Тепло человеческое - Серж Жонкур
– А ты в курсе, что нам с Анжель уже за восемьдесят?
– Разумеется, я же праздновать приезжал!
– Во-во, а ты ж у нас здоровяк, верно? В тебе роста сколько – метр восемьдесят?
– Чуть побольше.
– А весу под сто двадцать кило?
– Чуть поменьше.
– Ну так чего такому здоровяку смерти-то бояться?
– А, вот вы о чем! Так я, понятно, и не боюсь.
– Верно, только какой?
– В смысле, какой?
– Собственной или чужой?
После десерта по второму разу выпили кофе. Никто не спешил вставать из-за стола, и тут Александр решил взять слово.
Грег на вопрос так и не ответил, хранил смущенное молчание, отец же не унимался:
– Знаешь, с тех пор как мы сели за стол, я два раза услышал, как ты повторил: «Не забудем».
– Это хештег такой, очень популярный в твиттере, не только сейчас.
– Я в твоих интернетах ничего не понимаю, только хочу, чтобы ты две вещи взял себе в голову: первое – то, что здесь болеть ну совсем негоже, потому как Мануврие вышел на пенсию, до ближайшего врача три четверти часа езды, причем он единственный на всю округу, так что, ежели кому от него чего требуется, записываться нужно за два месяца.
– Это верно, но изолировать нас, сажать под замок, опыты на нас ставить, как на скотине, да люди, трах-тибидох, все-таки не животные!
– Тем не менее ты постоянно повторяешь, что все французы бараны.
Отец посмотрел Грегу прямо в глаза, дожидаясь ответа, которого так и не последовало.
Закончив последнюю борозду, все заторопились в душ. После целого дня физического труда тела их будто бы обновились – они не привыкли столько часов подряд проводить в движении. Александр еще не закончил работу, остался убирать инструмент.
Поднявшись обратно на гору, он еще немного погрелся на солнышке, которое скатывалось за ветряки. Матео с ученым видом заявил, что в этом месяце световой день прибывает на пять минут в сутки, а в воскресенье переход на летнее время, так что через неделю можно будет уже не только обедать, но и ужинать на улице.
Агата и Грег давно усвоили привычку пропускать мимо ушей слова своего сына-всезнайки, что было особенно обидно, поскольку он, как правило, говорил дело, а Каролина с Ванессой, не сговариваясь, подумали одно и то же: и сколько еще продлится эта пауза?
Поднявшись на ферму, они остановились ненадолго, рассматривая закатные сполохи в небе. Рассеченный диск солнца извергал последнее пламя – вот-вот скроется за горизонтом и пойдет нагревать Атлантический океан, оставив здесь лишь тихие сумерки: всем хотелось посмотреть на это перед сном. Только Кевин, совсем не интересуясь вечерней красотой, ушел к себе в комнату, однако другим это не испортило настроения. Молчание ширилось, будто движение души, но тут тяжелое тело Грега вдруг задергалось – он расчихался, от спазмов голова моталась взад-вперед, будто его схватила некая небесная рука и теперь пыталась размозжить ему о заходящее солнце череп. Ванесса отшатнулась в страхе перед микроскопическими частичками слюны, которые она увидела в луче света, Грег потребовал платок, ни у кого его при себе не оказалось, он принялся сглатывать слизь, которая, казалось, вытекала из самых легких. Агата положила ладонь мужу на лоб.
– Эй, ты часом не подцепил…
– Чего?
– Заразу!
Войдя в дом, Ванесса тут же надела маску, вызвав у Агаты и Грега уже привычное недоумение – на сей раз, впрочем, молчаливое. Ванесса сочла необходимым оправдаться, напомнив, что Париж – один из самых густонаселенных городов мира, наряду с Нью-Дели, Бомбеем и Шанхаем. После душа Грег проверил в интернете, так это или нет, и случайно наткнулся на фотографии Дакки: в гугле, в разделе «Картинки», предсказуемые клише: трущобы по соседству с небоскребами, на улицах – человеческое море. Изображения манифестаций и наводнений чередовались без всяческого порядка, по сути, не отображая ничего, кроме нищеты и скученности, а главное заключалось в том, что в списке самых населенных городов Париж действительно оказался на одной из первых строчек, выше только Гонконг, Мехико и Дели.
Вернувшись в гостиную, Грег посмотрел на свояченицу новыми глазами. Кто знает, может, она действительно заразилась. Сам он сморкался, не переставая. Перед тем как сесть за стол, решил одним глазком заглянуть в интернет – что там говорят про первые признаки ковида, тут же погряз в целом море описаний, в каждом из которых фигурировало чиханье, а уж за ним шел набор других симптомов, которые Грег тут же у себя и обнаружил. От потери обоняния до расстройства желудка, обильного потения и ощущения стесненности в легких. Судя по всему, имелся единственный способ понять наверняка – измерить насыщение крови кислородом с помощью синего приборчика, который «Амазон» обещал доставить в течение двух суток. Вот только не знал тот «Амазон», что Грег здесь, в Бертранже, и у курьеров уйдет две недели, чтобы отыскать дорогу на ферму, а потом – единственный ящик для писем, если таковой вообще имеется. Грег снова покрылся потом. Он вернулся в ванную и принялся тихонько открывать шкафчики – не лежит ли где градусник. Градусника не нашлось, как и долипрана – видимо, Александр вообще никогда не болел, Грег перерыл все ящики до самого дна, заглянул даже за древнюю деревянную мебель в надежде выудить оттуда допотопный термометр, оставшийся с тех времен, когда здесь еще жили дети, но уж всяко никогда он не унизится до того, чтобы просить градусник у шурина, тем более что тогда ведь все заподозрят, что он боится заболеть. Грег вернулся в столовую, пытаясь понять по взглядам родных, не кажется ли им, что с ним что-то не так. Ничего такого – Агата не стала ему вкручивать, что он мол бледный и температурит, Каролина глянула вскользь, как обычно, а Ванесса, Матео и Кевин его по привычке будто и не заметили.
Александр вернулся чуть раньше восьми. Даже не удивился тому, что все ящики в ванной выдвинуты, просто закрыл их и принял душ. С самого приезда сестры чувствовали его неизменное доброе расположение, брат не устраивал им скандалов, не жаловался. Он много лет прожил на этой ферме один, но одиночество не убило в нем природного обаяния. Проведя с братом все детство, они привыкли к его неизменной покладистости, хотя на деле братишка-то их был совершенно иного сорта.
Ванесса, дабы продемонстрировать свое благорасположение, пришла в столовую ужинать с остальными, потребовала лишь, чтобы стол раздвинули на максимум, а свой стул и прибор поставила в самом дальнем конце. Грег, хоть и не веривший в существование вируса, все-таки пересел,
