Шлейф - Елена Григорьевна Макарова
Белокаменная произвела благоприятное впечатление, но то, чего ждал Федя, пожалуй, не исполнилось.
«Выехали они ночью, поезд шел 23 часа, и приехали ночью. В дачном вагоне не было спальных мест, так что спали сидя или полулежа. 27 мая в 11 часов вечера показалась Москва. Фабричные трубы, многоэтажные дома, масса рельсовых путей. Новгород более способен сразу произвести цельное впечатление. В Москве, как в архиве, нужно копаться. Новое притиснуло старину, и окунуться в Москву историческую оказалось непросто.
На Николаевском вокзале была обычная толкучка, на площади перед ним — масса советских извозчиков, легковых и ломовых. Наняли ломовика за 40 тысяч и 10 фунтов хлеба, погрузили на него 20 пудов провизии, одеяла, чемоданы, нескольких девиц и отправили на Плющиху, а остальные 60 пошли пешком. Прямо перед ними высился большой и еще не совсем достроенный Казанский вокзал, увенчанный многоярусной башней.
Стало темненько. Кое-как ощупью добрели до Плющихи. Нашли 4-ю Ростовскую, дом 3. Обитатели экскурсионной станции уже спали. Домишко так себе, помещение неудобное, но зато под плакучей ивой можно распивать чаек, выйти на берег Москвы-реки, поиграть и попеть, собрав массу любопытных, с виду немного наивных москвичей. Итак, пошли обозревать окрестности».
Сама Москва-река Федю разочаровала.
«Историческая река, на которой стоит громадный город, оказалась водою беднее Ждановки. Даже как-то оскорбительно было видеть чуть ли не на самой середине реки мальчишек, которые, засучив штаны, стоят и ловят рыбу. За рекою был Брянский вокзал, его большое здание портило картину. С Дорогомиловского же моста открывался красивый вид. С колокольни, которая там же, более отчетливо виднелись поросшие лесом Воробьевы горы».
На дверях храма была икона, каковых Федя доселе не встречал.
«Смотришь слева — видишь лик Христа, прямо — дух святой, справа зайдешь — Отец, а общее решение ребуса — Святая Троица».
Два раза посетили они Третьяковскую галерею. «Многие картины были, как старые знакомые, прежде виданные им на открытках, в журналах и альбомах». Самое сильное впечатление получил он от картин «Убийство Грозным сына», «Христос в пустыне», «Отправление на казнь боярыни Морозовой», «Меньшиков в ссылке в Березове», «Казнь стрельцов». Еще от картин Левитана.
«Но разве сравниться Третьяковке с музеем Александра III, где собраны скульптурные чудеса? Темы для осмотра были: Египет и Эллада».
Их разбили на две группы. Федя попал в Элладу. Особенно запомнились ему фигура дискобола, копия с Венеры Милосской, Афина Паллада, Аполлон и Давид Микеланджело. Взглянув одним глазком на бестелесный Египет, он не пожалел, что был во второй группе.
Оттуда они пошли в Кремль.
«Перво-наперво перешли с Каменного моста, что у храма Христа Спасителя на Волхонке, на другой берег Москвы-реки. Начинали с того угла, где Неглинная, заключенная в трубу, впадала в Москву».
Внутрь Кремля их не пустили, что огорчило, но зато прямо у его стены был устроен привал с песнями.
«Собралась куча любопытных зевак-москвичей. Разнокалиберная публика! На ней лежит какой-то особенный отпечаток. Мало серых шинелей, нет совершенно жоржиков, много ребятишек, которыми в жаркий день запружена река. А по утрам на Плющихе их будил голос татар, собиравших всякую ветошь.
На кладбище Новодевичьего монастыря видели могилы русских знаменитостей и свежую, простенькую могилу Кропоткина. Осматривали Василия Блаженного, причем изнутри. Очень понравился. Потом пошли по Китай-городу, видели церкви, дом Морозова, Университет. Но многое так и осталось неосмотренным».
При всяком конце целесообразно подводить итоги.
Если говорить о приятных сердцу воспоминаниях, он бы отметил познавательные экскурсии и постановку «Снегурочки». Терзания и волнения оправдали себя. Успех был. Счастливые актеры благодарили постановщика. «Только теперь все поняли, ради чего он изводил их, заставляя по десять раз повторять выходы и движения. Материала так много, что махнешь рукой».
РККА, ОДВФ и Ленинский уголок
«Прощай, любезный Федор Петрович, авось встретимся в другом месте», — писал он в дневнике по пути в Видонь.
Поначалу он помогал отцу в сельхозартели, а с осени 1923 года до призыва в РКК учительствовал в сельской школе.
Навыки были. Проходил педпрактику в училище, например, давал урок по вырезыванию в начальной школе. Тема: «Подводное царство». Он ужасно боялся, что с ним стрясется лихоманка, — такое бывает от перевозбуждения. Посему вел урок, намеренно храня самообладание. Комиссия изволила оценить его деятельность как теплохладную. А с деревенской ребятней все получалось, никакой трепки нервов.
В 1924 году Федор Петров, дабы вывести беспартийную прослойку на ленинский путь, — Ленина уже нет в живых, но путь начертан, — создал комсомольскую ячейку и стал руководителем первого опыта комсомола в деревне. Участвовал он и в конференции призывников. Только явились на нее не призывники, а дяди с бородами из Сущевского сельсовета. Мужики все еще боялись войны, но еще пуще войны боялись налогов. На кого набавили — драли горло, кому уменьшили — молчали. Все еще непросто привести бедноту к осознанию великих задач.
Осенью
