Школа жён - Магдалена Виткевич
* * *
Он постучал в дверь – нет ответа. Нажал на ручку – дверь подалась, комната была открыта.
– Юлечка, ты спишь? – спросил он.
Юлия лежала на кровати лицом к стене и что-то читала.
– Ты? – удивилась она.
– А ты думала, что я не приду? – спросил он с улыбкой. – Я не мог дождаться, когда приду. Вот вино принес. – Он поставил бокалы на стол.
– Это была Моника, не так ли? – спросила Юлия.
– Она самая.
– Ты знал, что она приедет?
– Понятия не имел. Эвелина ничего мне не сказала. Моника – опытный адвокат, и она просто хотела помочь.
– Но она так чувственно лобызала тебя. Как будто на что-то надеялась.
Вроде и не вопрос, а ответ надо было давать. Повисла тягостная тишина. Казалось бы, как и любая другая тишина (тишина – она и есть тишина), только тут было ясно, что это не затягивание времени для того, чтобы придумать красивую отмазку, а что-то очень жизненное и непростое. Он вздохнул:
– Ну, надеялась, и что?
– А ты?
– Юлька, я хочу быть только с тобой.
– А… когда ты в последний раз виделся с ней? Ты виделся с ней после того, как вы расстались? Я думала, что тогда, когда она порвала с тобой…
– Вот смотри: вроде и вопросы все нормальные, но всё не то… Все было гораздо труднее, рассказать – не поверишь.
И он начал рассказ.
* * *
После разрыва с Моникой Конрад никак не мог собраться. С ней, умной, интеллигентной, красивой, мир казался просто идеальным. У нее был тип красоты Мерилин Монро, а этот тип всегда привлекал Конрада. И хоть ростом Моника была немного выше оригинала, она была такой же нежной и воздушной. Ему казалось, дунь ветер посильнее – и улетит женщина его жизни.
Какой ветер в какое место ей дунул – неизвестно, но однажды она «улетела», а он не захотел больше знаться с ней и зажил своей одинокой жизнью, которая благополучно продолжалась до одного пятничного вечера, когда раздался стук в дверь.
– Я должна была увидеть тебя, – со слезами на глазах сказала она. – Знаешь, вроде всё у меня в порядке. Но чего-то мне не хватает… – Проплакала весь вечер. Говорила, что не знает, что ей делать, что, кажется, любит их обоих. И его, и того массажиста, с которым она сбежала.
– Возвращайся ко мне, – попросил он.
– Не знаю, Конрад, не знаю. Уж и не знаю, что делать.
Он сцеловывал слезы с ее щек, гладил, обнимал ее плачущую. В ту ночь они тоже занимались любовью. Ему тогда казалось, что он самый счастливый человек в мире. Он помнил ее миниатюрное светлое тело на своей подушке, он помнил его дурманящий запах. Когда он ночью сажал ее в такси, она пообещала позвонить.
Утром он проснулся счастливым. На подушке, сохранившей ее аромат, он нашел несколько длинных светлых волос, улыбнулся и представил, что они снова вместе, что она лишь на мгновение исчезла, ушла в ванную и сейчас вернется, обернутая в его полотенце.
Он достал телефон. Один звонок, второй. Она не отвечала. Подумал, что спит – отключила телефон. Но не было ответа на звонки и вечером. Тогда он поехал к ней домой. Ему открыл мужчина в халате.
Откуда-то из глубины квартиры послышался задорный смех Моники:
– Дорогой, я остываю!
Конрад, не говоря ни слова, развернулся и ушел. Окончательно решил, что никогда больше не будет играть в ее игры. Но, к сожалению, каждый раз он нарушал данное самому себе слово. Каждый раз, когда она звонила, он бросал все, чем занимался в тот момент, и бежал к ней.
Когда у нее заглохла машина посреди Маршалковской, он помог, когда у нее не получалось записаться на прием к врачу-специалисту, он, естественно, все организовал. Он устраивал ей отпуск на Майорке в надежде, что они поедут туда вместе, а она ехала с кем-то другим. Но и ему от той поездки тоже кое-что перепадало – в частности ее фото топлес ему на телефон.
Пришло время, и она рассталась с массажистом.
Он думал, что теперь они наконец будут вместе, что все препятствия исчезли. Но, поиграв с ним неделю, она снова исчезла.
Его жизнь стала похожа на качели. Эйфория, когда Моника была рядом, а когда она уходила, ему казалось, что его жизни настал конец.
Она много раз договаривалась с ним о встрече в разных местах, приглашала его в варшавские кафе; он приходил и сидел там в одиночестве, теша себя иллюзией, что у нее что-то сорвалось и она опаздывает. Опоздает, но обязательно придет.
Эта синусоида продолжалась довольно долго. Встречи случались всё реже, и к каждой очередной он подходил все менее эмоционально. А когда мечты о счастливой семейной жизни с Моникой развеялись, он реально взглянул на жизнь и пообещал себе, что сделает все, чтобы остановить эти эмоциональные качели.
Должна была прийти Моника и в тот день, когда Эвелина устраивала лотерею визиток в джазовом ресторане в Варшаве. Но, как это часто случалось, не пришла. Однако в тот раз Конрад не стал ждать. Он решил кончить раз и навсегда главу в книге своей жизни, главу под названием «Моника». Подходя к столику смеявшихся девушек, он понятия не имел, что, перевернув одну страницу, попадает на следующую, где начинается глава под названием «Юлия».
* * *
– Ты все еще любишь ее? – спросила Юлия, внимательно вглядываясь в его голубые глаза.
Конрад мотнул головой.
– Честно – я не был уверен в себе, я боялся, что будет, когда увижу ее, – признался он.
– А теперь?
– А теперь я только о том и думаю, когда же наконец прижмусь к тебе… Она… Она меня дразнила. Я не чувствую себя уверенно рядом с ней, просто мечусь, как букашка в паутине. Жизнь не должна быть такой. Я уже слишком старый для этого. – Он прижал ее к себе. – Я не был доволен, что Эвелина притащила ее сюда. Но Моника действительно хорошо справляется с кризисными ситуациями… Слишком много всего этого. Короче… Отвечая на твой вопрос, люблю я ее или нет… Нет, я не люблю ее. Я мечтаю теперь только об одной женщине, которая стоит рядом, и у нее встревоженное лицо, совершенно не знаю почему.
Юлия улыбнулась:
– Ты даже не представляешь, какое облегчение я испытала… – Она вздохнула. – Может быть, после всего этого я сделаю тебе ванну, чтобы ты расслабился?
– Согласен… При условии, что мы залезем в нее вместе. – Он
