Трое - Георгий Иванов Марков
Младен продолжает обшаривать взглядом толпу. Толкнув в бок Ивана, он неожиданно вскакивает с места и становится навытяжку перед высоким мужчиной с красноватым лицам и смешно съехавшими на нос очками.
— Секретарь горсовета! — тихо говорит Младен и продолжает стоять, пока секретарь, видимо довольный, не удаляется, ответив на приветствие.
— Жена у него! Артистка!
Иван улыбается снисходительно. Для ефрейтора Младена самые красивые женщины в мире артистки. Не пришлось бы ему разочароваться!
Младен садится на скамейку, но сразу же вскакивает. На этот раз проходит директор МТС.
— Много у тебя знакомств! — замечает Иван, которого не покидает чувство полной бессмысленности всего происходящего.
— Нужны связи! — деловито отвечает Младен.
— Зачем они тебе? — по инерции, не думая, спрашивает Иван.
— Как зачем! Это важные люди. Сегодня я в армии, а завтра службе конец. У меня нет высшего образования, как у тебя. Значит, нужны связи. Понятно?
Иван не отвечает. Что сказать ему на это. У каждого свои планы, желания. Только у него, Ивана, лет никаких планов, никаких желаний. Доводилось ли вам видеть когда-нибудь человека без желаний? Он на все смотрит сверху, презрительно, не бунтует, не шумит, ни о чем не мечтает и ничего не желает… только существует. Он похож на мнимое алгебраическое число. Это было давно, много лет назад, когда Иван учился в школе. Он помнит, как учитель алгебры, говоря об этих числах, закончил свое объяснение следующим образом: «Мнимые числа — это такие числа, которые и существуют, и не существуют!»
Точно так, мнимым числам ни тепло, ни холодно!
Младен продолжает говорить. Он уже обосновал нужность связей с важными людьми и рассказал, как ему удалось познакомиться с некоторыми из них. Связи для него — это вещь весьма существенная, и он уже давно хотел посоветоваться с Иваном кое о чем.
— Ты ведь знаешь мои намерения?
Что же знает Иван? То, что этот, окончивший сельскую школу, парень с умными глазами и твердым взглядом, с бьющей через край энергией человека из народа хочет выдвинуться. Что он не хочет быть мелкой сошкой, разнорабочим, рассыльным или чем-нибудь подобным. Не желает, потому что полон сил и энергии, потому что у него достаточно воли, чтобы управлять собой. Еще он знает, что у этого крепыша с вросшей в плечи шеей, с краснощеким скуластым лицом крепкая хватка и что он действует наверняка. Когда он пришел в казарму, то решил непременно получить нашивки — и получил их. А если бы захотел, мог получить и еще. Затем он решил стать первым среди первых. И стал. Только он один во всем подразделении был награжден медалью за героизм, проявленный во время зимних учений.
Ни один солдат не изменился за эти два года так резко, как Младен. От его грубых манер, отсутствия воспитания, наивного крестьянского акцента северянина не осталось и следа…
Иван поражался упорству, с каким его сосед по койке добивался намеченной цели. Это не был дешевый карьеризм. Во-первых, потому, что он никогда не выезжал за счет других. Во-вторых, потому что у Младена, по крайней мере до сих пор, не было ничего нечестного, демагогического, и в-третьих, потому что ему действительно нельзя было отказать в способностях. Прямой и открытый, Младен сознает свою силу. Пример для него — люди, портреты которых часто появляются в газетах, те, которых Коммунистическая партия выдвигает из низов на руководящую работу.
Нет, это не болезненное самолюбие честолюбца, не страсть избитого литературного героя и не голый расчет. В нем просто бьет ключей энергия, которая ищет своего применения и которая может сделать как чудеса, так и опустошения.
Недаром командир роты сказал:
— Младен — человек с зарядом!
Тогда Иван невольно задал себе вопрос: «А я какой?» И забыл про мнимые числа.
Вот уже час, как они ждут.
— Еще минута — и трогаемся! — сердито заявляет Младен. — Сашо — осел! Как положиться на такого? Ведь предупредил его не задерживаться у Данче! Терпеть не могу таких!..
В намерения Младена не входило часами сидеть без дела на скамейке. Если б не Сашо, он давно был бы у Марты, к которой обещал прийти вместе с приятелем. Впервые он шел в гости к девушке, и надо же этому Сашо так опаздывать. И зачем ему нужно было связываться с Сашо. Другое дело Иван!
— Я не пойду! — Иван качает головой. — Мне неудобно, говорил ведь!
«В гости к девочкам! Только этого не хватало! Лучше уж вернуться в казарму. А, может, податься в пивнушку… Глупости! Ему нужнее отрезветь, чем выпить. Да у него никогда и не было особенного влечения к спиртному.
— Прошу тебя, Ваня! — Младен весь тянется к нему. Глаза его светятся такой мольбой, что отказать ему просто невозможно.
«Этот упрямый мальчишка и меня хочет оседлать!» — Ивану решительно не хочется идти. В кармане у него письмо с плохими и важными вестями… а может, именно поэтому и следует пойти?
— Пошли! — отвечает он из чувства противоречия.
Они встают, стягивают ремни, оглядывают друг друга. Младен поправляет пилотку. Едва ли найдется солдат во всем гарнизоне, которому так шла бы пилотка.
— Профессор! Эй, профессор!
Из кустов за их спинами неожиданно выскакивает низенький коренастый солдат с красным, почти круглым лицом, растянутым в улыбке до ушей.
Он подбегает к Ивану, хватает его за руку и с неестественной горячностью трясет. Глядит в лицо и таким же неестественно взволнованным голосом говорит:
— Целый час ищу тебя, профессор… Туда, сюда — нету! Когда будем бузу пить?
Это Желязко, тоже из отделения Младена, совсем неграмотный парень. Еще в первый день по прибытии в казарму он написал свое имя и фамилию — Джилязку Джилязкув. Он другого набора, но попал к ним в отделение. Неясно, как это произошло, но, как часто бывает, несмотря на большую разницу в образовании и положении, он с первого же дня подружился с Иваном. Как-то непроизвольно; каждому что-то нравилось в другом. Иван решил помочь этому неотесанному сыну Котленских гор овладеть грамотой и постепенно узнал всю его жизнь. И даже стал активно вмешиваться в нее. Желязко был в тяжбе со своими старшими братьями из-за части дома, сородичи лишь подливали масла в огонь.
Однажды Иван ему сказал:
— Есть тебе где жить?
— У меня новый дом.
— А дети у твоих братьев есть?
— Десять!
— Откажись от своей доли ради детей!
