Остров Укенор - Анна Удьярова
– Да, – поспешно кивнул Тьер, – могло.
Весенняя безымянная река, рождённая в горах, дышала полной грудью и выглядела внушительно, хотя летом, в засушливые месяцы, наверняка напоминала ручей.
– Может быть, где-то есть брод? – спросил смотритель.
– Брод… – Лирц задумался. – Да, вот там, но нам придётся вернуться.
– Брод ты помнишь так же хорошо, как мост? – проворчал Тьер.
Но другого пути не было. И медленно, держась друг за друга, балансируя на скользких ледяных камнях, они перебрались на ту сторону.
– Ну вот, теперь уже рукой подать! – радостно сообщил Лирц, надевая ботинки на мокрые ноги.
Унимо и Тьер переглянулись у него за спиной.
Когда они подошли к тому месту, где река впадает в море, никакого дома они не увидели.
– Дом стоял здесь. Я помню, – сказал Лирц.
– Да, его, наверное, унесло ветром… – язвительно заметил Тьер и замолчал под взглядом Мастера Реальнейшего.
– Дом был вот здесь, – всё повторял Лирц, – я помню. Вот здесь отец вешал сушиться свои сети. А вот здесь был мамин аптекарский огород. А вот здесь в песке стояла наша лодка. А здесь я строил дом из песка для кролика и его семьи…
Бывший слушатель шагал по мокрому песку, и по его беспорядочным следам можно было узнать больше, чем по словам.
– Постой, – Унимо осторожно взял Лирца за руку, – расскажи мне о своих родителях. Всё, что ты помнишь.
Они сели на мокрый песок, и он рассказывал, и рассказывал, пока не стемнело и на горизонте не задрожали топовые огни стоящих на рейде кораблей.
Какой-то рыбак причалил, ткнулся чёрной тенью лодки в песок и принялся деловито сматывать снасти.
Унимо старался загородить эту картину от взгляда Лирца, но ничего не вышло. Бывший слушатель бросился к рыбаку. Побежал, размахивая руками, словно оставшийся на необитаемом острове при виде проплывающего мимо корабля.
В сумерках фигуры рыбака и Лирца напоминали вырезанных из бумаги актёров синтийского бумажного театра. Ночной бриз уносил слова в море, но кое-что оставалось и для стоящих на берегу: «Огромная волна… все уехали, только они… ничего не осталось, ни щепки…» И тех слов, что остались, было, пожалуй, слишком много.
Лирц медленно вернулся к Унимо и Тьеру. Теперь его следы напоминали прямую, прочерченную в тетради старательным учеником.
– Нет, оказывается это не то место. Как я мог забыть, – он покачал головой, разглаживая и разглаживая песок носком ботинка.
И прежде, чем Тьер успел набрать воздуха, Унимо проговорил, глядя прямо в лицо Лирца:
– Ничего страшного, все время от времени что-то забывают. Даже Мастер Памяти.
Эписодий шестой
Издатель
Писатель
Издатель. Никуда не годится, понимаешь. Никому это не интересно. Никто в такое давно не верит. Никого это не цепляет. Даже фриковатых лонгридеров.
Писатель (хмуро). Но это было на самом деле.
Издатель вздыхает и какое-то время молча потягивает кофе из одноразового стаканчика.
Издатель (раздражаясь. Постепенно начинает активно жестикулировать). Напиши о том, как стать миллионером на спасении слепых котов или как ты работал в морге. Вот это будет интересно хоть кому-нибудь. Расскажи внятную историю, понимаешь? Внятную, понятную, нормальную, ясно? Из которой можно взять цитаты для репоста в паблике. С большой картинкой! Историю, которую можно пересказать офисным друзьям в редкий свободный вечер за пивом. Понимаешь, о чём я?
Писатель. Я не работал в морге.
Издатель закатывает глаза. Проливает кофе, ругается. Молчит.
Издатель. Ну хоть понял?
Писатель. Кажется, да. До свидания.
Писатель встаёт с задумчивым видом и уходит.
Большая картинка: «Лето, двор в «отдалённом центре», старый дом, на балконе которого старушка, большой кот и голуби. По двору идёт задумчивый молодой человек в шляпе».
«Пожалуйста, пожалуйста, мне плохо. Подойдите».
Он слышит не сразу: наушники. Но почему-то поднимает голову. Видит её. Предлагает вызвать врача. «Нет-нет, не надо врача, я сейчас спущусь», – быстро говорит старушка и, действительно, довольно быстро спускается. Стоит, держась обеими руками за железную дверь.
Он снова предлагает врача, но она говорит, что нет, что станет лучше, что ей нужно просто поговорить с человеком, просит зайти в гости.
Немного опасаясь, он поднимается в её квартиру.
Большая картинка: «Комната в «советском стиле». С портретами на стенах, сервизом в шкафу и огромным, как Байкал, котом».
Бабушка говорит и плачет.
Я одна. Я всё время одна.
Как мне одиноко.
Как одиноко.
Как одиноко.
Хочу умереть.
Не надо.
На балконе бьют крыльями голуби: делят крупу.
Крупу приносит соцработница, и сердится, что крупа так быстро кончается.
Раньше я ещё выходила.
Но в какой-то момент перестала.
Не знаю, почему. Не могу.
Боюсь заблудиться.
Боюсь людей.
Голуби бьют крыльями. Кот лениво грызёт корм.
Как одиноко.
Старики никому не нужны.
Раньше на лестнице все здоровались.
Теперь – нет.
Я пробовала спускаться вниз по лестнице.
Стою, они проходят мимо меня.
Смотрят удивлённо: откуда такое чучело?
Такое чучело.
Чучело.
Знаете, как одиноко?
Может, кто бы жил со мной.
Просто рядом.
А так вот – как нищая.
Заманиваю кого-то с улицы.
Никто не идёт, смеются.
Как стыдно мне тогда становится.
А я была актрисой.
Работала в театре.
(Замечает статуэтки балерин из пожелтевшего фарфора в шкафу и на столе.)
Большая картинка: «Спектакль «Лебединое озеро», фотография».
Теперь ничего не помню.
Я одна. Всё время одна.
(Плачет.)
Хочу умереть.
Не надо.
Хочу умереть.
Не надо.
Посиди ещё.
Хорошо.
Я никуда не тороплюсь.
(Я буду сидеть с вами, сколько нужно, даже если наступит конец света, скорей бы уж какой-нибудь симпатичный астероид врезался в нашу неповоротливую планету.)
Флейтист
Форин
Флейтист. Как легко ты попался! Просто невероятно. А старушка ничего не помнит. Как только перестанет тебя видеть, снова останется в своём одиноком аду. Все усилия напрасны. Кого-то напоминает, да?
Форин (задумчиво). Да. Тебя.
Флейтист возмущённо отворачивается.
Большая картинка: «Чёрный квадрат в большом разрешении».
Письма из Комнаты
Письмо пятое (набрано на компьютере без пробелов)
Этоникогданезакончится,ивовсенепотому,чтоясошёлсума,вовсенет,инепотому,чтосломалсяпробел,нет,номестаоченьмало,слишкоммаломеста,нужноуместитьвсёнаодинлист,иядумал,чтооставить,запятыеилипробелы,запятыеилипробелы,иоставилзапятые.Говорят,чтоеслидолгодолгодолгонабиратьвсеподрядзнаки,томожнослучайнонаписатьроман.Например,романобостровеслучайныхклавишУкеноре,гдевремяидётвобратномнаправлениииможноегоостанавливать,какплёнку,всматриваться,выбирать,любоватьсядеталями.Вотдочегоядошёл.Ктотооткрылдверьснаружи,яслышал,каклязгнулключ,какскрипнуладверь.Ктотозашёлисидитнамоейтахте(и,мнекажется,вмоёмсвитере,ноянемогузаставитьсебяобернутьсяипосмотреть).Еслионпрочтётэто,топоймёт,чтонужноделать.Но,можетбыть,унегонетрук,чтобыпользоватьсяклавиатуройилимышкой.Кажется,онвключаетвидеокассеты…
Звук видеокассеты в магнитофоне.
Астиан ходил кругами в гостиной. Потом поднялся на несколько ступенек по деревянной лестнице и остановился. Спустился, поднялся снова. Решительно зашагал наверх. Остановился возле закрытой двери. Затем постучал.
– Унимо, открой, пожалуйста!
Прислушался. Вздохнул. Стал ходить вдоль двери, заведя руки за спину.
– Унимо, ну послушай, я не хотел тебя обидеть.
Прислушался. За дверью было тихо.
Титры: «Вот ведь упрямый мальчишка! И ничего ведь такого не сказал ему».
– Нимо, я ужасно устал, ты должен ведь понимать, что…
Астиан остановился у двери, приложил ухо и прислушался.
– Ладно, прости меня, я был неправ. Прости, слышишь?
Титры: «Ну что же мне, на колени встать? Что он о себе возомнил! Зачем заставлять другого человека унижаться, даже если ты прав, что за малодушное удовольствие!»
Астиан ещё несколько раз прошёлся вдоль двери, потом сел на верхнюю ступеньку лестницы.
– Унимо, ты ведь помнишь, как мне… как нам пришлось тяжело, когда ушла мама. Признаю, я не лучший отец в мире, но, знаешь, я старался. Больше, чем когда-либо для каких-то дел, которые имеют отношение к людям. Я думал что со мной такого не случится, да, но потом встретил твою маму. В такие моменты думаешь, что делаешь именно то, что хочешь – как будто оказываешься в реальнейшем. Но я с самого начала знал, что это обман, знал, к чему это
