Первая в списке - Магдалена Виткевич
*
В доме Патриции я чувствовала себя как в своем собственном. В том, который был у меня двадцать лет назад. Меня накормили картошкой, котлетами и салатом из тертой моркови.
– Как в детском саду, – улыбнулась я.
– Нет, в детском саду не вкусно, – поморщилась Майка. – Вкусный только смурфиковый суп.
– Я такого не знаю, – улыбнулась я в ответ.
– Тогда, тетя, пойдем со мной завтра в садик. Может, как раз он будет.
Всего два дня потребовалось на то, чтобы вернуть себе подругу и стать членом ее семьи. Любимой тетей, которая приносит подарки и отводит ребенка в детский сад.
– Я провожу тебя, обещаю. А потом мы сходим к маме.
– Мама заболела. Но она поправится. Она никогда не бросит нас. Она мне так сказала.
Сколько сил было в этом маленьком человеке. Говоря это, она смотрела на меня своими карими глазами, полными доверия ко мне и веры во все лучшее. Она схватила меня за руку и потащила в свою комнату, где мы провели чудесный вечер, играя в пони. Ах, если бы меня сейчас видел главный редактор!
*
На следующий день я снова поехала в больницу. Конечно, сначала в меня впихнули сытный завтрак. Бабушка Зося чувствовала себя призванной откармливать всех, кто не дотягивал до габаритов борца сумо. Потом, как мы и договорились, я отвела Майку в детский сад. Мне не хотелось возвращаться домой, поэтому я взяла такси и поехала прямо в больницу.
– А не могли бы вы поехать через улицу Флориана Цеиновы?
– Это ж Олива. Крюк придется сделать.
– Знаю, знаю. Мне нужно кое-что увидеть.
Мы ехали по Грюнвальдской, потом свернули в маленькую улочку. Справа стоял бабушкин дом.
– Остановитесь на минутку, – попросила я. Вышла из машины. Посмотрела на калитку: как раз выходил молодой парень. Калитка скрипнула знакомым голосом. Я улыбнулась.
– Хотите войти? – спросил он.
– Нет, нет. Просто я жила здесь раньше. Замечательное было время.
– Это потому что дом замечательный. Папа говорит, что у него хорошая энергетика.
– Наверняка. Берегите его.
– Мы бережем, заботимся. Мы живем здесь всего два года. Но практически ничего не меняли.
– Я вижу. Даже калитка скрипит, как раньше, – улыбнулась я.
– Мне нравится этот скрип. По крайней мере, известно, когда кто-то идет.
На этот раз я улыбнулась про себя. Эта скрипучая калитка несколько раз спасала нас с Петром – прежде чем нас успевали застукать на ковре в столовой. От скрипа до появления гостя обычно проходило пятнадцать секунд. В течение пятнадцати секунд человек мог полностью одеться, включая шнуровку мартинсов. Проверено – я не раз убеждалась в этом.
– Ты прав. Скрип часто оказывается полезным. Пока.
Я помахала парню и села в такси.
– Теперь на Приморье, пожалуйста. Ягеллонская.
Таксист ни о чем не спрашивал. Он поехал вдоль самого длинного жилого дома, который здесь называют кто волнорезом, кто волной, потом свернул у аптеки в небольшую улочку. На этот раз я не выходила из машины. Посмотрела на приоткрытые окна на третьем этаже. Поток воздуха вытянул занавеску наружу. Сквозняк, не иначе. Мама не любила сквозняки. Здесь что-то не так… Достаточно было выйти из машины, позвонить по домофону на номер девять и сказать: «Здравствуй, мама, здравствуй, папа, это я, ваша дочь, приехала к вам в гости».
Если бы это было так легко, я бы сразу побежала. К сожалению, тогда мне это казалось невозможным.
Когда я приехала в больницу, обход уже завершился. Я снова постучалась в кабинет доктора Станиславского.
– Здравствуйте, – прошептала я голосом маленькой девочки, но мое глубокое декольте, казалось, шептало что-то совсем другое.
– Добрый день. Я ждал вас. Пожалуйста. – Он указал на стул напротив себя.
Я села, закинув ногу на ногу. Конечно, я осознавала свои сильные стороны и очень часто ими пользовалась.
– И какие же прогнозы?
– Трудно сказать. – Доктор начал просматривать документы. – В лечении острого миелоидного лейкоза мало что изменилось за последние двадцать лет. Нам повезло, что пани Патриция молода. Гораздо лучше лечение проходит у людей молодых. У подавляющего большинства больных достигается многолетняя выживаемость. В принципе, ее можно лечить фармакологически. Однако в ее конкретном случае лучше было бы сделать пересадку костного мозга от донора. При том что мы продолжим фармакотерапию.
– Вы уже нашли донора?
– Пани…
– Ина. Каролина.
– Пани Каролина, пока рано говорить об этом.
– Значит, есть кто-то?
– Я сказал вам – говорить об этом пока рано.
– А когда мы сможем говорить об этом? Когда будет донор?
– Понимаете… Когда донор пройдет тщательные обследования и мы поймем, что он подходит, мы обязательно начнем готовить пани Патрицию к этой процедуре.
– Вы сказали «когда донор пройдет тщательное обследование», – не отступала я. – Значит, он уже нашелся?
– Пани Каролина. Я уже сказал вам, что больше ничего не могу сообщить.
– То есть вы не можете сказать, есть надежда или нет? – не унималась я.
– Надежда есть всегда. – Он улыбнулся. – Особенно в этом отделении.
Я осталась очень недовольна этой встречей: вроде как что-то узнала, но в итоге ничего.
Патриция была не в форме. Все время спала. Мы даже не разговаривали. Я смотрела на ее изможденное лицо, почти ничем не напоминающее ту Пати, какой я ее знала раньше. Я исполнилась решимости сделать все, чтобы она выздоровела.
*
Я вышла из здания, вытащила телефон, чтобы вызвать такси, и закурила.
– Это надо бросать, – услышала я голос.
– Что бросать? – Я обернулась и увидела в дверях доктора Станиславского.
– Курить.
– Это так, это нервы.
– А что мне, врачу, остается сказать, когда я вижу такое? – Он пожал плечами.
– Действительно, что? Ну, например: переходите на сигары, обычная сигарета ваш стресс не снимет.
А дальше была картина маслом: элегантным движением изящной руки я бросаю элегантную сигарету на тротуар и придавливаю ее стройной ногой, обутой в последний писк высокой моды.
– Может, вас подвезти? – предложил он.
Я удивленно посмотрела на него.
– Ну, разве что вы едете в сторону Собутки.
– Могу поехать. Мое дежурство только что закончилось.
– Что ж, так и быть, не откажу вам в удовольствии подвезти меня.
– Вы давно знакомы с пани Патрицией?
– Давно… больше двадцати лет…
– Я не видел вас здесь раньше.
– Я была далеко, – сказала я. (А ведь я на самом деле была далеко. Мыслями, воспоминаниями.) – Я была очень далеко, пан доктор.
Когда мы подъехали к
