Николай Лейкин - Квартирная страда

Н. А. Лейкинъ

КВАРТИРНАЯ СТРАДА

I

— Баринъ! Вставайте! Семь часовъ… — стучалась въ полуотворенную дверь кабинета горничная и будила спавшаго тамъ дачника.

— М-м-мъ… — послышалось въ кабинетѣ.

Произошла пауза, горничная мела полъ въ столовой и умышленно стучала счеткой и громко передвигала стулья. Минутъ черезъ пять она снова подошла къ двери кабинета и заговорила:

— Баринъ! А баринъ! На службу пора. Скоро семь часовъ.

Изъ кабинета послышалось:

— М-м-мъ… Хорошо, хорошо… Покажи… Показывай…

— Что вамъ показать? — улыбнулась горничная. — Вотъ тоже странные-то… Какъ заспались! Вставайте.

— А во сколько комнатъ? — раздалось изъ кабинета.

— Ахъ, какъ заспались-то! Это просто удивительно. Неизвѣстно, что говоритъ. Вставайте, баринъ!

— Покажи, покажи… У тебя съ дровами?

— Ну, вотъ, еще того лучше! Баринъ, да вѣдь вы опоздаете службу и потомъ сами будете сердиться, — проговорила горничная. — Вставайте!

— М-м-мъ… Хорошо, хорошо… Встаю.

Горничная опять отошла отъ двери кабинета и начала прибирать комнаты. Въ кабинетѣ было попрежнему тихо.

Изъ спальной выплыла барыня. Она была съ заспанными глазами, съ папильотками на лбу, въ юбкѣ и кофтѣ.

— Самоваръ подала? — спросила она горничную.

— Сейчасъ подамъ-съ. Кипитъ и слегка крышкой прикрыть, — засуетилась горничная, бросая щетку и тряпку.

— Баринъ встаетъ? — задала вопросъ барыня.

— Три раза будила. Говорятъ: «хорошо, хорошо», а сами не встаютъ.

— Боже мой! Вѣдь онъ хотѣлъ сегодня до службы съѣздить на Пески и квартиру Ломатовыхъ посмотрѣть, а въ двѣнадцать часовъ у него докладъ, — воскликнула барыня и бросилась въ кабинетъ. — Максимъ Семенычъ! Что-же ты до сихъ поръ дрыхнешь!

— Сейчасъ, сейчасъ… Ты говоришь, что швейцару надо отдѣльно платить?

— Вставай. Какой тутъ швейцаръ!

— Постой… Погоди… Вѣдь въ четвертомъ этажѣ?

— Экъ, тебя! Вставай-же, Максимъ Семенычъ!

Жена схватила его за руку и стала трясти.

— Постой… Дай кухню посмотрѣть… — бормоталъ онъ.

— Боже милостивый! Можно-же такъ заспаться! А все винтъ, проклятый винтъ! Зачѣмъ вчера до бѣлаго свѣта просидѣлъ у Колотушкина? Вставай!

Супругъ поднялся, спустилъ ноги съ дивана, смотрѣлъ на жену посоловѣлыми отъ сна глазами и бормоталъ:

— Кухня только мала. Кухаркѣ отгородиться будетъ негдѣ.

— Вставай, вставай! Какая тутъ кухня! Очнись. Одѣвайся. Кухня какая-то…

— А въ этомъ домѣ.

— Въ какомъ домѣ? Вотъ тоже…

— А въ угловомъ.

— Да ты прежде очнись. Вотъ мокрое полотенце… Протри глаза.

Жена шлепнула ему въ лицо намоченнымъ въ водѣ полотенцемъ.

— Шестьдесятъ рублей съ дровами… — продолжалъ онъ бормотать.

— Фу ты, пропасть! Утирайся, утирайся полотенцемъ-то. И много водки на ночь пьешь. Это тоже нехорошо.

— Швейцару только отдѣльно платить, а полотеры хозяйскіе.

— Трись, трись мокренькимъ-то, такъ полотеры грезиться и перестанутъ.

Жена сама начала отирать ему лицо мокрымъ полотенцемъ.

— Фу-у-у! — послышался протяжный вздохъ. — Въ четвертомъ этажѣ, но всего шестьдесятъ семъ ступеней.

— Ужъ и ступени сосчиталъ! — улыбнулась жена. — Можно-же такъ спать!

Мужъ пришелъ въ себя отъ сна и умолкъ, начавъ одѣваться. Жена вышила въ столовую заваривать чай. Онъ шлепалъ въ кабинетѣ стоптанными туфлями и говорилъ:

— Вѣдь, вотъ, во снѣ сейчасъ найдешь подходящую квартиру, а наяву вторую недѣлю по Петербургу бѣгаю и ничего подходящаго найти не могу. Ахъ, Танечка! Если-бы ты видѣла, какой хорошенькій кабинетикъ съ каминомъ! и прямо изъ прихожей…

— Да вѣдь во снѣ…- откликулась жена.

— Во снѣ, во снѣ. Гдѣ-же наяву такое удобство найти! Спальная тоже въ два окна, и изъ спальной…

— Да будетъ тебѣ. Что тутъ разсказывать! Разсказываетъ, какъ будто онъ и въ самомъ дѣлѣ нашелъ подходящую квартиру!

— Но, вѣдь, какъ я явственно все это: видѣлъ во снѣ… Ахъ, кабы удалось сегодня что-нибудь наяву! Не смотрѣлъ я еще въ Чернышевомъ переулкѣ, не ходилъ и по: Лештукову…

— Ты, вотъ, на Пески-то съѣзди, Ломатову квартиру посмотрѣть, — сказала жена.

— Не поѣду я туда.

— Отчего?

— Да что-жъ зря ѣздить! Навѣрное квартира — дрянь. Вѣдь изъ-за чего-нибудь эти Ломатовы передаютъ ее другому.

— Вотъ дуракъ-то! Понимаешь, Ломатова, говоритъ, что они оттого ищутъ случая сдать ее, что она мала имъ. У нихъ приращеніе семейства, и имъ одной комнаты не хватаетъ.

— Вздоръ!

— Ломатова говоритъ: «я чуть не со слезами рѣшаюсь сдать эту квартиру».

— Крокодиловы слезы. По нынѣшнимъ временамъ, матушка, у кого хороша квартира и недорога, тотъ ея держится и не ломаетъ мебель перевозкой.

— Да вотъ мы, напримѣръ.

— Экъ! хватила! На насъ набавили, десять рублей въ мѣсяцъ набавили. Кабинетъ мой угловой, и въ немъ зимой волковъ морозитъ. Надъ нами пѣвунья каждый вечеръ воетъ, рядомъ за стѣной собаки подпѣваютъ, снизу сквозь полы кислыми щами воняетъ.

Послышался всплескъ воды. Супругъ умывался.

Супруга продолжала:

— Однако, не убудетъ тебя, если ты въ Пятую улицу Песковъ съѣздишь.

— Съ Песковъ-то мнѣ въ министерство, языкъ выставя, бѣгать придется. Ты разочти, даль-то какая!!

— Конки есть. Ломатова говоритъ, что у нихъ и при кухнѣ маленькая комнатка для кухарки имѣется. Съѣзди.

— Да хорошо, хорошо.

Супругъ вышелъ въ столовую одѣтый и сѣлъ къ чайному столу. Жена налила ему чаю. Онъ макнулъ въ него сухарь и проговорилъ:.

— Ахъ, какъ хороша, эта квартира, которую я видѣлъ! Игрушечка…

— Да вѣдь во снѣ….

— Во снѣ, во снѣ. Вотъ это-то и обидно. Строго говоря, ни одной комнаты нѣтъ проходной… Всѣ въ корридоръ. Кухня маловата, но…

— Брось. Какая польза говорить о томъ, что видѣлъ во снѣ! — остановила его- жена. — Вѣдь это пустословіе…

— Пустословіе-то пустословіе, но такъ жалко, такъ жалко! Жалѣю даже, что ты меня разбудила. Ужъ я хотѣлъ и задатокъ дать.

— Ахъ, какой глупый! Во снѣ видѣлъ и разговариваетъ!

— Да ужъ я радъ, что хоть во снѣ-то меня порадовало. А то наяву ищемъ-ищемъ, и не можемъ ничего подходящаго найти.

Черезъ десять минутъ онъ надѣлъ пальто, чмокнулъ жену, схватилъ портфель и сталъ уходить изъ дома. Жена вышла проводить его и остановилась на террасѣ.

— Заѣзжай на Пески-то! — крикнула она ему еще разъ.

— Хорошо, хорлшо! — откликулся онъ на ходу.

II

— Швейцаръ! Послушайте… Это не по этой лѣстницѣ квартира въ шесть комнатъ? — окликаетъ толстенькій, коротенькій господинъ широкоплечаго дѣтину въ фуражкѣ съ позументомъ, дѣтину, которому по справедливости слѣдовало-бы не лѣстницу караулить, а перетаскивать тяжести.

Швейцаръ сидѣлъ въ подъѣздѣ и игралъ въ шашки съ хозяиномъ изъ сосѣдней табачной лавочки.

— Здѣсь, здѣсь… Всякія квартиры у насъ покуда есть, — отвѣчалъ швейцаръ, не глядя на господина, и говоритъ своему партнеру:- Ѣшь, ѣшь, что подставлено, а я трехъ съѣмъ, да и въ дамки…

— Да мнѣ всякихъ не надо, а есть-ли вотъ въ шесть-то комнатъ? — снова повторяетъ вопросъ толстенькій господинъ, отдуваясь, снимаетъ съ головы шляпу и вытираетъ платкомъ потное лицо и крупную лысину.

— И въ шесть комнатъ есть. Пожалуйте.

— Ну, покажите. Въ которомъ этажѣ?

А швейцаръ ужъ не обращаетъ вниманія на толстенькаго, коротенькаго господина. Онъ тыкаетъ пальцемъ въ шашечную доску и говоритъ своему партнеру:

— Ѣшь, ѣшь… Опять ѣшь. Да нельзя назадъ, нельзя… Сходилъ ужъ… Что схожено, то свято… Послѣ смерти нѣтъ покаянія. Съѣлъ? Ну, вотъ и сиди тутъ взаперти. Заперъ я тебя. И вотъ еще разъ запру.

— Послушайте, швейцаръ! Покажете вы мнѣ квартиру, или нѣтъ? Вѣдь это чортъ знаетъ, что такое! — горячится толстенькій господинъ.

— А какъ-же не показать-то? Въ лучшемъ видѣ… Афимья!.. Принеси сюда ключи отъ квартиры! — кричитъ швейцаръ въ сторожку женѣ, а самъ все-таки не отрывается отъ игры. — Пожалуйте, господинъ, кверху по лѣстницѣ, а я за вами слѣдомъ… — говоритъ онъ толстенькому господину.

— А ванная при квартирѣ имѣется?

— Въ трехъ мѣстахъ теперича ужъ заперъ. Сдаешься?

— Нѣтъ, ходи, — отвѣчалъ партнеръ.

— Да чего-жъ тутъ ходить-то, дура съ печи! Вѣдь ужъ кругомъ вода… Вынимай гривенникъ.

— Нѣтъ, ходи еще.

— А коли такъ, то садись еще въ четвертое мѣсто. Сѣлъ? А теперь самъ ходи. Ну, куда сходишь? Ну, вылѣзай!

— Швейцаръ! Будетъ-ли этому конецъ! Вѣдь вы здѣсь приставлены, чтобы квартиры показывать, а не въ шашки играть! — строго говоритъ толстенькій господинъ.

— Ахъ, Боже мой! Да вѣдь нельзя-же безъ ключей въ квартиру попасть. Афимья! Вѣдьма! Скоро-ли ты тамъ?

— Да вотъ не знаю, куда ты ихъ запропастилъ! — слышится изъ сторожки.