Двоюродная жизнь - Денис Викторович Драгунский
– Почему? – Все мы, мужчины и женщины, только руками всплеснули.
– Я сначала сама удивлялась, – ответила Анна Лазаревна. – Потом, кажется, поняла. Я его после этого случая просто обожествляла. Вот честно хотела ему ноги мыть и воду пить. Пылинки сдувать. Жить ради него. Слишком уж обожествляла. А он оказался обыкновенный. Хороший, да. Заботливый. Меня очень любит. Селедку с луком тоже любит, особенно на ночь. В носу ковыряет подолгу, зажмурясь от удовольствия. Любит заношенные плавки, ему в них мягко. Понимаете, если бы всё это делал простой человек, то и мне было бы с ним очень просто. Я бы ему замечание сделала. Плавки бы отняла. Ладонью бы по столу хлопнула в случае чего. Но это же был волшебник, спаситель, почти бог… Невозможно. Так что через полгода такой жизни я ему воскресным утром тихо отдала колечко, поцеловались мы, переспали в последний раз на прощанье, и до свиданья, друг мой, без обид. Хотя он даже плакал. Но я ничего не могла поделать, вот такая я неблагодарная… Ну всё, всё.
Соня спросила, кто будет пить чай, а кто – кофе.
Мы все с радостью принялись за сладкое, потому что история, конечно, была тяжелая. Особенно конец. Хотелось, чтоб это была любовь навсегда. Пускай случайный, но спаситель. Пускай нечаянно, но спасенная… Но вот как оно вышло. Жизнь! Злой режиссер! Почему ты не порадуешь нас хоть однажды?
– Кстати, Анечка! – подал голос старик Алексей Павлович, свекр нашей хозяйки Сони. – Кстати, а что он делает сейчас?
– Кто?
– Этот Саша, как его… Кверкусов? Ваш спаситель?
– Понятия не имею. Последний раз он мне звонил лет пятнадцать тому назад. Предлагал повидаться. Но я не смогла. Да и не захотела.
– А у вас есть его телефон?
– Нет, наверное, – Анна Лазаревна из уважения к старику подвигала пальцем по экрану. – Нет, нет. Я уже три раза меняла айфон с тех пор.
– Ну и ладно, ну и бог с ним, – улыбнулся Алексей Павлович, принимая от невестки чашку с чаем и нацеливаясь на кусок торта.
Главное, он узнал его фамилию, профессию, прежнее место работы.
Четкий старик! Настоящий профи.
Но одну ошибку он все-таки допустил.
Сам поехал с группой захвата и получил пулю в лоб, как только открылась дверь. Саша Кверкусов ухитрился застрелить еще двоих и успел застрелиться сам.
Взрыв «Елизаветы» так и остался нераскрытым.
А Анна Лазаревна до сих пор с легким стыдом и раскаянием вспоминает своего спасителя, которого она столь неблагодарно бросила.
все хорошо, что хорошо кончается
Почти по Мопассану
Надежда Павловна вернулась домой в шесть пятнадцать. Чуть раньше, чем рассчитывала: странным образом не было пробок. Из лифта навстречу вышел ее муж, мельком сказал, что ему сегодня «надо встретиться с рядом лиц, обсудить ряд вопросов». Поцеловал ее в щеку. Она чмокнула его в ответ.
Отперла дверь квартиры, повесила плащ, переодела туфли. Вздрогнула, поморщилась и пошла на кухню, привлеченная каким-то непонятным звуком.
Боже!
Домработница Василиса, двадцати пяти лет, сидела на табурете, спиной к двери, положив руки на кухонную раковину, подперев подбородок кулаками, и тихо рыдала.
– Что такое? – спросила Надежда Павловна.
Василиса заплакала еще тише, но жалобнее.
Надежда Павловна решила пошутить:
– Ты так уселась, чтоб слезы прямо в раковину?
Та подняла свое зареванное лицо. Надежда Павловна еще раз убедилась, что Василиса совсем некрасивая, как и положено постоянно живущей домработнице в семье, где муж хозяйки еще не старый. Но очень приятная. Даже, наверное, симпатичная. И прическа такая, прямой пробор и две косицы, сзади уложенные бубликом. Почему? Наверное, нарочно держит фасон «служанка» – зачем? Ну, если ей так нравится…
– Что случилось? – Надежда Павловна погладила ее по голове.
– Не могу! – отчаянно помотала головой Василиса.
– Но ты постарайся! – Надежда Павловна чуточку нахмурилась.
– Вы меня убьете…
– Размечталась! Охота была за тебя садиться! – уже совсем строго сказала Надежда Павловна. – Давай, выкладывай.
Василиса сглотнула, вытерла слезы и произнесла:
– Ваш муж… – и снова зарыдала.
– Колька, что ли? – поморщилась Надежда Павловна.
– Николай Антонович, – покивала Василиса.
«Господи! – подумала Надежда Павловна. – Новое дело. Что этот идиот придумал? Козел, бездельник, бывший яркий любовник, ныне солидный мэн на выход. Фигура для смокинга, для взять под руку на приеме, на премьере или на афтепати».
– Ну? – поторопила она Василису.
– Он меня… он меня… – и замолчала, уронив голову.
Надежда Павловна взяла табурет, присела рядом с Василисой, положила руку ей на плечо, погладила шею, заставила поднять голову. Тихо спросила:
– Изнасиловал? Принудил? Соблазнил?
– Это, – шепнула Василиса.
– Что именно? Что – «это»?
– Соблазнил с принуждением. Не, не, без рук. Без угрозы. Но, типа, я мужик в соку, тебе понравится, и вообще я хозяин, типа работодатель…
– Здесь я – твой работодатель! – возмутилась Надежда Павловна. – Сколько раз?
– Восемь. Начиная с сентября.
– Чего ж ты не пожаловалась? Мне! Прибежала бы сразу: Колька… фу, Николай Антонович, пристает к честной девушке! И нет проблем.
– Он мне платил! – вдруг выпалила Василиса.
– Сколько? – не удивилась Надежда Павловна.
– Пять тысяч.
– И ты, значит, брала?
– Ну если уж он меня уделал, – с неожиданной ехидной трезвостью сказала Василиса и посмотрела Надежде Павловне в глаза. – Если уже всё, то что лучше? Плакать в тряпочку или хоть пятеру с этого поиметь?
– Пятеру поиметь, безусловно, лучше! – согласилась Надежда Павловна. – Это без вопросов. Если б лет пять назад, то пятера это вообще сто баксов. А сейчас примерно шестьдесят. Но ничего…
– Ничего, – покивала Василиса.
– Чего ж тогда рыдаешь, если ничего?
– Он мне сегодня не заплатил. Засмеялся и сказал, типа, «хватит с тебя». Типа, «еще неизвестно, кому приятнее». Это, наверное, потому что я кончила? – прошептала она.
– Сука! – громко сказала Надежда Павловна, вставая с табурета. – Это я не тебе. Это я вообще!
Она пихнула табурет ногой и вышла из кухни.
Боже. Какая гадость. Эта дрянь нарочно рассказала, чтоб меня расстроить! – думала Надежда Павловна. – Но почему? Что я ей плохого сделала? А просто так, укусить побольнее. Хозяйка всегда сволочь. Бай дефолт энд бай дефинишн. Жалко. Я думала, хорошая девочка. Ну ладно. А Колька? Ну что Колька?..
Она прошла в спальню, села на кровать. Осмотрелась. Нет, кровать в порядке. Значит, остаток приличий в Кольке остался. Наверное, он драл Василисочку в ее комнате. В комнатке, скажем так…
