Сергей Юрьенен - Дочь генерального секретаря
Начать с того, что Достоевский считал роман Сервантеса книгой, которые посылаются человечеству по одной в несколько сот лет. Которую не забудет взять с собой человек на последний суд Божий...
Заваривая пятый чай, он их увидел в окно. Аборигены на них оглядывались. Полы плаща разлетались, походка независима. Придерживая ее за локоток, экс-сержант нес сетку с продуктами. В шкафу Альберт отыскал его летнюю одежду и, несколько опережая сезон, был на ветру, как ангел - разве что слегка замаранный.
Он встретил их отчужденным стуком машинки.
- Писатель милостью Божьей, - приобнял его Альберт. - Когда-нибудь выйдет из подполья и удивит страну.
Александр сбросил его руку.
- А может быть, и мир. Vamos a la cocina...*
* Идем на кухню... (исп.)
Запахи с кухни отвлекали от размышления о природе идеала, но перед тем, как сдаться, он долго сглатывал слюну. Инеc снимала со сковородки мясо. Не в виде котлет, а одним куском - еще и с кровью.
- Это куплено в СССР?
- Инеc, - кивнул Альберт, сдирая с водки станиоль. - Показала мне "Кулинарию" у станции "Проспект Вернадского". Туда завозят для испанцев.
- Каких испанцев?
- Испанцы там московские живут. Эмигранты той войны, их дети. Видел там красные дома? Квартал повышенной категории, но им не нравится. Буэнос-Айрес называют. Да, Инеc? Мол, дует. А я бы жил. Зачем я не испанец? Ну что, друзья... Прекрасен наш Союз?
Она выпила одним глотком.
- Ого, - польстил Альберт. - Русский бой-френд научил?
- Русского не было.
- За все это время? Не поверю.
- Русские меня за женщину не принимают. В отличие от Парижа меня здесь даже изнасиловать никто не попытался. - Она засмеялась. - Там, где я снимаю, - сосед. Однажды схватил меня и все определил на вес: "Е...ть нельзя. Не тянешь".
Альберт поперхнулся.
- С-скоты...
- Нет, он по-своему душевный. Сначала зарубить хотел, потом мы подружились. А с русскими отец мне запретил. С кем угодно, только чтоб не русский.
- Русские разные бывают.
- Конечно. Вы, например, совсем другие.
- А кто ваш папа?
- Отец? Он литератор.
- Книги пишет?
- Статьи.
- Первая колом, - налил Альберт, - вторая соколом...
- А если уже первая, как вторая?
- Тогда вторая пойдет, как третья. Маленькими птичками.
- Мелкими пташками, - сказал Александр, не выдержав глумления полиглота над родным языком.
- Хорошо мне с вами...
Альберт добавил:
- Пьется.
- Пьется тоже. Потому что вы хорошие.
- Иногда.
- Не очень часто.
- И чем дальше, тем все реже.
- Увы.
- Нет, - упиралась она. - Таких я не встречала.
Альберт поднял брови на его взгляд: мол, что тут скажешь? Такой вот человек...
После кофе она отключилась. Он накрыл ее пледом - сразу всю. С ботинками и стриженой макушкой.
- Клубочком свернулась. Парижаночка. И где? В бандитском, можно сказать, притоне... - Глаза его увлажнились. - Идем, не будем ей мешать.
Александр мыл тарелки, он вытирал.
- Переутомляться ей нельзя. Сердечко.
- А что с ним?
- Ничего. Но с кулачок ребенка. Конституционно.
- Это она тебе сказала?
Горделиво Альберт кивнул.
- А про латино?
- Нет...
- Любовник у нее. Можешь себе представить.
- Ну и что?
Подав ему нож, Александр завернул кран.
- А ничего. Женщина как женщина. Со всеми вытекающими последствиями.
Упрямые слезы навернулись Альберту на глаза.
- Не для нас.
- Что за комплексы, сержант?
- Это не комплексы.
- Тем более, что все равно уедет. Так или иначе.
- Я умоляю, друг. Должно же что-то быть святое? - И отворачиваясь, прошептал:
- Пусть лучше так.
Соседи сверху били по трубе, но, стиснув зубы, Александр дописал введение до точки.
- Вот. Дон-Кихоту от идиота.
Когда она нагнулась, он коснулся ее затылка - кончиков волос. Щелкнул разряд. Он отдернул руку. Засмеявшись, она подняла глаза.
- Последний кофе?
Альберт предупредительно вскочил:
- No te muevas!*
* Не двигайся (исп.)
Глаза Инеc сияли чистой радостью. Теперь она успевала на встречу с Фердыщенко - научным руководителем диплома. После кофе она стала собираться. Утро, конечно, мудреней, но у нее масса неотложных дел. Включая выбросить салат "весенний", который перед визитом в Спутник она приготовила себе на вечер.
Последним автобусом она уехала.
Александр спросил:
- Доволен?
Стоя на краю ночи, они закурили. Слышно было, как автобус огибает Спутник. С веранды долетала музыка.
- Может, на танцы?
- На х...
У подъезда Альберт попросил пиджак:
- Схожу, пожалуй.
- На фингал не нарвись.
- Кто, я?
В чемодане с рукописями был димедрол. Александр запил таблетки ромом и ничком пал в запах парижанки.
Утром, входя в сортир, он отшатнулся и встряхнул мозги. Стены распирала какая-то бетонщица, с ногами влезшая на унитаз. Губы сложились сердечком.
- Писию, - сказала она так, будто за это будут бить.
В день закрытия Недели французского кино давали "Орфей спускается в ад". Высотное здание на Котельнической, где кино "Иллюзион", осаждала на солнцепеке вся Москва.
"Лишних билетиков" не досталось.
Вода в Яузе лоснилась, запыленная. Огибая высотку, приток неподвижно впадал в Москву-реку. Над ней торчали заводские трубы периода "первоначального накопления" - прямо напротив невидимого Кремля. От сознания, что юный Жан Маре уже начал инфернальный спуск, хотелось броситься с моста.
- Единственный был шанс.
- Может еще представится.
- Когда? Здесь однократно все.
- Зато инфернум за каждым углом. Пошли...
- Куда?
- Зальем желание.
В "стекляшке" он развинтил гранатообразную бутылку. Александр смотрел, как наполняется стакан.
- Для меня, друг, это было, как глоток свободы... За нее. За все, что случилось.
- Чего не случилось.
Болгарский коньяк прошел с трудом. Над тележкой с грязной посудой жужжали мухи. Особенно зудела одна помойная, которая моталась по всей "стекляшке", невольно натыкаясь на клиентов.
Подсел мужик.
- Стакан, ребята, и взорву, что захотите.
- Чем?
- Чем скажете. Могу динамитом, могу ТНТ.
Не имея правой кисти, мужик заслуживал доверия.
- Неси.
- Всегда со мной. - Вынул из кармана складной стакан и, тряхнув, разнял. Извлек три сплющенные конфеты "Мишка в лесу". Хватил "за то, чтоб они сдохли", развернул шоколадное месиво, ввел и отплевался от фольги. Кого рвать будем? Еще полстолько и давайте адресок.
- Обратно партизанишь, Коля? - крикнула буфетчица. - Смотри, в дурдом заберут.
Красные глаза прослезились, когда Альберт набулькал.
- Ребята... Подорвусь, но выполню. - Он опрокинул. - Координаты. Еврей какой-нибудь богатый? Жить останется, но дверь снесу. Давайте. Кто заклятые друзья?
- Мы сами себе друзья.
- Вот именно, - сказал Альберт. - Свяжи нас, и по палке динамита в ректум.
- Только объекты. Людей не рву.
- А мы, по-твоему, кто?
- Субъекты, - сказал мужик. - Творцы истории.
- Складывай тогда стакан...
Вторую бутылку "Плиски" они развинтили в саду для занятий по ботанике.
- Первый раз я встретил человека, на котором бы женился. Не раздумывая.
- А я бы нет, - сказал Александр.
- И сразу же в Париж. Жена моя - Европа.
- Я против.
- Он против. Против чего ты?
- Принципиально. Против брака. Писатель должен быть один.
- Может быть. А человек один не может...
Яблони осыпались. Они созерцали снизу этот снегопад, лежа голова к голове, когда во двор школы въехала клетка на колесах - милицейский "воронок".
- Стой!
Перемахнув забор, они ушли дворами и успели на сеанс в подвернувшийся кинотеатр. Бутылку допивали в заднем ряду. Танки шли ромбом.
- Миру - мир! - сказал Альберт.
На них зашипели. Поднявшись для аплодисментов Верховному Главнокомандующему, зал их разбудил.
- ГБ чем лучше? За пределы можно уехать и не в танке. Поскольку, добавил Альберт, - терциум нон датур.
- Датур.
- В роли жертвы?
Под грохот победного продвижения на Запад они спали, пока не разбудила билитерша.
Потом они добавили еще.
Плечом к плечу они вошли в метро. Станция была незнакомая. Чтобы пройти на эскалатор, им пришлось расстаться. На ногах они устояли, но каждый завяз в своем пропускнике. Обрезиненные створки, норовя по ногам, сшибались с грохотом под сводами.
- Пройдемте.
Им заломили и за дверку - тут же на станции. Неприглядная дверка, но за ней - целое отделение.
- Студенты?
Они кивнули.
- Так. Будет вам высшее образование... Институт?
- Стали и сплавов, - нашелся Альберт.
- А ты?
- Тоже.
- Есть документы?
- Нет.
- У тебя?
Александр подал студенческий билет. В смежной комнате второй мусор говорил в телефон: "Битков, будь добр: машину к "Павелецкой". Ерунда тут, пара хипарей. Лучше скажи, как там в Тбилиси? Ну? А забил кто?.."
Первый поднял лоб со следом от фуражки.
- Какой же, б...ь, "Стали и сплавов", когда написано "МГУ"?
