У смерти два лица - Кит Фрик
— И в ночь исчезновения Зоуи в Уиндермере не было никого.
— Верно…
— Тогда почему ты не сказал полиции, что нашел следы того, что кто-то выпивал в конюшне Уиндермера, когда вернулся из города днем первого января?
— Какого…
— После того, как в прошлом месяце нашли тело Зоуи, ты рассказал полиции о том, что обнаружил еще в январе. Что кто-то был в конюшне, пока вы были в городе. Ты нашел пустую бутылку из-под виски и несколько пустых пивных бутылок. Но вместо того, чтобы рассказать об этом полиции, ты избавился от бутылок.
— Я просто не подумал, что это может иметь отношение к Зоуи, — тихим голосом ответил Кейден.
— Полиция могла бы снять отпечатки пальцев и выяснить, кто был в ту ночь в конюшне. Вместо этого ты выбросил бутылки.
— Если это не имеет никакого отношения к Анне…
— Думаю, имеет. Потому что вот мой вопрос: как ты думаешь, кто пил в конюшне в ту ночь? Зоуи? Анна? Ты там был?
— Как тебе известно, я был в городе. Я понятия не имею, кто той ночью пил в конюшне. Как ты сама только что выяснила, попасть туда мог буквально любой человек, передвигающийся пешком.
— Круг подозреваемых мог бы значительно сузиться, если бы ты сразу рассказал полиции о бутылках.
— У нас не было причин думать, что Зоуи была той ночью в Уиндермере, пока Анна не призналась, что была там вместе с ней. С чего бы мне вдруг решить, что пустые бутылки в конюшне имеют отношение к Зоуи или к ее исчезновению?
— Например, с того, что Зоуи Спанос была твоей невестой. Или с того, что она постоянно бывала в Уиндермере и знала, что ты держишь в конюшне виски.
— Зоуи не пила. Как теперь уже всем известно, она принимала анксиолитики. То, что Зоуи могла пить в конюшне, одна или с кем-то еще, мне даже и в голову прийти не могло.
— Зоуи знала, что ты полюбил другую? Она знала о Тиане?
Из телефона не доносится ни звука. Мартина смотрит на телефон и ждет ответа. Кейден отключился.
19. ТОГДА. Июль
Херрон-Миллс, Нью-Йорк
В какой-то момент я возвращаюсь в постель, но никак не могу уснуть. Когда в четыре часа звенит будильник, я тупо пялюсь на телефон. Мне некуда возвращать то, что я стащила. Конюшни больше нет.
Мозг работает без остановки, прокручивая возможные варианты, словно мокрые полотенца в сушилке. Кейден зашел вечером в конюшню и обнаружил пропажу? Кейден устроил поджог? Кто-то другой? Но кто? Кто еще знал о тайнике Кейдена, о том, что я забрала? Таинственная девушка с фотографии, кем бы она ни была? Может быть, миссис Толбот? Или Зоуи, если она где-то здесь?
Время происшествия не могло быть случайностью. Поджигатель точно знал, что кто-то побывал в конюшне. Пожар был или предупреждением для меня, или попыткой скрыть то, что я сделала. Перестань копать.
До меня вдруг доходит, что, так или иначе, поджигатель, скорее всего, не знает, что это была я. Его действия не были направлены непосредственно против меня. Пожар — это предупреждение, понятное любому, кто взял флэшку.
К рассвету я полностью вымотана, но ничуть не приблизилась к ответам. Кейден кажется самым подходящим кандидатом — он-то точно знал, что спрятал. Открытка указывает на то, что он не имел отношения к исчезновению Зоуи, что он ждал ее возвращения. Но он оставил там и флэшку. А ее содержимое определенно выставляло его не в лучшем свете. Он был помолвлен с Зоуи, но хотел быть с другой. Вот и мотив.
Зловещий голосок в голове подсказывает, что Кейден мог подстроить эту сцену в конюшне. Что открытка предназначалась не для Зоуи. Но мой мозг впадает в ступор, когда я пытаюсь понять, для кого он мог разыгрывать этот спектакль. Хоть мне и очень не хочется это признавать, но Кейден может быть виновен в исчезновении — или даже смерти — Зоуи.
Я заставляю себя принять душ, намазаться кремом от солнечных ожогов, приготовить завтрак. Том и Эмилия вернутся днем, Пейсли — ближе к вечеру. И завтра утром дела в Кловелли-коттедже пойдут своим чередом. Если я собираюсь что-то делать со своими находками, делать это нужно сегодня.
В без четверти одиннадцать я отправляюсь в сторону кафе Дженкинсов, выбрав короткий путь, ведущий мимо Уиндермера. Поместье кажется безмятежным. Во всяком случае, снаружи. Никаких следов ночной суматохи, а пепелище на месте конюшни с дороги не видно. Я ненадолго задерживаюсь у ворот, но потом иду дальше. Не хочу видеть Кейдена. Не знаю, что ему сказать.
Дойдя до кафе, я вижу, что они только открываются. К моему разочарованию, за прилавком нет ни Мартины, ни ее отца. Только незнакомая блондинка в белом фартуке.
— Чего желаете? — спрашивает она с приветливой улыбкой.
— Вообще-то я ищу Мартину. Она сегодня будет?
— Мартина! — оборачивается девушка к подсобному помещению. — К тебе пришли.
Спустя минуту появляется Мартина, одетая в фартук поверх очередного винтажного платья, на этот раз — зеленого.
— Анна, верно?
— Хорошая память. Можно тебя на секунду?
Мы занимаем столик у окна, расположенный достаточно далеко, чтобы блондинка за прилавком не могла нас услышать, пока мы говорим вполголоса. Я достаю открытку и оригинальную флэшку и кладу на стол между нами.
— Зоуи? — шепчет она, прочитав надпись на конверте.
— Знаю, мы почти совсем не знакомы, — шепчу я в ответ. — Но я слушала твой подкаст. И ты — единственный известный мне человек, который способен мне помочь.
Через двадцать минут Мартина уже в курсе всего, что я только могла рассказать о том, как получила работу у Беллами, о зарождающейся дружбе с Кейденом, о найденных открытке и флэшке, о пожаре прошлой ночью. О пожаре она уже слышала. Уверена, о нем знает уже весь городишко.
— Миссис Толбот иногда разрешала Зоуи выводить лошадей, — добавляю я. — Поэтому она наверняка хорошо знала конюшню в Уиндермере. Тогда вполне объяснимо, почему Кейден оставил там сообщение для нее.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает Мартина. — О Зоуи и лошадях.
— Это было в твоем подкасте, — говорю я. — Разве нет?
Мартина как-то странно смотрит на меня:
— Не думаю.
Я пожимаю плечами:
— Или в сети вычитала.
Но я и в самом деле не помню. Я прикладываю кончики пальцев к вискам. Информация словно появилась в моем мозгу из ниоткуда. Или хранилась там месяцами.
— Мне нужно возвращаться к работе, — говорит Мартина, когда блондинка
