0,5 - Валерий Александрович Шпякин
Костю окружающее беспокоило гораздо меньше – он слепо выполнял работу, спешил быстрее закончить начатое и вернуться к Ёзе в квартиру, чтобы довольствоваться объедками. Для него происходящее – привычно и повседневно.
Андрей придерживался иного мнения: если ты на поводке, не забегай вперед. Он ни в чем не был уверен, он продумывал безопасность. Вот только на его неопределенный план действий друг махал рукой, продолжая делать по-своему, что раздражало и выводило из себя. Андрей смотрел вперед, зная, что у счастливых лиц обычно много нулей, в то время как его товарища деньги совершенно не заботили. Он транжирил их на бездумные развлечения: покупал еду, готовясь к убойным вечерам с Ёзой, рассказал Андрею, как съездил в сауну прошлой ночью в компании Леши и каких-то мутных ребят, которых Андрей с детства предпочитал обходить стороной. Деньги, конечно же, отщелкивал за эту поездку Костя.
Как-то раз, когда Костя отлучился домой по звонку отца, Ёза рассказал, как это было: перенюхав, Костя предлагал вызвать проститутку и оттрахать ее толпой, Леша привел довод против – далеко не каждая эскортница согласится на «тройничок», и это немного остудило Костин пыл. Он был большим ребенком, а все дети те еще эгоисты.
На третьей неделе Андрей предложил Косте работать «посменно», тот согласился. В его голове эта мысль тоже начинала зреть: мама вернулась из отпуска, он принялся изображать какие-то телодвижения, направленные на имитацию полноценной жизни. Получалось, что сутки работал Костя, второй день должен быть выходным, третий – смена Андрея, а четвертый – тоже свободен. В идеале. С таким раскладом выходил сладкий график – один через три, но случалось, что оператор скидывал адрес закладки на следующий же день после выполненной работы, не давая продыху. Тогда выходной приходилось отменять и срываться за кладом. Ненормированный график.
В целом так было гораздо удобней. Дело не только в том, что от ежедневного напряжения устаешь и за пару недель в подобном ритме просто забываешь, что такое спокойствие, не можешь вырвать из головы мысли о работе. Забываешь, как это – не оглядываться и без всякого усилия держать ровный шаг, казаться нормальным, как все. Дело было и в Яне.
Общение в социальных сетях быстро перетекло в живое: они встретились в кафе, поужинали, выпили бутылку вина (которое Андрей не очень любил). К этой встрече он даже оделся серьезнее, чем обычно: прикупил рубашку и куртку, чтобы хоть каплю соответствовать ее стилю. Ему было неуютно в подобных местах: официант, меню, тихая музыка. Говорили в основном о какой-то чепухе, громко смеялись. Так, что люди за соседними столиками недовольно косились и пошикивали. Эти ее взгляды, которые она бросала в ответ тихо злящимся, лишь раззадоривали и побуждали к еще большим глупостям.
Потом речь зашла о работе, Яна рассказала, что работает в студии танца, преподает что-то эротическое, но что именно – не запомнилось. Слово «стрип» в названии явно намекало на верные ассоциации. Когда Яна спросила Андрея о его работе, пришлось соврать. Начал издалека и сказал, что раньше работал в сотовом ритейле, приправив свое повествование парочкой смешных историй, связанных с клиентами. Надеялся, что удастся увести разговор подальше от нежелательной темы, но, просмеявшись, она спросила: «А сейчас?» – и Андрей, уже готовый к ответу, моментально бросил: «Теперь на складе в промзоне – принимаю, считаю и отправляю алкоголь по всему городу». Он любил работать в промзоне. Только вот травил людей совсем не пойлом. Обошел, так сказать, острые углы.
Ответ Яну удовлетворил – она покосилась на вино и, видимо, хотела что-то спросить о нем, но Андрей, абсолютно в вине не разбирающийся, опередил: «Может, двинем на улицу?» И они, закрыв счет, ушли. Бродили по городу. Яна постоянно что-то щелкала на свой старый пленочный фотоаппарат.
Все предыдущие опыты с вином оставили лишь негативные впечатления. Дни рождения на кухнях и в подъездах. Дешевое, из коробки. Лезет назад. Голова болит наутро так, что ЧТО-ТО и не думает собираться из отдельных букв в нечто целостное. Это же оказалось вкусным. Еще бы. Двушка за бутылку. Или просто кажется, потому что заплатил? Никогда ведь не признаешься, что отдал деньги за дрянь.
Когда прощались, очень хотелось выведать, откуда же она знает Костю. Вопрос в голове был подвешен на крюки, подобраться к нему оказалось сложно. Андрей уже выбрал интонацию, мысленно построил предложение, готовясь вызволить его на свет, но, прощаясь, она сама сказала: «Косте привет», засмеялась. Андрей, попытавшись изобразить безразличие, ответил: «А ты, кстати, откуда его знаешь?» Потом расскажет, в другой раз. Сказала и нырнула в уже знакомый подъезд, оставив его наедине с подозрительными мыслями.
У Кости, к слову, были свои дела: родители иногда оставляли его нянчить братюню, уезжая на дачу, изредка он навещал бабушку и, пожалуй, больше ничего людского не делал. Все это происходило достаточно редко – в нормального человека он играл урывками, понарошку. Андрей начинал понимать, что так долго продолжаться не может. Он осознавал, что иметь дело с ним небезопасно, но и если уйти сейчас – денег практически не будет. Стоило ли так рисковать ради ничего? Особенно теперь, когда что-то начинает складываться.
Можно слиться с работы на этого оператора и начать все самому – Косте это явно не понравится, он посчитает это предательством, а значит, растрындит кому-нибудь еще, пойдет слушок. Слухи могут привести к неприятным последствиям. Можно и не говорить о своем решении. Сообщить, что все, завязал с этим, что струсил. Пусть он там думает что хочет. Еще чуть-чуть опыта набраться – стартовать самому.
Если делить работу – можно даже не встречаться: какая разница, чем занимается Костя, если Андрей получает деньги за каждую свою закладку? С оператором общается только друг, Андрей не фигурирует нигде, но работу выполняют поровну: прагматичный и аккуратный мальчик, думающий лишь о себе, и заядлый наркоман, полгода назад заложивший в ломбард золотую цепочку матери. Он, конечно же, собирался выкупить ее обратно, да просто запамятовал.
Когда на первые три выходных ушел Андрей – было радостно и спокойно, напряжение спало, он
