Трое - Георгий Иванов Марков
А сейчас? Странно. Ему хочется вцепиться в это постоянство, найти опору…
Неужели его жизнь до такой степени лишена смысла, что письмо жены вовсе выбило его из колеи? Или, может, это просто неосознанная, болезненная страсть настрадаться и наконец поверить в это горе, а на самом деле никакого горя нет.
Младен говорит:
— Остается еще только месяц! Даже как-то не верится!
— Да! Не верится! — глухим голосом отвечает другой.
2
Родиться только для того, чтобы почувствовать себя сытым и одетым, только чтобы продолжить род? Мало! Отвратительно мало!
Марта
Младен идет впереди. Его походка свободна, но не небрежна, четка, но не механична. Он шагает так твердо, уверенно, будто ничто не в силах его поколебать. О том же говорят его спокойные темные глаза, самоуверенное, полуулыбающееся лицо. Так идет в наступление борец, не пренебрегая силой противника, не рассчитывая на его слабость, но веря в себя.
Даже на улице Младен не теряет времени. Приглядывается к прохожим, оценивает:
— Вот они, здешние! Благодушные мещане, избалованные, глупые парни, дисциплинированные усердные работяги, педантичные служащие и несколько начальников, старающихся казаться большими. Доволен ты судьбой или нет, а никто ничего не предпринимает, чтобы ее изменить, и дни у таких одинаковы и мелки, как просяные зернышки. Куда им!
Он хорошо изучил этих людей, и его совсем не радует, что он их превосходит. Он только еще раз убеждается, что на правильном пути.
«Зачем так прозябать, когда у тебя достаточно сил пойти дальше!»
Он рассматривает освещенные витрины. Вилки, ложки, ботинки, ткани, радиоприемники, магнитофоны, пылесосы…
Приятно обдумать будущие покупки. Пусть кто попробует обвинить его в мещанстве и некультурности. Когда он достигнет своей большой цели, тогда люди оправдают и не только это. Может, еще назовут некультурность хорошим вкусом, а мещанство — тактом…
Вилки, ложки, ботинки…
Иван тащится за ним. Неожиданно подступившая усталость подкашивает силы. Ноги дрожат, руки оттягивают плечи, голова отяжелела.
Сколько можно идти? Какого черта он связался?
Мимо витрин или мимо кладбища проходить — ему все равно. Спать хочется. Вы слыхали когда-нибудь, чтобы человеку хотелось спать от ревности? Жена предпочла какую-нибудь испитую морду, не все ли равно кого. Может, того слюнявого музыкантишку, который бегал за нею, когда Иван еще был в городе. Или того, праздношатающегося артиста, который пытался ошарашить ее своим громовым голосом и напускной развязностью, а за ними пряталась лишь никчемная душонка. В конце концов, это не интересно, а противно… Да и не в поклонниках причина. Нет! Они только следствие, главное в другом…
Нет ли конца этой дороге?
Время от времени в его неясном сознании родятся странные вопросы:
«Значит, она больше не будет со мной обедать?»
«Если я встречу ее, должен ли я здороваться?»
Ответов не было.
Он видит перед собой Младена, длинный бульвар, базальтовые плитки тротуаров и нелепо освещенные витрины — сочетание продовольственной бережливости и провинциальной безвкусицы. Все ему чуждо, противно…
Неожиданно Иван оказывается перед открытым светлым окном. Он невольно заглядывает. В комнате молодая женщина одевает пижаму дочурке трех-четырех лет, укладывая ее спать. Девочка, румяная и растрепанная, целует мать и говорит что-то, Иван не слышит что…
Он стоит перед окном, как нищий перед богатой витриной. Оттуда веет теплом, а ему до дрожи холодно.
Разве это сентиментально мечтать о доме, о любимой, о детях?
Младен остановился перед цветочным магазином.
— Возьмем цветов?
— Бери, что хочешь! — Иван дает деньги.
— Для впечатления! — рассуждает вслух Младен. Все женщины страдают одной и той же болезнью — хотят нравиться!
Он входит в магазин:
— Белые гладиолусы! — а сам думает: «Какое значение имеет цвет для слепой?»
Продавщица, встретившая их с улыбкой снисхождения (разве солдаты покупают цветы!), быстро заворачивает два букета белых гладиолусов.
Идут дальше, каждый занят своими мыслями…
Один обдумывает планы наступления, другой — отступления. Они близкие друзья.
Вот наконец и дом! Обыкновенный дом, каких много в провинциальных городах: с железной оградой, садиком, водопроводным краном и неизменной виноградной лозой. Отец Марты был бедняком, но зато видным мужчиной. Он женился на некрасивой дочери бакалейщика, которая принесла ему в приданое этот дом.
— Компромиссы между красотой и уродством приносят дома! Один мой коллега, ассистент, сделал такой компромисс!
— Что в этом плохого! — замечает Младен. — Некоторые целую жизнь строят на таких компромиссах! Жертвуешь одной частью своей красоты, чтобы сохранить другую. Все равно, что появился прыщик на лице!
— Значит, ты так сделаешь?
Младен задумывается.
— Если нет другого выхода…
— Никогда, и под ножом не соглашусь! — говорит Иван. К нему неожиданно вернулась энергия. Даже фигура как-то расправилась.
Вошли в садик.
— Чувствовать, что продался!
— Мы постоянно продаемся… — один дороже, другой дешевле. — Младен нажимает кнопку звонка. — Все дело получить побольше цену!
Иван смотрит на него. До чего докатился парень!
За дверью слышится звон гитар. Мужские и женские голоса поют тягучую песню на гавайский лад. Получается что-то, похожее на мяуканье.
— Я думал, будем только мы! — пытается увильнуть Иван, раздраженный музыкой.
— Если не понравится, долго не останемся! — успокаивает его Младен. «Кто знает, может, среди гостей есть важные и интересные люди! Не следует упускать случая. Если компания окажется распоясанной, то двое подтянутых военных произведут отличное впечатление!»
Дверь бесшумно открывается. Запах жилья, кухни.
Иван замечает в полумраке темно-зеленые, искрящиеся глаза. Они смотрят, не замечая. В них лунный блеск, озаряющий красивое античное лицо с изломанными бровями, чувственными губами, нежным овалом и еле заметными ямочками на щеках. Необыкновенно выразительные глубокие глаза. Иван чувствует, как тонет в них…
Потом он замечает, что за этим лицом кроется дерзкий вызов, безрассудство. Человек с таким лицом в любой момент может поступить неожиданно.
Девушка знает Младена. Выражение ее глаз сразу же меняется — теперь это большой ребенок, которому хочется поиграть.
— Это Марта! — говорит Младен. — А это Иван!
— А это Младен! — удачно передразнивает она. — Милости просим, товарищи генералы!
Ироническая торжественность. Голос, приятный и звонкий, нравится Ивану. Когда-то ему пришло в голову, что ничто лучше не характеризует человека, чем его собственный голос. По голосу можно определить и характер и настроение. Как различны, например, голоса хитреца и честного человека! И какая огромная разница между человеческими голосами. Просто не встретишь двух одинаковых.
Только теперь он разглядывает ее.
На девушке узкое платье — такое лучше подчеркивает формы, — черное — чтобы лучше выделить красоту лица.
Еще раз они встречаются глазами. И снова его охватывает смущение, растерянность. Он сердится на себя. Марта
