Хозяин белых оленей - Константин Валерьевич Куксин
Через некоторое время в чум зашла молодая женщина с девочкой лет пяти.
— Жена моя, Марина! А это дочка младшая, Елизавета! — познакомил нас со своими домочадцами Олег.
Я представил своих спутников, и мы сели за стол. Марина была в красивом платье, расшитом крупными цветами, ее движения были плавными и мягкими, она неспешно накрывала на стол, словно готовилась к торжественному приему.
«У князя Тайшина и жена — настоящая княгиня!» — улыбнулся я про себя, любуясь Мариной.
Лиза была подвижной, любопытной девочкой и не могла усидеть на месте даже пяти минут. Совершенно не стесняясь нас, как это обычно бывает с маленькими детьми, когда приезжают незнакомые люди, Лиза непрерывно задавала нам разные вопросы, разглядывала Майины украшения, сережки и кольца, одновременно помогая Марине накрывать на стол.
— Неужели Лизе всего пять лет? — спросил я Олега. — Я бы ее за первоклассницу принял!
— Да, любознательная она у нас! — погладил дочку по голове Олег. — Уже и читает сама, и писать умеет! Думаю, на будущий год в школу ее отдам, пускай учится!
Едва мы закончили пить чай, Лиза схватила Майю за рукав свитера и потащила из-за стола.
— Пойдем, я тебя со своей «семейкой» познакомлю! — звонко тараторила девочка. — Я их сама сшила, смотри!
На лоскутке ткани лежали маленькие куклы, сделанные из обрезков сукна. Головами куклам служили утиные клювы. Рядом стояла крошечная колыбелька, сделанная из тонких обструганных веточек.
— Это мои акань хир, моя «семейка»! — увлеченно рассказывала моей спутнице Лиза. — Вот это — папа, самый большой, я его из клюва старой утки сделала. Это — мама, это — мой брат, а это — я сама…
Оставив Майю с Лизой играть в «семейку», мы с Олегом и Колей вышли из чума. На толстом замшелом бревне сидел старый хант и вырезал заготовку для ножки нарты. Сама нарта, наполовину собранная, стояла рядом, сверкая на солнце белизной обструганного дерева.
— Здорово, дед Дмитрий! — пожал руку старику Олег. — Вот помощников тебе привел, пусть поработают! А я лыжи новые вырежу, давно уже собирался…
— Это можно! — кивнул старик. — Нарточку втроем быстрее соберем…
Мы с Колей дружно взялись за дело. Я уже умел вырезать заготовки для нарты, и дед Дмитрий одобрительно поглядывал на мою работу. А вот у Коли не получалось — заготовка то и дело выскальзывала из рук, нож слишком глубоко входил в древесину. Наконец дед Дмитрий не выдержал и сказал:
— Коля, не так держишь! Вот смотри… — Старик взял у моего ученика заготовку и вскоре вырезал отличную ножку для нарты.
Олег, который краем глаза наблюдал за нашей работой, рассмеялся:
— Дед Дмитрий, ты прям как мой отец! Я тоже, бывало, начну полоз для нарты вырезать, потом уеду по делам, возвращаюсь — а нарта моя уже готовая стоит! Так и не научишься ничему!
Время за работой летело незаметно. Вскоре солнце скрылось за дальним лесом, на морозном небе зажглись первые робкие звезды. Я, отряхнув куртку от стружек, зашел в чум. Лиза, укладывая свою «семейку» спать, время от времени поглядывала на хон вус — верхнее отверстие чума.
— Лиза, что ты там высматриваешь? — не сдержав любопытства, спросил я.
— Там звезды! — просто ответила девочка. — Когда самая яркая звезда прижмется во-он к тому олу, я попрошу папу включить генератор и буду смотреть мой любимый сериал, «Папины дочки»!
Я улыбнулся. Маленькая Лиза определяла время по звездам, как это делали ее далекие предки, чтобы не пропустить любимый сериал! Я почувствовал, как эпохи и культуры смешались в этом чуме, затерянном в бескрайней тундре, где вырезают деревянные нарты одним ножом, но ездят на «ямахах», а к хорею, которым погоняют оленью упряжку, вечером привязывают телевизионную антенну…
Лиза смотрела сериал, уютно расположив свою «семейку» перед экраном, Марина шила новую малицу старшему сыну, а Олег, сев на небольшой табурет, принялся плести аркан. Руки ханта работали словно сами собой, переплетая четыре тонких кожаных ремня, закрепленных на деревянных палочках копьевидной формы. Уже сплетенная часть аркана была привязана к жерди чума.
— Вот, Костя, новый тынзян делаю! — заметив мой интерес, сказал Олег. — Мне самому не нужен, но я оленеводам продам, тынзян больших денег стоит! Сложно его делать. Сначала шкуру надо найти, большую, оводом не траченную. Эту шкуру на несколько дней в холодную воду опускаем, потом шерсть легко снимается. И вырезаем ремень по кругу, по спирали. Ремень этот неровный, его вытягивать нужно — привязываем его между двумя деревьями, груз подвешиваем, и ремень потихоньку выпрямляется. А уже потом и плести можно…
Олег ловко переплетал ремни аркана, ножом тут же срезая лишние куски кожи. Коля, тоже внимательно наблюдавший за работой хозяина, спросил:
— Олег, скажите, а почему нельзя аркан из синтетической веревки сделать? Сейчас хорошие репшнуры продаются, недорогие совсем…
Олег с изумлением посмотрел на юношу, да и Марина подняла глаза от шитья.
— Так если веревка синтетическая, знаешь, какие шрамы у оленя останутся — как огнем кожу прожигает! Особенно если на бегу ловить. А тынзян мягкий, больно оленю не будет. Да и вообще…
Олег замолчал, но я почувствовал, что он хотел сказать. Плетя тынзян, делая нарты, вырезая лыжи, Олег словно возвращался в тот другой мир, которого он оказался лишен, чьи обычаи и запреты порою высмеивал. Для Олега, который уже давно перестал быть оленеводом и большую часть года проводил в городе, тынзян стал волшебной нитью, связывающей его с тундрой, с оленями, с предками…
Туман над Обью
В чуме Олега мы провели два дня. Перед нашим отъездом Марина вынесла из чума старинную колыбель, богато украшенную бисером.
— Вот, Костя, тебе в музей! — улыбнулась хозяйка. — Наши дети все выросли, а если еще будут, Бог даст, то они в городе жить будут, в коляске ездить. Так что забирай! В ней еще отец Олега малышом лежал…
Я с трепетом взял из рук Марины люльку в мешке из оленьих шкур, украшенных сукном. По ободу шла широкая лента с орнаментами из красного и синего бисера, такие же три ленты служили для привязывания малыша во время кочевки.
— Спасибо, Марина! — я был растроган. — В музее расскажу, как вы мне княжескую колыбель подарили!
— Рассказывай, пусть люди знают! — кивнула Марина. — Вот еще детские кисы забирай, Лиза выросла из них…
Вернувшись в Аксарку, мы стали думать о дальнейших планах нашей экспедиции. Почти все экспонаты были собраны, осталось только забрать у сестры Евдокии летнюю суконную ягушку, которую та обещала дошить к нашему возвращению из тундры.
— Дарья дома сегодня, можешь к ней зайти, — сказала
