Одноразовая Аня - Николай Иванович Хрипков
Печка потрескивала и дышала жаром. Аня шагнула к мойке, взяла тарелку и стала мыть ее. Движения ее были неторопливы. Вымыв, стала вытирать ее маленьким полотенцем.
— Это… может, чайку попьем? Посидим? — предложил Илья и без приглашения направился к столу.
Хозяин пожал плечами. Он знал, что Аня тогда изменила ему, когда ездила за его матерью. После поездки она долго спала утром. Сорочка сползла с плеча и обнажила верхнюю часть груди. На ночь она снимала нижнее белье и спала в сорочке. Сверху над грудью красное пятно. Он пригляделся. Наклонился и долго рассматривал. Это засос. Он и сам делал ей подобное и обмануться не мог. Хотя пора поцелуев между ними прошла уже давно. А первый год они буквально высасывали друг друга.
«То ли побить ее?» — подумал усталый муж и представил себя краснорожим, слюни летят, он машет кулаками, трясет рогами и ругает ее последними ругательствами. Грустно и смешно! Для этого нужно напиться до потери пульса и разогреть себя. Скорее она тогда его побьет. Он чувствовал себя рохлей и размазней. От такого мужика любая загуляет. Но он не мог стать иным. И не хотел. Так ему было проще. Пусть будет так! Свечу он у них в ногах не держал. И может быть, все его подозрения напрасны. Почему обязательно у нее должно быть что-то с Ильей?
Она сама себе поставила засос над грудью. Или дальше засоса дело не пошло. Как у подростков. В губки, в шейку, пониже и чуть подольше. Вот и засос готов. А дальше благоразумно остановились. Может быть, это никакой не засос. А какая-нибудь аллергия. На крем какой-нибудь. Или прыщик вскочил. А она подавила на него. Пошло оно всё к черту! Лучше про это не думать! А то с ума сойдешь и себя изведешь.
— Мне два пакетика! — сказал Илья, улыбаясь. — Я пью крепкий чай. А с одного пакетика какая крепость?
Почему-то он старался заглянуть мужу в лицо. Так и крутил башкой от Ани к нему. «Как дебил какой-то! — подумал муж. — Чего он зыркает, высматривает?» Помолчав, Илья добавил:
— Пожалуйста! Еще один пакетик! Какой толк пить слабый чай? Это просто темная водичка.
Аня поставила на стол чайник, чашки, сахар, коробку с чайными пакетиками, вазочку с конфетами. Достала из холодильника банку с вареньем. Налила в другую вазочку. Ушла с кухни. «Она ушла! — в отчаянье подумал Илья. — Она не должна уходить! Почему она ушла? Я пришел сюда ради нее! Не ради же этого охломона, который надулся, как индюк!» Охломон, как он его мысленно назвал, разлил чай по чашкам.
«Разъел харю! Какие у него бледные глаза! А эти белые, как у старика брови!» — думал муж, поглядывая исподлобья на Илью. А тот неторопливо пил чая, делая длинные промежутки между глотками. Уже выпил хозяин чашку, Илья же только наполовину. Они молчали. Говорить было не о чем. Ему и не хотелось говорить с Ильей. Черное ночное окно. Все сидят по домам. Чего шляться? Чего вот приперся? Зачем?
— Да! — сказал Илья. — Вот так! Неплохо! Крепкий час получился. Я крепкий всегда пью.
Он крутил чашку за ручку, поглядывал на волновавшуюся поверхность чая. Бросал взгляды на законного супруга. «Зачем он явился? Что ему тут надо? Не ко мне же он пришел!» — думал хозяин. Вечер был безнадежно испорчен. Лежал бы сейчас.
— Можно еще чайку? — спросил Илья. — Я одной чашкой не напиваюсь. Дома у меня большая такая!
Он вытащил пакетик и положил его на клеенку. Вокруг пакетика образовалась коричневая лужица. «Может он ночевать собрался здесь? А мне куда: в баню идти на полок? Или лечь на диване в зале и слушать рэгтайм скрипящей кровати? Бред какой-то». Он налил ему чая. Илья опустил в кипяток два пакетика. Помедлил. Взял еще один. Опустил и стал наблюдать, как по кипятку разливается коричневая темнота.
Осмотрелся. Высокий холодильник. Еще выше морозильная камера. Зачем им двоим? И снова:
— Да! Ну, да!
Что значило это «да», ни он, ни хозяин не понимали. Но хозяина его «да» и громкие прихлебывания чая раздражали. Он молчал. «Козел какой! — подумал Илья. — Настоящий козел! Был бы пьяный, дал бы ему по морде. Сидит, надулся и молчит. Мне нужна Анечка! А вот сейчас уйду, они лягут и, может быть, займутся этим. А может быть, она ему не дает. Конечно, не дает! Такому козлу никто не даст. Я ей нужен! Почему я не могу лечь с ней сегодня?» Ему вдруг поверилось, что его желание осуществится.
— Может быть, еще чаю? — спросил муж, стараясь не выдать никак своего раздражения.
Он уже был на взводе. И желал только одного, чтобы поскорее закончилось это чаепитие. Илье хотелось встать и заглянуть в зал, где сидит Анечка на кресле, поджав под себя ноги, и смотрит телевизор. Смотрит-то смотрит, а сама думает о нем. Он же здесь рядом в нескольких шагах от нее. И она не может ни о чем другом думать.
Ах, эти ножки! Ее обнаженные ножки, которые она поджала под себя. Он бы сейчас бросился на колени и целовал их. В разрезе халата ее грудь. Хотелось завыть от бессилия. Почему мир так устроен несправедливо? Если ты сильно желаешь, твое желание должно осуществиться. Громко зевнул муж. Сволочь! Аня не должна быть с ним! Он ее будет тискать в кровати. Аня! Ты моя! А он сволочь! Ты должна подняться и выгнать его. Нам будет очень хорошо с тобой! Я буду целовать тебя всю ночь! Я буду тебя ласкать и говорить хорошие правильные слова. И ты вся будешь светиться от счастья.
Медленно обувался. Потом долго не мог застегнуть замок на куртке. То бегунок выскакивал, то неровно шел. «Он что это специально делает?» Муж едва скрывал раздражение. Каждая минута ему казалась вечностью. «Да когда же он уйдет?» — вопило в нем. Хотелось взять за шиворот и выбросить на улицу. Хотя за шиворот вряд ли получится. Илья был крупнее его и сильней. Хотя при чем тут сила? Побеждает тот, в ком больше злости. Он тоже дрался в молодости. Ну, несколько раз.
— Ладно! Пойду! Пока! — сказал Илья и замер, всё еще надеясь, что он не уйдет так просто.
— У! — кивнул хозяин, отводя взгляд. Ему не хотелось глядеть на него, в эти блеклые глаза.
Сделал долгий выдох. Так он делал всегда, когда ему что-то или кто-то страшно
