Кафе на острове Сен-Луи. Родственные души всегда находят друг друга - Сабрина Филипп
Что я могла еще сказать? Кто мог меня понять?
– Было бы здорово, если бы ты тоже кого-нибудь встретила. Знаешь, хорошо, когда в твоей жизни есть партнер.
Хорошо, когда в твоей жизни есть партнер. Эти слова врезались в подсознание. Фактически именно это значит быть парой, жить с кем-то, когда “в жизни есть партнер”, вам есть, на кого положиться, есть тот, кто всегда рядом и заботится о вас, а вы о нем.
Я никогда не рассматривала любовь между двумя людьми под таким углом, но в этой фразе было так много здравого смысла. Правда, я не была уверена, что потяну такие отношения, но совершенно точно надо было попробовать.
Спустя совсем немного времени мою книгу напечатали. Тогда она пользовалась успехом у читателя. О Польше времен Второй мировой войны писали мало. Позже моему примеру последовали и другие авторы. Я путешествовала с лекциями по Европе, мне нравилось, я чувствовала, что делаю нечто важное для других людей и для моей сгинувшей семьи.
После приступила к написанию второй книги. К тому времени я уже умела писать.
Но должна признаться, несмотря ни на что, моя жизнь казалась пресной. Я часто с тоской вспоминала людей, с кем общалась три года назад и которые так сильно помогли мне в наши общие и такие волшебные жизненные моменты, а ведь мы тогда воспринимали это волшебство как нечто само собой разумеющееся.
Я скучала по ним, заново открывала для себя парижские улочки, их силуэты иногда проступали сквозь черты прохожих, поскольку кто-то нес скрипку, на ком-то был старый плащ, а на какой-то женщине кричащие румяна.
И потом, несколько месяцев спустя, я встретила, как говорила Дара́, «хорошего мужчину».
Я так долго была одна, что уже забыла, как вести себя с мужчинами, но вычерпала одиночество до донышка, и у меня снова появилось желание нравиться.
Мы встретились во время интервью в британском посольстве, он работал там советником по связям с прессой.
Два дня спустя он позвонил и пригласил пообедать. Овдовел три года назад. Худой, тактичный, с хорошим чувством юмора и легким акцентом, который усиливал обаяние. Он сразу мне приглянулся: каштановые волосы с проблеском седины, тонкие черты лица, высокий рост и аккуратная одежда. Соблазнительный мужчина.
Тем не менее, несмотря на трепет в груди, я вела себя с ним довольно сдержанно. Мне хотелось этих отношений, но они не были жизненно необходимыми. Ведь я знала, что никогда больше не полюблю так, как любила “его”, и боялась, что не получится любить по-другому.
Он был умным человеком и быстро понял мое состояние. Обеды, ужины, в общем, мы начали встречаться. А потом предложил жить вместе, и я согласилась, поскольку рядом с ним было спокойно и хорошо».
Она замолчала. Голос стал более монотонным. Ей было скучно с этим мужчиной? Я снова думала о том другом, о ее половинке души, которая бродила по земле и, должно быть, скучала по ней, иногда невыносимо, даже несмотря на смирение и понимание безвыходной ситуации.
Слова сами сорвались с губ, потому что вопрос назревал давно:
– И вы с ним так никогда и не встретились?
Она посмотрела на меня, снова ожила и продолжила:
«Встретились, один раз. Я избегала определенных районов, но однажды вышла из Лувра очень уставшая. Прямо напротив было то самое кафе Пале-Рояль, где мы когда-то сидели. Столик на террасе был свободен. Тот самый… И тогда я сказала себе, что пришло время встретиться с воспоминаниями. Это было через несколько месяцев после встречи с новым мужчиной. Конечно, я старалась сосредоточиться на прохожих, но мыслями устремлялась во времена, проведенные там с ним.
Сначала почувствовала неприятное покалывание в груди, которое постепенно переросло в тупую боль. Я решила игнорировать тело, однако боль усилилась, и пришлось согнуться.
Внезапно в нескольких метрах от себя я увидела его. Он стоял спиной, но я сразу его узнала. Рядом была детская коляска – он остановился, чтобы дать что-то ребенку, своему ребенку.
Несмотря на шквал охвативших меня эмоций и нереальность увиденного, мне даже показалось, что у меня галлюцинации: я встала и сделала несколько шагов в его сторону. В коляске сидел светловолосый ребенок, около двух с небольшим лет, и мне показалось, что это девочка.
Я смотрела на маленькое существо и не верила своим глазам. И почувствовала на себе его взгляд. Он меня увидел, тоже.
Тогда я приняла одно из самых трудных в жизни решений. Я не посмотрела на него. Не хотела встречаться с ним взглядами, не хотела видеть его лицо. Отвернулась и быстрым шагом пошла вперед. Боль в груди утихла, и я могла идти с нужной скоростью.
Я знала, он не отводит от меня взгляда, он застыл, как могла застыть я сама, но я не дрогнула и убежала на перпендикулярную улицу так быстро, как только могла.
Он понял: этим поступком я показала, что пошла по пути, о котором он меня просил, поняла значение произнесенных им слов. Этим поступком я избавила нас от месяцев, лет и даже целой жизни скитаний. Этим поступком я сохранила земную жизнь того, кого встретила в ней, того, кто ждал меня каждый вечер с улыбкой и нежными словами».
27
Жить долго
Я пришла на тебя посмотреть…
«Мы поженились несколько месяцев спустя, и неожиданно для себя самой я забеременела. Знаете, у меня есть сын».
Сын? Я просто не могла представить ее матерью, я, которая последние несколько часов видела в ней только женщину.
– Он стал прекрасным человеком. Работает врачом в гуманитарной миссии. Много путешествует, я не часто его вижу, но мы созваниваемся несколько раз в неделю. Он удивительный. Вы сами увидите, когда познакомитесь.
– Да, – искренне сказала я, – с удовольствием.
Она улыбнулась и добавила:
– Да, вы скоро его увидите. – Затем наклонила голову и улыбнулась. – Он принес мне столько радости. Вскоре после его рождения мы переехали. Где только мы не жили на этой планете: в США, Африке, Азии… Я открыла для себя другие культуры, другие страны. Жизнь вдали от этого места помогла оставить прошлое позади, хотя дальние края не всегда были прекрасны. У нас были хорошие и плохие времена. Несмотря на радость бытия, обеспеченную жизнь, открытия, многочисленные праздники, это не всегда давалось легко. Все годы я его любила. Но никогда по-настоящему не понимала, как можно жить обычной жизнью после той, через которую я прошла. Мне помогало писательство, я продолжала издаваться.
Она пару мгновений колебалась.
– Не было
