Три пары - Лорен Маккензи

И тут Беатрис рванулась вперед и заключила Лиззи в объятия, в которых та явно нуждалась.

– Все нормально. Все в порядке, – сказала она.

Объятия были такими искренними, что Лиззи вспомнила все остальные случаи, когда они обнимали друг друга, говоря той, кто в этом нуждался, что все будет хорошо. Она оттолкнула ее. На мгновение Беатрис сморщилась, как обиженный ребенок. Лиззи не могла позволить себе переживать об этом.

Вшестером они стояли посреди гравия и грязи двора, окруженные ржавыми металлическими приспособлениями и останками несуществующей фермы, и ждали, пока кто-нибудь другой что-нибудь сделает.

– Хочу домой. Сейчас же, – завопил Фрэнк. – Кто-нибудь отвезет меня домой? Мне насрать, кто именно.

Фрэнк действительно выглядел неважно. Его бледность приобрела зеленоватый оттенок, и он пошатывался.

– Лиззи, а чего хочешь ты? – казалось бы, безобидный вопрос Конора грозил снова вывести ее из равновесия. Они были друзьями почти столько же, сколько она знала Фрэнка. Он всегда был рядом, когда Фрэнк ее подводил, и всегда задавал один и тот же вопрос, с одинаковым акцентом на «ты»: чего хочешь ты. И как бы она ни отвечала, он ей помогал.

– Я хочу домой.

Конор мягко положил руку на спину Лиззи, подтолкнул ее вперед, другой открыл пассажирскую дверь своей машины и помог ей сесть. Фрэнк упал на сиденье рядом.

– Мы будем дома суперскоро, – сказала Беатрис.

На их пути домой деревья образовывали пышные зеленые туннели. Фрэнк спал рядом с Лиззи, откинув голову назад и открыв рот. Его окружал едкий химический запах. Она отодвинулась к окну, опустила подлокотник между ними и снова откинулась на коже кофейного цвета. Она видела плавную линию тонкой загорелой руки Беатрис между сиденьями, хлопок ее платья, скользящий вверх по ногам, ее изящные заостренные колени. Лиззи поправила свое платье. Вот бы она успела его погладить. Ее черные колготки и кроссовки выглядели детскими и непродуманными. В этот момент она почувствовала, что все в ней непродумано, вся ее жизнь непродумана. Поля кончились, и они двигались по шоссе, окруженному промышленными зданиями и сетчатыми заборами.

– Не против музыки? – спросила Беатрис. Она не дождалась ответа: из динамиков полился нестройный джаз.

Фрэнк воскрес из мертвых:

– Пожалуйста. Нет.

Беатрис рассмеялась и сделала музыку громче. На мгновение Лиззи возненавидела ее почти так же сильно, как ненавидела джаз.

Фрэнк вытащил из заднего кармана брюк подставку для пивных кружек. Ее квадратные края стали закругленными, ощипанные беспокойными пальцами, но название все еще можно было различить – «Бар Макэлхенни».

– Понимаю, что напрашиваюсь на взбучку, но я не могу вспомнить ничего из вчерашнего вечера.

– Ты охренеть какой рисковый, Фрэнк Дюркан, – сказала Лиззи.

Он поднял подставку.

– Рискну предположить, что мы выпили несколько пинт пива в прекрасном заведении Макэлхенни?

– Невероятно, – сказала Лиззи.

Машина покачнулась, когда Конор захохотал, Беатрис вторила ему лишь на один вздох позже. И тут Лиззи сломалась. Слезы потекли снова. Никто не мог понять, смеется ли она от слез или плачет от смеха. Вскоре все затихли и молчали всю оставшуюся дорогу.

Глава 2

Мой милый мальчик

Высадив Лиззи и Фрэнка у их дома, Конор опустил все окна машины и наслаждался потоком свежего воздуха. У него было такое чувство, будто он сбросил с себя рюкзак, полный камней, после похода, длившегося целый день.

– Бедная Лиззи, – сказал Конор.

– Она всегда плачет. Гормоны. – Возможно, Беатрис не ошибалась, но она была резка. – Она рассказала мне, что у нее пременопауза. Это совершенно нормально.

– Да, конечно, но Фрэнк бывает эгоистичным придурком, – сказал Конор.

– Фрэнк – это Фрэнк. Он всегда честный[3]. – Она хихикнула над собственной шуткой.

Конор не знал, какого ответа ожидал, но точно не смеха.

Конор вырос в Крамлине, в тупике, окруженном двухэтажными муниципальными домами, облицованными штукатуркой под песчаник. Он был единственным ребенком, но это не имело значения: большую часть времени он проводил у соседей, с шестью детьми Фаррелли. Когда он подъехал к дому своих родителей и увидел, как миссис Фаррелли отчаянно машет рукой из окна гостиной, он понял, что это не к добру. Он сказал Беатрис идти дальше без него.

Миссис Фаррелли топталась на крыльце:

– Конор. Как дела?

У Конора раскалывалась голова, и он чувствовал себя настолько обезвоженным, что щипало глаза.

– Отлично, спасибо. Все в порядке?

– Молли тут потерялась. Ты знал? – Она понизила голос.

Отец несколько раз шутил о том, что семидесятичетырехлетняя мать Конора быстрее, чем можно подумать. Конор не обращал на это внимания.

– На прошлой неделе она бродила по парку, искала тебя, чтобы ты зашел на чай, и так расстроилась, потому что не смогла тебя найти…

– Ага. Понятно. Не волнуйтесь, миссис Эф. – Он извинился и перепрыгнул через низкую кирпичную стену между домами. Молли стояла на пороге, пряча за спиной шестилетнего Фиа и не давая Беатрис войти.

– Фиа пора ехать с нами домой, – говорила Беатрис. – Спасибо, что присмотрели за ним, Молли.

Молли крикнула через плечо:

– Дермот! Тут кто-то пришел. – Она не отпускала Фиа.

– Это же мы, – воскликнула Беатрис.

– Привет, мам, – сказал Конор. Молли бросила на него беглый взгляд: ее глаза были прикованы к Беатрис.

Отец Конора спешил по коридору.

– Наш мальчик уже вырос, Молл, – Дермот сжал плечо Конора, как бы демонстрируя, что он настоящий и состоит из мышц и костей. Конор постарался не поморщиться. Хватка Дермота всегда была крепкой: он считал, что хватка мужчины отражает его моральный облик. – Глянь-ка еще раз, родная.

Молли внимательно осмотрела Конора снизу доверху, прежде чем остановить взгляд на его лице. Он попытался улыбнуться своей самой обычной улыбкой. Она взяла себя в руки и погладила Конора по щеке.

– Вы заходите или как? Я поставлю чайник.

Она зашаркала по коридору. Фиа выскочил и встал на ступеньку позади Конора. Дермот передал рюкзак Фиа и кивком разрешил им ехать домой.

Как только они втроем вернулись в машину и пристегнулись, Беатрис повернулась к Конору:

– Больше никаких ночевок, это слишком для Дермота. – Она взглянула на Фиа, устроившегося в своем детском кресле, как маленький принц. – Могло случиться все что угодно.

– Не хочу больше оставаться у бабули, – сказал Фиа.

Конор чувствовал взгляд Беатрис, но не сводил глаз с дороги. Шторм сорвал последние листья с деревьев на Клогер-роуд. Улица лишилась всех цветов и останется такой до весны. Он почувствовал, как нарастает страх, как он преследует его. Они переехали по мосту через канал и оказались на улице из красного кирпича. Почти дома.

Глава