Повелитель четверга. Записки эмигранта - Игорь Генрихович Шестков
И говорил, говорил. Сравнивал Сингапур с Шанхаем. Одессу с Киевом. Вращал коричневыми масляными зрачками. Улыбался застенчиво. Я его слушал, не прерывал – за его любезность и доброжелательность, редкую для бывшего советского человека.
Все речи среднего еврея это или замаскированная или открытая похвала самому себе. Или я несправедлив к евреям и человеческая речь вообще есть феномен самовосхваления, самоутверждения тленного тела, духа, слова в «глухонемой вселенной»?
Второй еврей был молодой, лысый, симпатичный. Убежденный киевлянин. Рассказывал о том, «сколько нас вернулось из Израиля. Раньше модно было уезжать. Теперь – возвращаться».
– Я уехал и квартиру на Подоле продал за десять тысяч, а теперь я приехал и хочу квартиру свою назад. Покупаю. Я плачу за нее двадцать тысяч. И живу. И все довольны. А цены на недвижимость растут, – восклицал он восторженно-печально.
– А на это я вам вот что скажу… – откликался первый еврей и говорил двадцать минут без пауз, похлопывая меня по плечу, заглядывая в глаза и застенчиво улыбаясь.
…
Первое впечатление от ноябрьской Москвы – холод, вонь и грязь. Вонь от выхлопных газов и всеобщая безобразная грязища. Вонь и грязь явно доминируют и в сознании московских обитателей. На улицах суета, грубость, хамство. Высокомерие сильных – богачей, чиновников и их шоферов, охранников…. Злоба и отчаянье бедных и слабых. Тупое смирение. Есть и милые, родные, прекрасные лица. Этих жалко.
…
Встретил в троллейбусе таджика из Душанбе, перешедшего в православие. Внешний вид – террорист. Бородища. Верит в Христа с той же убежденностью и фанатизмом, что и его братья мусульмане в Магомета. Выражение лица как у Спаса в силах. У, бля, зашибу! Попляшете вы все у меня на раскаленной сковородке! И вечный траур.
Таджик сказал: «Не слушай никого, только свое сердце!»
Что бы было со мной, если бы я жил по этой заповеди? Ничего бы не было. Я так и живу. Мое сердце молчит.
…
Звонил первой жене. Минут сорок болтали. Все, вроде, было хорошо. Но вот ведь странность. Расстались мы тридцать пять лет назад. Многое за это время пережили. Но по отношению друг к другу остались прежними. Соперниками. Кидаемся друг на друга как петухи. И клюем, клюем…
Люди действуют, говорят, даже чувствуют – по каким-то навязанным им жизнью схемам. Свою первую жену я люблю до сих пор. Но никогда не признаюсь ей в этом. Написать могу, а подумать – страшно. Получается, что я – не – я. Вместо меня говорит кто-то другой. И живет. Кто?
И так во всем. Самих себя мы не понимаем. Проживаем чужую жизнь. Гоняемся за призраками.
…
Был у Даниловского монастыря. Видел новообретенные мощи. Новые иконы, написанные по канонам средневековья. А иногда и в пошло-реалистической манере. Современное православие – для пожилых людей. Действует и на кликуш и на несчастных, тоскующих по небесному хлыстовству, интеллигентов. Во дворе монастыря казаки какие-то разгуливают самопровозглашенные. Хорошо еще без шашек и газырей. В самодельных папахах.
Посетил подругу жены Соломинку. Перенесенное страдание (раковая операция) пошло ей на пользу. Говорила о других людях почти без злобы. Соломинка истово верует, но при этом отдает дань и социологическим, исключающим влияние небесных сил, теориям.
– Элиты распоясались. Показывают сейчас всему миру, кто в доме хозяин. Кончится это плохо. Глобальным катаклизмом на шарике.
Кончается все всегда плохо. Соломинка женщина профетическая. Как многие другие жители Совка, она проектирует свою неудавшуюся жизнь на мировую историю.
Из монастыря поехал на трамвае к Павелецкому вокзалу. В трамвае сидело несколько пьяных, багровых, страшных людей. Пять остановок ехал сорок минут. Пробки. Замарал пальто.
Безуспешно пытался зарегистрировать мой немецкий паспорт. В приглашении написано ясно – прибыть в трехдневный срок на приглашающую фирму и зарегистрироваться. Адрес фирмы: Новинский бульвар, дом один. Приехал. Неприятно поразило – не было там дома номер один, а был – один, дробь два. Захожу в туристическое бюро.
– Простите, где тут фирма Бизнес интернешинел?
– Понятия не имею.
– А где дом один, без дроби?
– Понятия не имею.
Захожу в бюро переводов. Спрашиваю про фирму.
– Не знаем мы! Ходят тут, ходят целый день. Фирмы всякие ищут, спрашивают, работать не дают. А мы вообще не на Новинском…
Спросил и у милиционера, стоящего перед входом в банк на проклятом Новинском бульваре.
– Не из Москвы я. Что тут, как тут – не знаю. Понаставили тут фирмов!
Понимая, что жизнь абсурдна и страшна, если ожидать от нее какой-то логики, обошел все шестнадцать учреждений в доме один, дробь два. Ни один человек мне ничего внятного не сказал, ни один не скрыл раздражения. Ни один не помог. Поехал домой, на Ломоносовский. Позвонил в проклятую фирму. Оказалось, у них принтер старый, иногда не пропечатывает цифры. Настоящий адрес – Новинский 11.
На следующий день поперся снова. После получасовых блужданий нашел искомое бюро. Вся фирма – три человека. Любезная девушка объяснила мне, что, согласно новым правилам регистрации, я должен идти в милицию по месту временного пребывания. Подать там заявление от имени принимающего меня на частной квартире лица. Завизировав заявление, ехать в ОВИР и получить там регистрационный бон. Я обозлился.
Спросил: «А нельзя ли без ОВИРа, без милиции и без частного лица. Лицо это живет в сейчас в Италии и участвовать в столь важной для Российской Федерации процедуре, как регистрация прибывшего в Москву на шесть дней иностранного гражданина, никак не может».
Глубоко вздохнув, девушка произнесла: «Ну тогда мы сами все сделаем, зарегистрируем вас так, как будто вы в гостинице живете. С вас 1500 рублей».
Знакомая картина – туфта, обман и обдираловка. Отдал ей деньги.
– Приезжайте завтра!
Не отпускает меня Новинский бульвар.
Решил пройтись по Новому Арбату. Натолкнулся на суровую тетю, вещающую голосом диктора Левитана:
– Вот вы все мимо идете и не знаете, что в этом здании, в подвале, публичный дом. Там содержатся восемьдесят девушек на положении заложниц. Над ними издеваются новые русские и заграничные богатеи. Слушайте, слушайте правду! Преступный капиталистический режим олигархов превратил наш народ в сборище алчущих денег скотов. Без чести, без совести. В преступную банду кретинов, насильников и эксплуататоров. Все идет на продажу. Родители продают своих детей за границу. Там их насилуют и убивают…
Ушел поскорее от тети.
Зашел в Дом книги. Цены кусачие. Персонал не обучен. Девушки в униформах скучают. Компьютер не
