Зови меня Яга - Ольга Шильцова
Среди русичей встречались одаренные воины – такие как этот великан с седой бородой. Но сейчас и он дышал тяжело, со свистом, сплевывая кровь – не мудрено, в груди виднелась обломанное древко стрелы. Хан неторопливо спешился. Он не чувствовал для себя опасности и желал поберечь любимого коня редкой выучки.
– Кто ты? – крикнул он по-русски молодому воину с нежным безусым лицом и яркими голубыми глазами.
– Зови меня Яга, – звонко ответил русский княжич, сорвал с головы шлем и разметалась до пояса толстая золотая коса. В голове у хана словно наяву прозвучали слова бродяги, которого он велел замучить до смерти забавы ради. «Ведьма по имени Яга, просила передать, что убьёт тебя, хан». Боз-Каскыр всегда гордился собственной храбростью, но воин не должен бороться с колдовством. Он хотел отдать приказ верным батырам, но слова словно застряли у него в горле, а время остановилось – и Волк не успел.
Хищно улыбнулась девица, обнажая меч, бросилась вперёд. Степняки испуганно ахнули и отшатнулись на шаг, когда упавший с неба орёл набросился на хана, терзая клювом и когтями так, что по лицу его ручьями потекла кровь.
Птицелов открыл глаза. Его сердце билось медленно, а тело было холодным. Не в силах пошевелиться, он смотрел на облака, проплывающие по пронзительно синему небу. Где он? Судя по ощущениям, рядом горел костёр, но мерная качка, плеск волн и солёный запах моря не могли обмануть: жёсткие доски под спиной – это палуба корабля. «Не погребальная ли ладья», – отстранённо подумал Радомир и вспомнил битву. Убийство хана, смерть Добрыни, спасение Василисы. Костёр снова полыхнул жаром, Радек с усилием повернул голову и вместо пламени увидел плачущую жену.
– Яга, – позвал он, и та замерла. – От тебя так тепло. Будь рядом, любимая.
Я вздрогнула, разобрав в едва слышном шёпоте слова. С момента нашей встречи прошли года, у нас родилось двое детей, но ни разу проклятый колдун не говорил, что любит меня. Я и не спрашивала, знала, что в этом мире так не принято.
– Быстро сюда! – крикнула я по-итальянски, и Франческо, который только того и ждал, помог Птицелову сесть, поднёс к его губам кружку горячего питья. Я сама приготовила напиток в маленьком котелке – крепкий чай со специями, лимон, мёд, немного красного вина. Моряки возмущались между собой, полагая, что чай здесь лишний, но спорить со мной в открытую так и не решились. Я же знала, что Птицелов не выносит алкоголь, поэтому сделала по-своему.
– Ческо! – сердито сказал Радек, и я с облегчением увидела, что краски жизни вернулись к его лицу. – Почему поднёс кружку мне и забыл про синьору?
Я поджала губы, чтобы не рассмеяться, сохраняя по возможности серьёзный вид. Бедняга Франческо заметался, и скоро горячие стенки глиняной кружки уже грели мои ладони. Мы сидели рядом, прихлёбывая обжигающий чай и молчали. Я терпеливо ждала новостей, но Птицелов сказал лишь:
– Скоро будем дома.
Прислонившись к мужу, я кивнула. Он расскажет позже. Чайки кружились рядом с бортом, матросы перекрикивались друг с другом, и странным образом этот беспорядочный гомон успокаивал. «Марья точно будет скучать по морю», – подумалось мне. – «Но дети должны быть при родителях прежде всего, остальное не так важно».
Корабль причалил к берегу спустя два дня. Наше путешествие не заканчивалось, предстоял ещё долгий путь к Велесовым землям.
– Ещё увидимся? – только и спросил Франческо, крепко стиснув руку Птицелова, но муж покачал головой:
– Если станешь чайкой. Не торопись с этим.
Итальянец усмехнулся и пошёл к кораблю вразвалку.
– Что ты сказал ему? – я поняла значение слов, но смысл ускользнул от меня.
– Они верят, что чайки – это души погибших в море, – объяснил Птицелов. – Может, так оно и есть.
Глава 45
Кот впервые в жизни заговорил с Птицеловом, дождавшись, когда меня не будет рядом. Шмель хлестал коротким хвостом по бокам и прижимал к голове уши, оскалившись:
– Время на исходе. Яга умрёт. А Велес вернётся.
– Не умрёт, – уверенно ответил Радомир. – Береги хозяйку, Баюн. И Марью с Финистом, раз уж меня не будет рядом.
Птицелов шагал налегке, с наслаждением подставляя лицо ветру. Иногда он закрывал глаза, но от этого не становился слеп, ведь в небесах парил, издавая тоскливые крики, ястреб – менялся только ракурс зрения.
Сосна была огромна. Он дерева веяло мощью и вековой мудростью. Глубокие борозды на толстой серой коре напоминали морщины. Радек приложил к ней ладонь, и ласковое тепло согрело руку.
Радомир точно знал, что делает. Он был спокоен, когда острое как бритва лезвие рассекло его шею. Короткий меч выпал из руки, а Птицелов прижался к необъятному стволу дерева, сползая на землю. Кровь покидала тело пульсирующим фонтаном, щедро обагряя кору. Минута – и на месте сосны осталась лишь выжженная земля, залитая кровью, и старик, баюкающий мёртвое тело словно ребенка.
Я села на кровати с тихим хриплым криком. Сон! Это был всего лишь сон. Серые глаза мгновенно проснувшегося Радомира уставились на меня с тревогой, но я только покачала головой, не в силах говорить. Мне не хватало воздуха, было душно, как перед грозой, лоб покрывала холодная испарина.
– Мама? – в дверном проеме показалась стройная фигурка Финиста. Когда он успел так вырасти? Ощущение, что моё время истекает, накрыло волной, но перед мужем и сыном я не могла дать ему воли.
– Ничего, сынок. Спи. Нам ничего не грозит, пока ваш отец рядом. Просто дурной сон.
– Расскажешь? – спросил Птицелов.
– Нет, – честно призналась я и добавила. – Отпусти. Хочу выйти подышать.
– Ещё не рассвело, – Радомир не торопился разжимать руки. Моя спина была плотно прижата к груди мужа, и я чувствовала биение его сердца – слишком частое.
– Я вернусь, – вырвались у меня странные слова, и в этот миг я поняла, что Птицелов тоже боится чего-то, просто скрывать свои чувства умеет лучше.
Способность видеть в темноте в очередной раз порадовала меня. Дети с младенчества привыкли, что у матери порой светятся глаза, и не пугались. Остальные же меня не слишком заботили. Я тихо вышла во двор. Шмеля нигде не было видно – он полюбил спать в ногах у Марьи. Забирался, бывало, и на грудь – несмотря на ощутимую тяжесть дочь не возражала.
Не пойти ли в мою избушку? Хоть и далеко, но мне нравилось бывать там, перебирая немудрёные запасы книг, лекарственных средств и подношения благодарных гостей – самые что ни на есть разнообразные. Отдельный домик срубили для меня на самой границе земель Велеса и обычного леса вскоре после нашего возвращения из странствий.
Для меня по сей день оставалось загадкой, как люди находили к нему дорогу, но они продолжали появляться. Редко, но всё же. Изба стояла на заливном лугу, поэтому пришлось поставить её на столбах. Когда это увидела – чуть не поперхнулась, но промолчала. Птицы приносили весть о пришлых, а выйти к ним или нет – решала я сама.
Прислушалась к себе. Нет, в избушку идти не хотелось, ноги сами понесли меня вперёд, по знакомым тропам. Я знала, где растёт сосна из моих сновидений: за рекой, прямо посреди луга стояло одинокое могучее дерево. Ни молодой поросли рядом, ни залётных берёзок. Простор, сколько хватало глазу, и вечнозеленый исполин.
В августе светало поздно, и всё-таки я едва успела до рассвета. Уставшие ноги гудели, особенно та, на которую я до сих пор слегка прихрамывала. Растирая руками икры, я устроилась у корней старой сосны, повернувшись лицом к востоку. Мысли текли сами по себе подобно облакам в небе – время от времени я впадала в состояние, напоминающее транс, но не вполне – ведь связь с реальностью сохранялась. Я думала о многом. О моём появлении в этом мире. О погибших дочках.
