей. В такие моменты Грэвити кажется, что она действительно путешествует. На обратном пути домой вдали вырастает Манхэттен, зыбкий мираж, Изумрудный город, виднеющийся сквозь маки, а потом поезд исчезает
