Развилки - Владимир Александрович Дараган

— Мне нужен час, чтобы все убрать и переодеться. В девять тридцать я буду вас ждать у главного входа.

Отлично! Мы будем вдвоем и сможем поговорить. По ее взгляду я понял, что ей хочется узнать, как сложилась у Никиты жизнь. Как я это понял? На ее лице не было волнения, вообще никаких эмоций, но взгляд был внимательный, изучающий. Вскоре она принесла омлет и улыбнулась, пожелав хорошего аппетита. Черт, что означала ее улыбка? Радость, что будет возможность поговорить или то, что ее обязанности на кухне заканчиваются? Омлет, кстати, был неплохим — овощи хорошо поджарены, яйца свежие, соус необычный, острый и очень вкусный.

Как я и ожидал, сначала мы заехали в Банья Виньоне. Побродили по всем трем улицам, обошли бассейн на главной площади и направились к ручьям, где Ирина лечила суставы. Ветер стих, среди туч показалось солнце, стало тепло. Я попробовал воду в ручье — теплая, почти горячая.

— Хотите полечить суставы? — спросила Алена. — Приезжайте сюда сами, тут надо сидеть не меньше часа.

Я огляделся. Ручьи, а их было несколько, журчали среди желтых плит известняка, шумно падали водопадиками в ущелье, солнце освещало холм, где желтели постройки небольшого городка. Райское место, отсюда не хотелось уходить. Я понимал Ирину, тут и правда хотелось побыть одному. Но ведь я не за этим сюда приехал.

— А у вас суставы в порядке? — спросил я Алену.

Она рассмеялась.

— Спина побаливает, когда долго на кухне вожусь. А ноги пока ходят, не скрипят.

Намек не поняла. Или она волнуется, что не отработает пятьдесят евро? Ну что ж, надо говорить прямо.

— А давайте закончим экскурсию здесь, уж очень место хорошее.

Она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом. Поняла, наконец? Ну, давай, Аленушка, садись рядом, поговорим.

— Странная у нас экскурсия получилась, — сказала она и присела на теплый камень. — Но желание клиента для меня закон. Разувайтесь, можете снять брюки и погрузиться до колен. Я смотреть на буду. Если я вас смущаю, то пойду в город, попью там кофе.

Что ж, вежливость соблюдена, теперь можно идти напрямик.

— Давайте вместе полечимся, одному тут скучно. Расскажите о себе, не каждый день встречаешь русских за границей.

Я отошел в сторону, разулся, снял брюки, незаметно включил в телефоне диктофон, положил его в карман рубашки, сел так, чтобы карман оказался с ее стороны. Алена сняла кроссовки, закатала брюки, погрузила в воду ступни.

— Моя история не такая интересная. Я сюда приехала на все готовое, итальянский язык знала. Другим тяжелее — чужой язык, работу найти трудно. Эмиграция — это почти всегда шаг вниз. В России ты уважаемый человек, связи, родственники, друзья. А тут ты сначала одна, твой диплом никого не интересует, акцента боятся, по-английски говорят неохотно, даже если его знают. Италия — очень «семейная страна». Тут важны родственные связи. У меня все было проще. Работу я почти не искала — небольшие деньги у нас были, усадьба требовала постоянных забот. Эти заботы бесконечны, даже сейчас их не стало меньше. Мы вот решили сделать виноградник за бассейном, а это для меня совсем новое. Какую купить лозу, как за ней ухаживать, как делать вино, как его хранить, где покупать пустые бутылки. Не улыбайтесь, это все серьезно, иначе, не стоит и браться.

Она сорвала травинку, пожевала ее, бросила в ручей.

Я сказал, что хорошо знаю Никиту. «Соседи», — добавил я, увидев ее вопросительный взгляд. Потом она отвернулась, помолчала.

— А вы давно Никиту знаете? — спросила она, не поворачивая ко мне головы. Спросила, стараясь быть равнодушной, но голос ее дрогнул.

— Мы живем в одном доме, познакомились на собрании жильцов. С тех пор встречаемся, с ним интересно. Никита — физик, я от него много узнал нового. И про вас он мне часто рассказывал. Он любил вас. Наверное, и сейчас продолжает любить.

Повернула ко мне голову. Щеки покраснели, глаза потуплены, сорвала новую травинку, стала ее теребить.

— Расскажите о ваших отношениях, если вам не тяжело. Никита мне многое рассказывал, но я так и не понял, почему вы расстались.

— Вам это зачем?

Правильный вопрос, зря я так прямо, но как еще ее разговорить?

— Сам не знаю. Никита переживает, а я вместе с ним. Есть еще немного эгоизма. У меня не складываются отношения с женщинами, хочу понять, какие я делаю ошибки.

Алена рассмеялась.

— Тогда может лучше вы про себя расскажете, и мы проанализируем ваши ошибки?

Я силой заставил себя рассмеяться. Получилось нескладно, но попытка была засчитана. Алена сказала, что ее история не очень интересная, но рассказать она может. Если Никита все узнает, то может лучше ее поймет.

Я не помню, сколько мы с ней сидели. Представьте картину: мужчина средних лет и средней упитанности, в трусах и в куртке, ноги в воде, рядом красивая женщина с закатанными брюками, шевелит пальцами ног в ручье и, опустив голову, что-то непрерывно говорит. К нам подходили туристы, с изумлением нас разглядывали, но близко не подходили. Один американец (шорты, кроссовки с высокими белыми носками, бейсболка с принтом американского флага) украдкой нас сфотографировал. Я даже хотел узнать какие у него странички в соцсетях, чтобы почитать комментарии под его фото, но не хотел прерывать Алену.

Но вот рассказ окончен, Алена вытерла слезы.

— Не судите меня строго, — сказала она, посмотрев мне в лицо. — Я не могла иначе. Повторю, что дело не в том, что Никита потерял бизнес и теперь живет в Ростокино. Андреа серьезно болен, ему запретили поднимать больше пяти килограммов. Он почти не выходит из дома, все хозяйство на мне. У меня сейчас осталось только радоваться самой себе, тому, что я жива, здорова и нужна Андреа. Знаете…

Тут она замолчала, подняла из ручья ноги, вытерла их салфеткой, обулась. Потом медленно сказала:

— Говорят, что если ты видишь на дороге забор, то не спеши его перепрыгивать. Подумай, для чего его поставили. У меня такой забор — Андреа. Не зря же вершитель моей судьбы его поставил, я не могу этот забор перепрыгнуть. Вы спросите, люблю ли я еще Никиту? Не знаю. Знаю только, что любовь была. Почему я знаю? Если расстаешься с человеком, то возможны три варианта: ты его забываешь, вспоминаешь с теплотой или ненавидишь. Если быстро забываешь, то любви не было. Если ненавидишь или тебе приятно вспоминать время, когда вы были вместе, то любовь была. У меня была, я рада, что у нас все было хорошо. Пусть недолго, но я была тогда счастлива. Очень счастлива.

Я взял ее за руку, она уткнулась лбом в мое плечо.

— Я рада, что вы приехали. Мне надо было выговориться. А Никите передайте привет, скажите, что я помню его.

Глава 25. В лесу

— Не копайся, самый клев только по утрам, когда рыба голодная после сна, — торопил меня Костомоев. — К обеду она уже нахватается всякой дряни и на наживку не обращает внимания.

Мы наспех перекусили, погрузили на санки рыболовное хозяйство, пилу, топор и направились в лес. Ружье болталось у меня на плече.

— На хрена такую тяжесть взял? — ворчал Костомоев. — Волки днем отсыпаются. А санки хороши, я с ними на озеро буду ходить.

— Волки разные бывают. Не каждый волк по домам ходит и картошку ест. А еще тут…

Я рассказал ему о ночных огнях в лесу. Костомоев засмеялся.

— У тебя галлюцинации от сидения за компьютером. У меня в конце дня тоже искры перед глазами прыгают.

— Все видели, — сказал я.

— Что ж ты мне сразу не сказал, — Костомоев совсем развеселился. — Надо было ночью в лес идти. Представляешь, приходим, а там феи и нимфы с фонариками. Молодые, крепкие, веселые. Научили бы нас волшебствам всяким, я бы у них здоровья попросил, да