Разочарованные - Мари Варей
– Не знаю, – призналась она. – А вы-то сами чего хотите?
Жасмин пожала плечами:
– Чтобы все осталось тайной, разумеется!
Моргана нахмурилась:
– Необязательно. Я устала жить с угрызениями совести за оговор Эрика Шевалье.
На это Жасмин равнодушно махнула рукой:
– Он получил то, что заслужил. Это и есть правосудие.
– Как раз нет, – покачав головой, сказала Моргана, – правосудием здесь и не пахнет. Его должны были наказать за его собственные преступления, а не за убийство, которое он не совершал.
Жасмин закатила глаза.
– За свои настоящие преступления он никогда не оказался бы в тюрьме, и ты это прекрасно знаешь. Не ты ли сама в недавнем интервью говорила, что девяносто восемь процентов заявлений об изнасилованиях заканчиваются постановлением о прекращении дела и что изнасилование де-факто остается безнаказанным преступлением во Франции?
– Но я говорила и о том, что нельзя забывать о презумпции невиновности.
– Презумпция невиновности для насильника означает, что его жертву обвиняют во лжи, – разволновалась Жасмин. – Не надо быть дипломированным юристом, чтобы понимать: у изверга гораздо больше причин лгать, чем у жертвы!
– Я не утверждаю, что наша система правосудия идеальна, – ответила Моргана, сохраняя спокойствие, – но это основа общества, нельзя позволить каждому вершить самосуд и называть это справедливостью.
– Предлагаю прекратить этот спор, – прервала их Фанни, – вам нужно принять общее решение. Анжелика? А что скажешь ты?
Анжелика в задумчивости машинально поигрывала зажигалкой.
– Не знаю, – наконец ответила она, – у меня никогда не было однозначного мнения на этот счет, как у Морганы или Жасмин.
– В любом случае, если решишь рассказать нашу историю, – вмешалась Моргана, – сделай свою работу хотя бы добросовестно.
Она подошла к журнальному столику и взяла стопку блокнотов.
– Вот это все – наши личные дневники. Наш учитель французского, месье Фолле, всегда советовал нам их вести. Здесь ты прочтешь о нашем детстве и найдешь много деталей, связанных с этой историей. Тут есть даже дневник Сары.
– Как так? – удивленно спросила Лилу.
– В то лето, когда она собралась плыть через пролив, мы обменялись ими друг с другом в знак взаимного доверия.
– Окей, – пробормотала Фанни, беря из рук Морганы тетради.
– А если вы не договоритесь между собой, – спросила Лилу, – что тогда? Фанни сама будет решать, публиковать статью или нет?
Моргана улыбнулась Жасмин, та рассмеялась, и на ее лице не осталось ни следа раздражения.
– Мы договоримся. А если нет, проголосуем, и решит большинство. Потому что мы единое целое, для нас «мы» всегда преобладало над «я».
Сара
В мое последнее лето в Бувиле Ирис с Бенжаменом отправились на юг страны в Канталь к матери Ирис, которая очень кстати упала с лестницы и сломала шейку бедра. Эрик уехал в Испанию со своей тогдашней подружкой. Надо сказать, его ночные визиты в мою комнату стали реже, с тех пор как у него появилась девушка. Когда же все разъехались из дома, у меня возникло ощущение, будто я заново учусь дышать, и я почувствовала себя свободной, как в детстве.
Все наши усилия были направлены на единственную цель – на мою подготовку. Я плавала по пять-шесть часов в день в любую погоду. Мои волосы и кожа были пересушенными, а глаза вечно красными от соленой воды. Мышцы не прекращали ныть. Вечером я падала без сил на кровать и спала по двенадцать часов кряду. Чтобы защититься от холода, я за два месяца набрала двенадцать килограммов. Сделать это раньше было невозможно – Ирис не допустила бы. Поправиться требовалось быстро. Я начала пить только сладкие напитки из расчета три-четыре литра в день. Их мне приносила Анжелика из ресторанных запасов. Целыми днями я поглощала фастфуд и чипсы, у меня всегда была с собой какая-нибудь еда. Я даже заводила будильник на три часа ночи и вставала, чтобы съесть пачку сдобного печенья. По вечерам я спускалась на кухню и пила оливковое масло, прикладываясь к бутылке, словно алкоголик.
Целое лето мы с Анжеликой, Морганой и Жасмин готовили мой побег. Я не хотела, чтобы нас видели вместе. В таком маленьком городке, как Бувиль, все знают друг о друге абсолютно все, факты искажаются, преувеличиваются, а принадлежащий Ирис салон красоты был настоящим рассадником сплетен. Я же не могла допустить, чтобы мачеха узнала о моем примирении с Анжеликой. Жюли Дюроше, которая не понимала, почему у меня больше нет времени с ней видеться, я сказала, что у меня появился парень, но пока не хочу раскрывать его имя. Накануне побега я намеренно спровоцировала в нашем саду ссору с Эриком, только что вернувшимся из Испании. Но не для того, чтобы его потом обвинили в моей смерти, никто из нас не думал, что события примут такой оборот. Просто перед тем, как покинуть Бувиль, мне хотелось сказать Эрику все, что я о нем думаю, но я боялась его ярости, вот и сделала это на улице, зная, что за изгородью соседи готовят барбекю. Сразу после ссоры я вошла в дом, хлопнув дверью, надела толстовку Бенжамена, натянула на голову капюшон и спустя минут десять, выскользнув через заднюю дверь, направилась к Жасмин. Никто меня не видел. Родители Жасмин уехали в Алжир до конца сентября, а брат работал в ночную смену. Соседи слышали нашу ссору с Эриком, заметили, что я вернулась в дом и больше оттуда не выходила. Формально тогда меня в последний раз видели живой. На допросе Эрик отрицал, что поругался со мной, но потом признал это. Сначала он утверждал, что я не ночевала дома (и это было правдой), потом стал клясться в обратном. Его панику истолковали как доказательство вины. У нас и в мыслях никогда не было, что его арестуют, но ход следствия изменила замшевая куртка.
Ночь перед моим побегом мы все провели у Жасмин. Я думала, что не смогу заснуть, но уже в девять вечера меня свалил глубокий сон. Мой организм как будто понимал, какое его ожидает испытание, и готовился. Рано утром, еще до рассвета, мы пришли на берег. Всю неделю прогнозы сулили на тот день солнце. Это был мой единственный шанс: только в хорошую погоду я смогла бы видеть английский берег на протяжении всего пути. Моргана твердила, что волны будут слишком высокими и уже через пару километров я вряд ли что-то разгляжу, но нужно верить: если потеряю из виду Дувр, моя интуиция и удача
