Дар - Элеонора Бостан
– Трупы людей убирают, – ее голос был подозрительно ровным, – почему они не убрали собаку? Она ведь погибла за кого-то из этих уродов. Так почему ее они оставили лежать?
– Не знаю…
– Вон там, – она снова указала рукой, впереди Аннета продолжала прокладывать им путь, как абориген, не понимающий языка и потому не разговаривающий с людьми из другого мира. – Там точно был труп.
И снова повторилась та же история, Антон не хотел смотреть, насмотрелся уже, но голова сама повернулась, а глаза напряглись – в последнее время его зрение тоже претерпело изменения не в лучшую сторону.
Похоже, она права – вот что первое пришло на ум, когда он увидел большое темное пятно на тротуаре, это явно от существа покрупнее собаки. Узкий тротуар был полностью залит кровью вчерашнего побоища, более того, она стекала на дорогу – теперь Антон видел темные потеки на бордюре и на асфальте проезжей части. Тут кто-то умер. Мысль пришла в абсолютной тишине и была абсолютно лишена эмоций. Рядом с запекшейся лужей валялись осколки стекла и что-то похожее на напульсник.
– Дождь смоет кровь, – шепотом повторил Антон и отвернулся. На этот раз он не смог бы описать свои чувства, просто огромный тяжелый ком засел где-то в груди, парализуя эмоции, мысли и чувства. Мы здесь не больше часа, подумал Антон, а каково жить здесь? Если ответ и был, ком в груди поглотил и его.
Теперь он тоже опустил голову как мог низко, лишь иногда поглядывая вперед, чтобы не потерять из виду Аннету. Он хотел защитить себя от ужасающих картин Речного района, но теперь они проникли в его голову, как настоящая отрава. Он вдруг увидел вчерашнюю битву, одна группировка стеной идет на другую, в руках цепи, биты, трубы и ножи. Пистолеты пока за поясами. Кто-то с собаками, животные всегда обречены сражаться в людских войнах и умирать за то, о чем понятия не имеют. Он увидел лица – тупые и озлобленные, жестокость – вот их общая черта, а потому все участники уличной войны похожи как братья. Они и есть братья, живущие бок о бок, и умирающие так же. Думают ли они о том, что кто-то проживает последние секунды своей грустной жизни, полной грехов, крови и грязи? Скорее всего, нет, философия не популярна в рядах уличных бойцов.
Никогда его воображение не было таким ярким, но сейчас Антон ясно увидел все, до мельчайших деталей. Испуганные и такие же злые лица жителей, на чьих улицах идут столкновения, они бросают дома и бегут к родственникам – линии родства редко выходят за пределы Речного – кто-то просто запирает двери и спускается в подвал, а некоторые даже выходят на улицу со своими кастетами и цепями. Дети плачут, матери орут на них и отпускают подзатыльники, потому что им всегда не до этих спиногрызов, а сейчас их вой просто бесит. Некоторые дети постарше залезают на деревья или жмутся к хлипким заборам в надежде увидеть зрелище. Те, кто выживет сегодня, умрут на этих же улицах, просто в другой раз. Две толпы идут молча, одна на другую, никто не говорит ни слова, в этом нет необходимости, все уже сказано и решено. На одной из улиц они встречаются, нет ни секундной заминки или паузы, две толпы с воплями несутся друг на друга, и на перекошенных лицах написано одно желание – убивать…
– Не успеем до дождя, – голос Риты вырвал его из этой жуткой фантазии, и тут же, как будто по ее слову, на Антона упала первая тяжелая капля.
– Я не взяла зонт, – Рита хмуро уставилась в такое же небо, – по плану мы не должны были идти пешком.
– В бойскауты тебя бы точно не взяли, – улыбнулся Антон, радуясь тому, что страшное видение прошедшей здесь бойни ушло, – даже если бы ты жила в Америке, хаха.
– Естественно, не взяли бы, – она захихикала и слегка толкнула его локтем в бок, – я ведь девочка, girl, умник.
Капли срывались все чаще, температура заметно опустилась, так что ветер казался просто ледяным. Это точно к граду, подумал Антон, но теперь его мысли были заняты чем-то пострашнее ударов сыплющихся с неба льдинок. Рядом с ним ежилась от холодных порывов Рита, все теснее прижимаясь к нему в бессознательной попытке согреться. И это было приятно, так приятно, что Антон вдруг поймал себя на мысли, что готов пройти еще хоть сотню кварталов под ливнем и градом, под угрозой попасть в одну из уличных войн, лишь бы она вот так прижималась к нему, такая теплая и такая хрупкая.
Аннета свернула на другую улицу, кажется, холодный ветер и начинающийся дождь ее нисколько не беспокоили, она как будто не замечала ничего вокруг. Антону она напомнила Герду из сказки, возможно, она так же упорно шла вперед босиком по льду и снегу, навстречу ветру, чтобы спасти своего названного брата. И она идет вперед ради мня, подумал Антон, ради шанса. Ему вдруг захотелось подойти и обнять ее, возможно, это как раз то, что было бы ей нужно…но позже, сейчас она явно хотела побыть одна.
Улица оказалась короткой и почти чистой, все стекла в домах были на месте, никакой крови на асфальте, только несколько обрывков какого-то тряпья и разбитые стекла. Мы удаляемся от эпицентра событий, подумал Антон, как будто внутри его сознания кто-то вел прямой репортаж из ада, на отдаленных улицах ситуация постепенно приходит в норму. Теперь, когда смотреть по сторонам был не так страшно, Антон поднял глаза и, щурясь от ветра и участившихся капель, увидел, что улица упирается в какой-то овраг. Моста он не увидел, но Аннета уверенно шла вперед.
Над головой оглушительно загрохотал гром, и вдруг с неба полилось, как будто кто-то включил пожарный шланг прямо над ними. Ветер ударил по ним пеленой дождя, такого же ледяного, Рита вскрикнула, но на ее лице заиграла улыбка. Антон и сам улыбался, сила стихии завораживала и будила в душе такую же бурю эмоций. За пару секунд они промокли насквозь, и Антон пожалел, что на нем кроссовки, а не шлепанцы – ощущение было такое, как будто он шел в двух пакетах, наполненных ледяной водой.
– Это тоже не планировалось! – радостно прокричала Рита, стараясь перекрыть шум дождя, – как и это!
И она отпустила руку Антона и радостно побежала к Аннете, никак не прореагировавшей на начавшуюся грозу.
– Аня! Иду к тебе! – кричала она, широко раскинув руки в разные стороны, как для объятий, – Всегда мечтала это сделать!
Антон старался не отставать, но без поддержки идти было труднее, колено проявляло крайнее недовольство такой
