Николай Лейкин - Квартирная страда

— Ищи въ спинжакѣ.

— Да ужъ и то всѣ карманы обшарила.

— Ну, въ сундукѣ ищи. Сію минуту, господинъ. Она найдетъ. Давеча я съ малярами по квартирамъ ходилъ и принесъ ихъ… Ключи, то-есть. Ну, съ тебя, Иванъ Евстратьевичъ, тридцать копѣекъ, — произноситъ швейцаръ, обращаясь къ партнеру.

— Это еще откуда? Откуда тридцать-то?

— Давай, давай… Полно куражиться-то. Деньги не щепки.

— Захаръ! Да не забылъ-ли ты ключи-то тамъ наверху въ дверяхъ? — выскакиваетъ изъ сторожки швейцариха. — Вѣдь нигдѣ нѣтъ.

— А что ты думаешь? Вѣдь… пожалуй, что и забылъ. Продвигайтесь, господинъ, наверхъ. Ключи отъ квартиры наверху. А ты, Иванъ Евстратьичъ, тридцать копѣекь……

— Будетъ съ тебя и двугривеннаго. На, подавись…

Партнеръ швейцара кидаетъ на шашечную доску двугривенный.

— Эхъ, жила! Вотъ жила-то! — произноситъ швейцаръ, взявъ деньги.

— Послушай, швейцаръ! Да ты покажешь, наконецъ, мнѣ квартиру? — горячится толстенькій господинъ.

— А то какъ-же… Вѣдь иду ужъ съ вами. Пожалуйте впередъ….

— Какіе вы невѣжи! Олухи! — вырывается у толстенькаго человѣка.

— Это чѣмъ-же, господинъ?.. Позвольте… Это что въ шашки-то?… Такъ вѣдь, сидишь-сидишь одинъ денъ-то деньской, такъ инда одурь возьметъ… Время теперь лѣтнее. Жильцы на дачѣ.

— Съ ванной эта квартира? — задаетъ вопросъ толстенькій господинъ.

— У насъ всѣ съ ванной. Домъ на отличку.

— И съ хозяйскими дровами.

— У насъ всѣ съ дровами.

— Семьдесятъ рублей?

— Нѣтъ, восемьдесятъ пять, — отвѣчаетъ швейцаръ. — И швейцару отдѣльно.

— А какъ-же на воротахъ у васъ вывѣшено, что семьдесятъ рублей?

— Да та ужъ сдана. И та не въ шесть комнатъ была.

— Отчего-же билетъ не снятъ? Вѣдь, вотъ, мнѣ восемьдесятъ пять дорого.

— А кто-же ихъ вѣдаетъ, отчего дворники не сняли! Имъ-бы только по портернымъ…

— Ну, да ужъ всѣ хороши. Послушайте… Да куда-жъ вы меня ведете? Который это этажъ?

— Пятый.

— А вѣдь сказано, что въ третьемъ.

— Въ третьемъ маленькая. Всего четыре комнаты! А я вамъ въ семьдесятъ пять подсодобить хочу.

— Сколько комнатъ?

— Пять. Но за то съ балкономъ и съ каминомъ.

— Да я со своимъ семействомъ въ пяти комнатахъ не помѣщусь. Кромѣ того, для меня это высоко. Зачѣмъ же вы меня привели? Ахъ, какой вы глупый! Тогда ужь ведите меня въ квартиру, которая о шести комнатахъ въ восемьдесятъ пять рублей.

— Такъ та внизу, во второмъ этажѣ. Что-жъ вы раньше-то не сказали!

— Да развѣ съ тобой можно разговаривать, если у тебя башка шашками занята.

Толстенькій господинъ снова переходитъ на «ты».

— Ужъ и шашками! — обидчиво отвѣчаетъ швейцаръ. — Я вотъ ключей не могу найти. Такъ и есть… Нѣтъ ихъ въ дверяхъ. Что за оказія! Ахъ, чтобъ тебѣ! Куда-же это ключи-то дѣлись? Словно чортъ ихъ взялъ, — разводитъ онъ руками и кричитъ въ пролетъ лѣстницы:- Афимья! Ключей здѣсь нѣтъ!… Ищи ихъ въ сторожкѣ.

— Да не отдалъ-ли ты ихъ, старшему дворнику, когда въ трактиръ съ полотеромъ ходилъ? — слышится снизу женскій голосъ.

— А и то, можетъ бытъ, отдалъ. Поди спроси у него.

Толстенькій господинъ, взобравшись въ пятый этажъ, обливается потомъ. Онъ отираетъ платкомъ лысину и вопитъ:

— Ну, зачѣмъ, спрашивается, ты меня въ пятый этажъ втащилъ!

— Ахъ, господинъ! Да вѣдь кто-же зналъ, гдѣ эти самые ключи… Да вотъ баба сейчасъ принесетъ. Афимья! Ты нашла что-ли?… Пожалуйте, господинъ, внизъ.

— Такъ восемьдесятъ пять рублей, шесть комнатъ, во второмъ этажѣ? — спрашиваетъ толстенькій господинъ, спускаясь по лѣстницѣ.

— То-есть оно, будемъ такъ говорить, что комнатъ-то не шесть, а пять только, но онѣ большія! А за шестую мы корридоръ считаемъ. Теперича зала….

— Ну, такъ мнѣ тогда и квартиры не надо. Мнѣ нужно не больше, не меньше шести комнатъ.

— За то съ балкономъ. Вездѣ паркетъ… Въ паркетѣ звѣзда по срединѣ.

— Все равно не годится.

— А въ четыре не годится? Только та по другой лѣстницѣ.

— Дуракъ!

Толстенькій господинъ быстро сбѣгаетъ съ лѣстницы. Въ подъѣздъ вбѣгаетъ швейцариха.

— Нѣтъ у старшаго дворника ключей! — восклицаетъ она, запыхавшись.

— Какъ нѣтъ? Не можетъ быть! Гдѣ-же они? — задаетъ себѣ вопросъ швейцаръ, начинаетъ ощупывать свои карманы и восклицаетъ:- Вотъ они! Въ карманѣ! А я-то… Господинъ! Господинъ! Куда-же вы?… Позвольте… Посмотрите квартирку-то! Ключи нашлись! — кричитъ онъ толстенькому господину.

Но тотъ уже выскочилъ изъ подъѣзда.

III

— Вѣдь, вотъ, въ три дня двѣ улицы обѣгали, тысячъ десять ступеней измѣрили…

— Ужъ и десять тысячъ! Скажешь тоже…

— Ну, восемь. Да дѣло не въ этомъ….

— И пяти тысячъ ступеней не измѣрили.

— Ну, пять, пять… Пусть будетъ по-твоему.

— Да нѣтъ пяти тысячъ.

— Ну, четыре. Вѣчно ты любишь спорить. Ахъ, ужъ эти женщины! — вздохнулъ тучный, небольшого роста мужчина, снявъ шляпу и сталъ вытирать платкомъ потное лицо и лобъ.

Онъ только вшпелъ въ сообществѣ жены изъ воротъ каменнаго дома на улицу.

— Четыре тысячи ступеней измѣрили, — продолжалъ онъ. — Квартиръ тридцать осмотрѣли…

— Да и четырехъ нѣтъ, — снова возразила она. — Если считать тридцать квартиръ по шестидесяти ступеней…

— Фу, какъ ты любишь, Лизочка, спорить! Это чортъ знаетъ что такое!

— Но зачѣмъ-же преувеличивать? Три тысячи… Да и того не будетъ.

— Три, три тысячи. Пусть будетъ по-твоему. Мнѣ все равно. Три тысячи ступеней измѣрили, разъ пять съ тобой поссорились, и все-таки не нашли даже мало-мальски подходящей для себя квартиры. Вотъ ужъ когда можно сказать, что Питеръ-то клиномъ сошелся!

— А все оттого, что мы не такъ ищемъ. Ну, зачѣмъ намъ непремѣнно — Владимірская, Пушкинская и Николаевская улицы!

— Чтобы было мнѣ къ мѣсту службы поближе, къ мѣсту службы. Понимаешь? — старался пояснить мужъ.

— Да вѣдь ты все равно на службу на извозчикахъ ѣздишь.

— Ахъ, какъ трудно такъ разговаривать! Тебя, душечка, въ ступѣ не утолчешь!

— Тебя не утолчешь. А меня-то всегда можно утолочь, — отвѣчала жена и спросила:- Ну, что-жь, такъ ты и будешь битый часъ стоять за воротами на улицѣ и отираться платкомъ? Вѣдь, при такихъ порядкахъ, квартира не найдется.

— Усталъ. Какъ ломовая лошадь усталъ. Ноги подламываются, — проговорилъ мужъ. — Вѣдь, я все-таки постарше тебя толковъ на шестъ.

— Ужь и на шестъ! Прямо на десять, — замѣтила жена.

— Ну, на десять, на десять. Не хочу спорить. Господи, хоть-бы присѣсть гдѣ-нибудь и отдохнуть.

— А вотъ ваше высокоблагородіе, у какъ напротивъ портерная, — проговорилъ стоявшій у воротъ дворникъ, только что сейчасъ показывавшій супругамъ квартиры и слышавшій весь разговоръ.

— Дуракъ! Видишь, я съ дамой…

— У насъ и съ дамскимъ поломъ въ эту портерную ходятъ. Портерная чистая.

Взглядъ презрѣнія былъ отвѣтомъ.

— Ну, что-жъ, двигайтесь-же впередъ, а то и не то еще услышите, — сказала мужу жена.

Онъ надѣлъ на голову шляпу и разбитыми ногами, переваливаясь съ ноги на ногу, пошелъ по тротуару, сильно опираясь на палку. Жена слѣдовала сзади.

— Господинъ! А господинъ! Ваше высокоблагородіе! А что-же дворнику-то на чай? Все ужъ слѣдовало-бы дать что-нибудь, — послышалось имъ вслѣдъ.

— За что? За какія блага? — обернулся съ нему тучный человѣкъ.

— Да какъ-же… Квартиры я вамъ показывалъ, по тремъ лѣстницамъ вашу милость водилъ.

— Да вѣдь мы квартиры у васъ не сняли. Даже подходящей квартиры у васъ въ домѣ намъ не нашлось.

— Это ужъ не отъ нашей причины. А всегда дворникамъ даютъ. Помилуйте, мы этимъ живемъ. Давеча ужъ на что нѣмка смотрѣла квартиру — и та… А вы русскій человѣкъ.

— Ну, дай… Ну, пусть его подавится. Дай ему пятіалтынный, — сказала мужу жена.

— Вотъ наказаніе! — вздохнулъ мужъ. — Это прямо за грѣхи какіе-нибудь. И ноги себѣ ломай, и за это еще на чай дворникамъ давай.

Онъ полѣзъ въ карманъ и далъ дворнику мелкую монету.

— Не вами, ваша милость, это заведено, не нами и кончится, — проговорилъ дворникъ, принимая монету. — Благодаримъ покорно. Вѣдь, и наша тоже должность… Эхъ!

Онъ махнулъ рукой.

— Ахъ, русскій мужикъ! — продолжалъ вздыхать мужъ, шествуя по тротуару. — Когда-то онъ сознаетъ…

— Поди-ты… За границей то-же самое. Вѣдь ѣздили, видѣли. Тамъ безъ пуръ-буаръ тоже шагу не сдѣлаешь, — проговорила жена, смотря по сторонамъ и отыскивая объявленія о сдачѣ квартиръ. — Постой, постой. Вонъ въ домѣ черезъ улицу на окнахъ билетики налѣплены. Перейдемъ на ту сторону и посмотримъ эту квартиру.

— Ни, ни, ни… Не могу больше… Домой. Не въ силахъ… Меня и то ноги еле носятъ! — замахалъ руками мужъ. — До завтра, — сказалъ онъ. — А теперь поѣдемъ на дачу.

— Но ежели мы такъ будемъ искать, то мы никогда не найдемъ себѣ квартиры. И съ чего это ты усталъ такъ, я не понимаю!