Другая семья - Вера Александровна Колочкова
– Но мам… Я не могу иначе…
– Можешь! Очень даже можешь! В конце концов, пора выбрать для себя одну жизнь и одну семью! Невозможно всегда раздваиваться, тебя так надолго не хватит! И вообще… Надо слушать знаки судьбы… Тебе же сама судьба приказала – живи по-другому! Разве ты это сам не понял, сынок?
– Но у меня там дочь, мам… Я же не могу бросить дочь, забыть о ней…
– Посылай дочери деньги! Все так делают, не ты первый, не ты последний!
– От кого посылать? От умершего папаши?
– Ну да, ты прав… Как-то странно будет выглядеть…
– Странно. Если не сказать больше. Хотя ведь Катина мать знает, что я жив… Стало быть, и Катя знает.
– А давай я сама к твоей Кате поеду? Поговорю с ней, объясню все… Скажу, что девочку мы не оставим… Заодно и с внучкой познакомлюсь, хоть и при таких странных обстоятельствах…
– Нет, мам, это нечестно. Я сам должен Катю увидеть, сам должен поговорить с ней.
– Да при чем тут твоя честность или нечестность, Филипп? Все же кончится тем, что ты опять запутаешься, понимаешь? Будешь метаться туда-сюда… И никому твои метания счастья не принесут, ни Алисе, ни Кате. По-моему, честнее сделать выбор и жить с ним дальше. И судьба этот выбор за тебя уже сделала, между прочим. Алису тебе в руки дала. Другую Алису, любящую и преданную. И ты не имеешь права…
– Я поеду, мам. Я должен поговорить с Катей. Я должен увидеть дочь. Я должен, понимаешь?
– Ты ничего никому не должен. Успокойся и не волнуйся. Тебе нельзя волноваться. И если все-таки решишь ехать в Синегорск, то не сегодня… Ты устал, руки дрожат, я же вижу. Тебе с непривычки долгим покажется путь. Поезжай сейчас домой, отдохни, подумай. Утром решишь, что тебе делать, как быть… Любое решение надо принимать на свежую голову, ты это прекрасно знаешь. Хочешь, я сейчас позвоню Алисе и она приедет за тобой сюда?
– Нет, не надо. Я сам… И ты права, я устал с непривычки. А завтра я все равно поеду!
– Хорошо, хорошо… А сейчас поезжай домой, только осторожно.
– Хорошо, мам…
Алиса уже ждала его у подъезда. Наверняка мама позвонила и предупредила ее – встречай… Бросилась к нему, спросила испуганно:
– Как ты? Устал?
– Да нормально все, Алис… Для первого дня самостоятельной жизни вполне нормально!
– Ну и хорошо… Идем домой, Яночка без тебя капризничает. Привыкла, что папа дома, а тут вдруг взял и исчез.
Остаток дня он провел дома. Играл с дочерью, отвечал на вопросы Клары Георгиевны, смотрел телевизор. Куда-то уходила и приходила Алиса, и вся эта круговерть проходила будто мимо него, будто он был просто зрителем этой благополучной семейной жизни. А в голове крутилось одно – завтра надо в Синегорск ехать… Надо, надо… Обязательно надо.
Или не надо? Может, он и впрямь ничего никому не должен, как давеча мама сказала?
Вообще, довольно подленькое это расхожее выраженьице – «никто ничего никому не должен». Если на нем зациклиться, все вопросы можно решить походя, одним щелчком пальцев. А если ты так не можешь – одним щелчком? Что делать тогда? Компромиссы себе придумывать?
А хотя бы и компромиссы… Ведь существуют они в любом трудном положении, в любом выборе. Вот и он должен найти свой компромисс. То есть выбрать все так, чтобы никого не обидеть. Но разве это возможно – никого не обидеть? Или стремление никого не обидеть и делает в конечном итоге из благожелателя злого обидчика? Благими намерениями вымощена дорога в ад?
Вернувшаяся к вечеру Алиса встала перед ним, покрутилась кокетливо. Потом протянула разочарованно:
– Фил, ты что… Ты смотришь на меня и не видишь… А у меня прическа новая, между прочим! Я так старалась, а ты не заметил даже!
– Я вижу, Алис. Я вижу… Тебе очень идет…
– Да что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь, да? Глаза у тебя какие-то неприкаянные. Будто о чем-то думаешь все время.
– Нет, нет… Все хорошо, правда.
– Но я же вижу… Я так стараюсь тебе понравиться, а ты… Знаешь, иногда мне и впрямь кажется, что ты меня больше не любишь.
– Не говори ерунды. Люблю, конечно. Ты и сама это прекрасно понимаешь. И всегда любил, и сейчас люблю.
– И я тебя тоже очень люблю, Фил… И я так счастлива… Как никогда раньше не была счастлива!
Алиса улыбнулась, глянула на него кокетливо. Подошла к зеркалу, небрежным жестом поправила прическу. И тут же снова повернулась к нему, проговорила радостно:
– А еще я сегодня платье новое купила! Хочешь, покажу?
– Покажи…
Алиса убежала в спальню переодеваться в новое платье, а он снова задумался, ушел в себя. Выходит, он Алису предаст, если завтра поедет к Кате? Сам факт этой поездки будет предательством? Алиса так счастлива сейчас… И так много для него сделала… А он будет неблагодарным?
Но он должен увидеть Катю, должен. Хотя бы для того, чтобы завершить отношения. И решить вопрос, как он будет помогать ей растить дочь. Ведь в этих намерениях нет никакого предательства, верно? Надо просто закрыть гештальт прошлой жизни… Достойно закрыть, а не прятаться за этим подлым «я умер»!
Этой ночью он почти не спал. Не мог. Встал очень рано, тихо собрался, чтобы никого не разбудить. Но когда открывал дверь, услышал за спиной голос Клары Георгиевны, бодрый и строгий, будто она тоже не спала и стерегла его:
– Ты куда, Филипп? В такую-то рань?
– У меня дела, Клара Георгиевна. Так надо.
– А Алиса знает про твои дела?
– С Алисой мы сами разберемся, Клара Георгиевна.
– Ладно, ладно, не психуй… Я в ваши дела не лезу и не собираюсь. Я ведь просто спросила, и все. Мне и без того Алиса выговаривает постоянно, что я тебя контролирую. А я ведь не со зла… Я просто хочу, чтобы ты понял…
– Что я должен понять, Клара Георгиевна?
– А то… Что не надо себя менять по копеечкам, только тогда счастлив и будешь… С одной бабой жить надо, одну и любить… Только тогда и живешь, когда у тебя душа целая, а не пополам разорванная. Уж прости, что я тебе говорю все это. Ладно, иди, решай свои дела… И помни, что мы тебя любим. И Алиса, и Яночка, и я тоже… Иди, иди…
Он даже не нашел, что ей ответить. Просто кивнул головой и вышел за дверь. И долго у него еще звучало в ушах, когда ехал по еще пустой об эту раннюю пору дороге – «с одной бабой жить надо, одну и любить… Только тогда и живешь, когда у тебя душа целая, а не пополам разорванная…»
* * *
Утро было солнечным, небо чистым. Так хорошо было ехать по утреннему шоссе… Правда, и волнительно было немного. Как-то его Катя встретит? Обрадуется? Или она забыла давно о нем? Ведь не позвонила ни разу… Хотя, как выяснилось, должна была знать, что он жив. Или Галина Никитична ей не сказала? А что, вполне может быть… От Катиной матери можно ожидать чего угодно.
И следом еще одна досадливая мысль появилась – ведь он вполне мог старое дело поднять, где Катя была ответчицей! А он ее защищал… Там наверняка и телефон Катин записан был. Почему, почему ему это в голову не пришло?
Ладно, теперь-то уж чего об этом думать… Теперь только встреча предстоит. С глазу на глаз. И с Катей, и с Миечкой.
А Миечка? Может, она тоже забыла его? Узнает ли? Вполне может и не узнать… Слишком уж перемены разительные в его внешности произошли. Все лицо в той злосчастной аварии посекло осколками ветрового стекла, врачам пришлось швы накладывать, ну а потом что получилось, то и получилось. Да что говорить – и он себя в зеркале с трудом узнаёт…
Чем ближе подъезжал к Синегорску, тем больше накатывало волнение.
