Сто лет Ленни и Марго - Мэриэнн Кронин
Отогнув край старой газеты, она увидела первую банкноту. И попытавшись вытащить из сумки, чуть не разорвала: резинка для волос связывала эту банкноту с пачкой точно таких же, они-то и тянули ее вниз. С незнакомых купюр на Временную Сотрудницу угрюмо смотрел длиннобородый мужчина в берете. Что за денежный знак – непонятно, но каждая купюра была достоинством в тысячу. А их в пачке, которую держала в руках Временная Сотрудница, было сотни две, не меньше. Рядом лежала вторая пачка такого же размера, тоже перетянутая резинкой для волос.
Вверху каждой банкноты напечатано было: “Ett Tusen Kronor”[6].
Только с одним человеком она хотела теперь поговорить и, по счастью, как раз держала к нему путь.
Вот так Временная Сотрудница и оказалась у моей кровати с целой спортивной сумкой шведских крон.
Марго и день рождения
Лондон, 11 мая 1967 года
Марго Макрей 36 лет
Дэйви призрак, а его день рождения – и того хуже. Он преследует меня. Крадется по календарю.
Но в тот день, когда Дэйви исполнилось бы четырнадцать, я, открыв дверь в нашу с Миной квартирку, обнаружила, что вся она в желтых воздушных шарах. Их были сотни.
Позже я отыскала Мину в городском пабе, но Профессора поблизости не увидела и облегченно вздохнула, только тут обнаружив, что сдерживала этот вздох. Порой, когда его не было рядом, Мина вновь принадлежала самой себе. И немножко мне.
Я пробовала поблагодарить Мину, но из-за громкой музыки она меня не слышала. Поэтому я просто крепко ее обняла.
Я познакомила Мину с Дэйви, и она его полюбила.
Отчего я полюбила ее еще больше.
Ленни и месса
Отцу Артуру оставалось пробыть отцом всего несколько недель. И я решила – как, наверное, делали люди в черно-белые времена, когда актриса объявляла, что покидает сцену, – ходить и смотреть на него при любой возможности. Побываю на всех спектаклях, которые он еще сыграет, прежде чем уйти на покой, чтобы дать отдых ногам, жениться на своей единственной или переехать в Лос-Анджелес и попытать счастья в кино. И когда-нибудь скажу, помахивая у внуков перед носом измятой программкой: “А ведь я была там давным-давно!” – и стану утомительно рассказывать, как Артур в расшитых блестками одеждах поражал зрителей одному ему известным способом.
Обида на Новенькую Медсестру, Провозвестницу Инвалидного Кресла, еще не испарилась окончательно. Испарение значительно замедлялось тем обстоятельством, что кресло никуда не делось. Теперь Новенькая Медсестра возила меня на нем повсюду, в Розовую комнату в том числе. С тем же успехом она могла высечь первую часть надписи на моей могильной плите: Ленни Петтерсон, январь 1997-го – со дня на день.
Я попросила Сюзи отвести меня в часовню. Сюзи тоже работает медсестрой в Мэй-уорд, только я никогда не видела, чтобы она выполняла обязанности медсестры. Она уж точно не прикатит кресло, а мне хотелось пройтись.
– Это что, католическая месса? – спросила Сюзи.
– Наверное, – опершись на ее руку, я поднялась с кровати.
– Не знаешь? – глянула она на меня.
– Не помню.
– Ха, загадка! Люблю загадки. Отец перестал со мной в “Клюдо” играть, уж очень, говорит, ты напористая. – Она рассмеялась. – Каждую неделю читаю по детективу, не меньше – никак не надоест. А отец этого не любит, говорит, больно умная от них становишься.
Мы вышли из Мэй-уорд, и тут от пальцев ног к горлу стала подкатывать тошнота. Я почувствовала, что меня бросило в жар и вот-вот вырвет.
– Обожаю всю мисс Марпл, а на день рождения друг подарил мне Пуаро. Мне нравится, как он говорит о себе в третьем лице. – Не дождавшись ответа, она продолжила: – Пожалуй, тоже начну так делать, говорить, знаешь, что-нибудь вроде: “У Сюзи есть подозрения насчет капрала”.
Она уводила меня от Мэй-уорд по коридору, а я думала только об одном – что все места, где можно было бы опорожнить желудок, не испортив пол, остаются позади. Мы уходили дальше, и я вспоминала с тоской о больничных картонных лотках специально на этот случай, которые в детстве принимала за одноразовые шляпы. Вот бы навсегда остаться в мире той десятилетней девочки, которая считала, что в больницах всегда готовы к неожиданным коротким торжествам и выдают пациентам картонные цилиндры.
На мою беду, коридор, ведущий к коридору, ведущему к проходу, ведущему в коридор, где находится больничная часовня, никакими емкостями для рвоты не снабжен. Пора бы им уже понять, думала я. Такие вещи здесь должны быть на каждом углу. Столько бы на швабрах сэкономили. Сюзи держала меня за руку, и я сосредоточилась на ее словах, стараясь не замечать нарастающую тошноту, которая прорывалась изнутри, втягивая спинку моего языка, заставляя его опускаться, а меня – давиться.
– … и я прочитала – оказалось так интересно…
В подушечки пальцев будто вонзались иголки с булавками. Пройдет. Как началось внезапно, так и пройдет. Надо просто потерпеть еще немножко.
– … так вот, убийство в порту, рыбак заколот, а рана такая, что ни к какому оружию не подходит. Прости, – она остановилась, – не слишком натуралистично? Тебя от такого не тошнит, нет?
Я только улыбнулась молча и покачала головой. Мы медленно двинулись дальше.
– В общем, дальше убили мужчину на крыше автостоянки во время ливня – тоже закололи, а где оружие – неизвестно. А дальше – убийство в школе, и вот тут они находят главную зацепку – берут у третьей жертвы анализ крови, и оказывается, что она разбавлена водой.
Мы миновали последний дверной блок, я увидела часовню впереди. И подумала: это символично – если смогу побороть природные инстинкты в теле, которые велят мне согнуться и вывернуться наизнанку, все у меня будет в порядке.
– И тогда до них дошло, что на автостоянке, где произошло второе убийство, было мокро, в порту, понятное дело, тоже, и в этом-то заключалась разгадка – оружие сделано изо льда, и убийца его не прятал, просто оставил ледяной кинжал в теле жертвы, и тот растаял, прежде чем приехала полиция. Здорово, правда?
Я кивнула.
– В общем, в конце женщина-детектив и мужчина-детектив начинают встречаться, идут вместе на каток и шутят, что надо быть поосторожней, лед – вещь опасная. Отличный фильм получился бы, по-моему, я за два дня книжку прочитала!
Не помню, чтобы мне хоть раз пересказывали книгу, которую и правда
