Николай Лейкин - Квартирная страда
Жена дѣлаетъ кислую мину.
— Какъ тебѣ сказать…
— А что? Развѣ много мебели поломали?
— Нельзя сказать, Но съ прислугой бѣда… — отвѣчаетъ жена.
— Что такое?
— Горничная отказывается работать. Не хочетъ служить. Требуетъ разсчета. Зачѣмъ, видишь-ли ты, ей отдѣльной комнаты нѣтъ.
— Какъ отдѣльной комнаты? Вѣдь для кухарки съ горничной есть клѣтушечка, отдѣленная отъ кухни. Тамъ двѣ кровати свободно могутъ помѣститься.
— И помѣстились. Но вотъ зачѣмъ она будетъ вмѣстѣ съ кухаркой.
— Не въ спаньѣ дѣло, — слышится изъ другой комнаты голосъ горничной. — Что мнѣ спанье! А придетъ въ гости человѣкъ, тамъ его принять некуда, негдѣ кофеемъ напоить.
— Ну, матушка, по нынѣшнимъ квартирнымъ цѣнамъ, если отдѣльную комнату для каждой прислуги имѣть, такъ больно жирно… Лишняя комната въ одно окно, и сейчасъ ужъ на пятнадцать рублей въ мѣсяцъ квартира дороже, — отвѣчаетъ хозяинъ, снимая съ себя пальто. — Да и квартиръ нѣтъ. Мы ужъ и такъ-то рады радехоньки, что хоть такую-то квартиру нашли.
— А она капризится, фордыбачитъ, — замѣчаетъ жена.
— Молебенъ благодарственный будемъ служитъ, что хоть такую-то квартиру удалось нанять, — продолжаетъ хозяинъ. — Ты знаешь, Лизочка, эта квартира взята прямо съ боя, — обращается онъ къ женѣ. — Да, съ боя. А то не видать-бы намъ ее какъ своихъ ушей, и должны были-бы мы остаться на зиму въ дачномъ помѣщеніи въ Лѣсномъ. Я пять рублей лишнихъ домохозяину нанесъ. Пять рублей въ мѣсяцъ. Произошло въ родѣ торговъ.
— Ты разсказывалъ, — вяло бормочетъ жена.
— Такъ вотъ… И когда я вышелъ изъ квартиры домовладѣльца, давъ ему задатокъ, я перекрестился. Нашъ одинъ столоначальникъ въ Царскомъ Селѣ на зиму остался. Нѣтъ квартиръ, нѣтъ и нѣтъ. Даша! Да что-жъ ты не идешь? Возьми-же мое пальто.
— Отказывается работать. И двери не пошла отворять. Посуду не хочетъ со мной разбирать, — сообщаетъ жена.
— И все изъ-за комнаты?
— Все изъ-за комнаты. Разсчитай ты ее пожалуйста скорѣй. Вѣдь это-же несносно. Сколько она мнѣ грубостей надѣлала. Пусть ее уходитъ сейчасъ-же. Что толку въ такой прислугѣ.
— Если такъ, пусть ее убирается.
Мужъ вѣшаетъ на вѣшалку свое пальто. Изъ сосѣдней комнаты доносится:
— Не имѣете права гнать. По закону я имѣю право три дня.
— Да… Но тогда ты эти три дня обязана работать.
— А я работать не желаю.
Мужъ и жена пожимаютъ плечами.
— Что ты подѣлаешь съ нахалкой! — говоритъ мужъ и входить изъ прихожей въ комнаты.
— Осторожнѣе въ дверяхъ-то, — замѣчаетъ ему жена. — Двери крашены и еще не высохли. Я ужъ и такъ себѣ плюшевую кофточку замарала.
— Ужасное дѣло съ этой отдѣлкой квартиры! — вздыхаетъ мужъ. — Три недѣли домовладѣлецъ съ этой отдѣлкой насъ за носъ водилъ.
— Да и посейчасъ еще не кончено. Въ дѣтской только завтра полъ будутъ второй разъ красить. Въ столовой на обоихъ бордюра еще нѣтъ, — сообщаетъ жена.
— Да неужели? А вѣдь онъ хотѣлъ еще третьяго дня все кончить. Это чортъ знаетъ что такое! — негодуетъ мужъ, останавливается въ гостиной и говоритъ:- Отчего-же рояль посреди комнаты? Отчего ты не велѣла ломовымъ извозчикамъ поставить его прямо къ стѣнѣ?
— Да не устанавливается. Ни къ какой стѣнѣ рояль не устанавливается.
— Вотъ тебѣ здравствуй! Какъ-же намъ быть-то?
— Надо посреди комнаты поставить. Задомъ мы его чуть-чуть прижмемъ къ стѣнѣ… А направо и налѣво по стѣнѣ мебель.
— Вотъ такъ штука! — скоблитъ затылокъ мужъ. — Конечно, это оригинально, съ одной стороны, но съ другой стороны… Комната-то ужъ очень крохотная.
— И кровати наши въ спальнѣ по стѣнѣ не устанавливаются, — сообщаетъ жена.
— Ну-у-у…. Вотъ такъ штука!
— Если дверь въ корридоръ наглухо запереть, то пожалуй…
— Нельзя, душечка, быть безъ выхода въ корридоръ.
— Тогда кровати придется доставить посрединѣ комнаты. А посрединѣ комнаты поставить, то алькова нельзя сдѣлать. Не хватаетъ мѣста. Въ комнатѣ совсѣмъ стѣнъ нѣтъ.
— Мой письменный столъ влѣзъ въ кабинетъ? — спрашиваетъ мужъ.
— Влѣзъ-то влѣзъ, но къ окну никакъ не устанавливается. Придется бокомъ…
Изъ сосѣдней комнаты опять раздается голосъ горничной:
— Вотъ въ какую квартиру въѣхали! Не только для прислуги, а и для самихъ-то удобства нѣтъ!
— Молчать! Но буфетъ-то, я надѣюсь, всталъ по стѣнѣ въ столовой?
— Только тогда можетъ встать, если карнизъ у него спилить съ боку. Ужасъ какая квартира!
На глазахъ жены слезы. Мужъ утѣшаетъ ее.
— Ну, спилимъ карнизъ… Эва важность! Спилимъ. Карнизъ съ боку и не нуженъ. Онъ и не замѣтенъ на буфетѣ… Придется онъ къ окну… За то у насъ при этой квартирѣ ужь что хорошо, такъ это лѣстница! Прелесть что за лѣстница! Коверъ… Каминъ… Швейцаръ… Статуя… Цвѣты…
— А швейцаръ нахалъ. Я давеча иду по лѣстницѣ, а швейцаръ мнѣ: «Калоши извольте снять, сударыня, у насъ коверъ новый» — и загораживаетъ мнѣ дорогу.
— Ну, и ты все-таки не сняла?
— Конечно-же, не сняла. Что-жъ мнѣ въ рукахъ нести калоши что-ли? А онъ мнѣ вслѣдъ: «такъ у насъ, барыня, не дѣлается. Придется домовладѣльцу доложитъ».
— Ну, что тутъ! Онъ и мнѣ сейчасъ сказалъ: «потрудитесь, баринъ, калоши у меня оставить». А я ему: «дуракъ». Онъ не понимаетъ, кому говоритъ. Вѣщь это относится до постороннихъ посѣтителей, а отнюдь не до квартирантовъ. А онъ дуракъ, прямо дуракъ… Ты не обращай на него вниманія…
Входитъ кухарка.
— Позвольте ужъ и мнѣ, сударыня, отъ васъ уволиться, — говоритъ она.
— Что такое? Ты-то что? — восклицаетъ хозяйка.
— Да гдѣ-же въ такой крохотной комнаткѣ вдвоемъ жить!.. Я про нашу коморку. Конечно, мы прислуга, но тоже люди. Ни комода поставить, ни столика… Я женщина обстоятельная. Ко мнѣ даже чиновникъ одинъ изъ почтана ходитъ… Сегодня я переночую, а завтра пожалуйте разсчетъ.
Кухарка повернулась и вышла изъ комнаты.
1908
