Зови меня Яга - Ольга Шильцова
Оранжевые лучи коснулись моего лба, затем скользнули ниже, и я прикрыла глаза. Тогда-то я и поняла.
– Нет никакой предопределенности, – сказала я вслух и слёзы потекли по щекам, когда осознала, что так оно и есть. – Велес обманул меня. И Радомира – тоже. Он сказал про четырнадцать лет лишь затем, чтоб посмотреть – что я буду делать.
Сосна издала звук, похожий на вздох – это ветерок зашелестел иголками на пышных ветвях. Я посмотрела на восходящее светило.
– Мы можем только одно – проживать каждый день согласно собственной правде.
– Ты стала мудрее, Дарья, – прогудел голос у меня над головой. Облокотившись на сосну, рядом со мной стоял скотий бог.
– Здравствуй, Власий, – только и ответила я, ничему не удивляясь. – Зачем явился мне?
Старик присел на огромный корень, далеко выступающий из земли, и некоторое время щурился молча на солнце.
– Вернуть тебя туда, откуда пришла.
Ударом под дых прозвучали его слова, разум отказывался верить. Ледяными руками я теребила кисть на поясе, ожидая, что Велес скажет что-то ещё. Условие, чтобы я осталась. Хоть что-то. Жалобно и тонко взмолилась, не дождавшись:
– Нет!
– Мне жаль, – мрачно ответил старик. По его каменному лицу не похоже было, что ему хоть капельку грустно. Я вскочила на ноги. Надо бежать. Я вернусь домой. Радомир что-нибудь придумает! Он не отпустит меня – если я в этой жизни во что-то и верила, то только в это.
Оглушительная тишина навалилась в один миг – и всё вокруг исчезло, превратившись в тёмную мглу, в небытие. Только Велес всё ещё был рядом – с узловатым посохом в руках и страшными глазами, сверкающими, как две льдинки.
– Тебе не убежать, – бог не открывал рта, слова звучали прямо у меня в голове.
– Дай мне попрощаться с ними, – слёзы текли нескончаемым потоком, рыдания сотрясали тело. – Дай обнять своих детей. Прошу тебя.
– Один день, Дарья, – нехотя сжалился Велес. – Если бы я только мог! У тебя будет один день, а потом ты вернёшься в свой мир.
– И умру? – равнодушно уточнила я, вспомнив тот день, когда оказалась здесь.
– Зачем тебе знать? – пожал плечами старик. – Иди к ним. Время уже идёт.
Как провести день, когда знаешь, что он будет последним? Счастливый человек ответит – так же, как обычный. Слёзы высохли, пока я в спешке бежала к дому, а неотвратимость беды растаяла, стоило прижаться к мужу, спрятать лицо у него на груди.
Я заплела косу Марье с наговорами, привычно восхищаясь красотой дочери. Обняла Финиста, хватавшего блинчики раньше, чем они успевали остыть. Поговорила с мужем, рассматривая его словно незнакомца, как в первую нашу встречу, и занялась делами. Хотелось оставить после себя порядок и некоторые указания. Я поцеловала Шмеля прямо в нос, схватив кота на руки. И хотя тот зашипел от удивления, всё же не оцарапал хозяйку, стерпел. Я дала Паве кусочек сыра, поблагодарив старую ворону за то, что не покидала меня все эти годы. И легла спать уставшая, но довольная – так же, как в самый обычный день.
Объятия мужа согревали и убаюкивали. «Всё будет хорошо», – поняла я, потому что иначе и быть не могло.
– Я люблю тебя, Птицелов, – прошептала, погружаясь в сон и успела почувствовать, как ласковые губы прикоснулись к моему виску.
Давно я не позволяла себе такой роскоши – нежиться под тёплым одеялом до рассвета. Озорной луч заглянул в окно, разбудив меня, и ликование взметнулось в груди – я была дома. Крепкие руки обнимали меня, согревая и защищая. Я вдохнула поглубже, чтобы уловить запах любимого мужчины, ароматного дерева и душистых трав – запах дома.
В ноздри ворвался обжигающе холодный морозный воздух, голова закружилась. Я в панике распахнула глаза, замахала руками, пытаясь найти точку опоры.
Глава 46
Шум машин оглушил меня и дезориентировал, изо всех сил я вцепилась в металлический поручень, как в единственную опору. Незамерзающий Енисей катил свои чёрные воды под облаками пара – и хотела бы оторвать взгляд от реки, да не могла. Прямо над ухом послышался голос с сильным акцентом:
– С вами всё в порядке, девушка?
Должно быть, я зыркнула совершенно безумным взглядом: молодой таджик в яркой оранжевой робе оскользнулся, попятившись, забормотал испуганно:
– Ляя иляяхэ иллял лаах, – и поспешил прочь от шайтана, принявшего женский облик.
«Прыгай скорее», – послышался шёпот реки, и сердце отозвалось болью, забилось об рёбра, пытаясь вырваться на волю. Стук-стук-стук. Марья-Финист-Радомир.
– Кррррра! – приземлилась прямо рядом со мной крупная серая ворона. А, может, и не крупная, просто распушилась, спасаясь от мороза. Приземлилась и запрыгала по перилам, долбанула твёрдым клювом по руке – даже толстая варежка не спасла. Неожиданная боль отвлекла, ладони разжались, и я потеряла равновесие, упала неловко на тротуар, немало ушибив седалище.
Ворона не улетала, спрыгнув на землю рядом со мной. Птица косилась блестящим круглым глазом, наклоняя голову в очень знакомой манере, и я прохрипела, с трудом разлепив обветренные губы:
– Пава?
Этого быть не могло, да и ворона моя была много старше этой, судя по цвету клюва и оперения. Но странное поведение птицы не давало мне покоя. Она запрыгала прочь, я потянулась за ней. Сначала ползла на четвереньках, потом смогла встать. Замёрзшие, затёкшие ноги словно иголками кололо.
Ворона и привела меня в крошечную квартиру, которая давно стёрлась из моей памяти. Каркнула напоследок и исчезла, смешавшись с вороньей стаей. Я стянула варежки и долго рассматривала свои кисти. На них не было ни морщин, ни шрамов, ни привычного следа от ожога. Чужие, молодые руки.
Скинув куртку, я медленно приблизилась к зеркалу в коридоре, рассматривая отражавшуюся незнакомку. Тёмные волосы до плеч, кожа красная от мороза, но ровная и гладкая. Эта женщина слишком молода, чтобы быть мной. Только глаза, наверное, были прежними – мудрыми, немного уставшими. Один карий, второй свинцово-серый.
«Столько страданий не выдержать человеку», – подумала я и бездумно протянула руку к зеркалу, сочувствуя смутно знакомой девочке за стеклом. Гладкая поверхность немедленно подёрнулась рябью. Я невольно отшатнулась, увидев в зеркале старуху. Только по глазам и узнала её – они снова не изменились. Отражение улыбнулось мне и поманило узловатым пальцем. В голове зазвучал голос:
– Закончи учёбу. Совершенствуй свои умения. Оттачивай их, как воин точит меч. Время ещё есть.
– Время? – я не поняла ни слова из того, что говорила старуха, а она, видно, торопилась, потому что не обращала на меня ни малейшего внимания, всё говорила:
– Раз в году, ровно в этот день, клади под подушку веточку рябины – и будешь видеть их во сне. Легче, когда знаешь, что с родными, даже если они далеко.
– Дети, – прошептала я.
– Может, ещё обнимешь их, – повела бровью старуха и тут же отрезала: – А, может, и нет! Проживи жизнь достойно. Там видно будет.
Я сползла на пол и долго сидела, опустив голову между коленями. Сошла с ума от горя или впрямь видела то, что видела? А четверть века, проведенная в ином мире – тоже пригрезилась? Я сосредоточенно вызывала в памяти образы, стараясь запомнить мельчайшие детали, и понимала, что невозможно было бы придумать нечто подобное.
На кухне раздался стук – достаточно настойчивый, чтобы я поднялась и пошла посмотреть. Ворона барабанила клювом в стекло. Сердце радостно ёкнуло. Я торопливо заглянула в холодильник, отщипнула кусочек сыра и распахнула створку окна. Птица деликатно взяла угощение, а затем поклонилась и протянула мне лапу. Когда увидела это – внутри словно прорвало невидимую плотину: рыдания вырвались наружу одновременно со смехом.
«Моя ворона останется здесь. Не обижай её. Можешь не кормить, хотя, как я понял, тебе нравится угощать птиц?»
– Здравствуй, Пава, – кивнула я и осторожно провела рукой по блестящим перьям, прежде чем закрыть окно. Предстояло немало работы – как продолжить учёбу после академического отпуска, напрочь забыв всё, чему тебя
