Самоцветный быт - Михаил Афанасьевич Булгаков
* * *
И я заболел гриппом.
* * *
Но ведь, кажется, хотел сказать о носках. Нет. Не буду я о носках говорить ничего, чтобы не получить дополнение к гриппу еще развитие желчи. Не буду.
* * *
Достаточно. В углу висит белка. Я ее, лысой дряни, – кредитный раб. В шкафу брюки, блестящие на том же месте, где, при сидении, они соприкасались со стулом, на гвозде галстух с бахромой, на столе венские сосиски. На постели моя жена, откушавшая венских сосисков, а после них иноземцевых капель… Довольно.
* * *
Пора, пора нам заговорить полным голосом о качестве нашей продукции.
1926
Радио-Петя
Записки пострадавшего
1 числа
Познакомился с Петей, проживающим у нас в жилтовариществе. Петя – мальчик исключительных способностей. Целый день сидит на крыше.
2 числа
Петя был у меня в гостях. Принес маленькую черную коробку, и между нами произошел нижеследующий разговор.
Петя (восторженно): Ах, Николай Иваныч, человечество тысячу лет искало волшебный кристалл, заключенный в этой коробке.
Я: Я очень рад, что оно его наконец нашло.
Петя: Я удивляюсь вам, Николай Иваныч, как вы, человек интеллигентный и имеющий дивную жилплощадь в лице вашей комнаты, можете обходиться без радио. Поймите, что в половине третьего, ночью, вы, лежа в постели, можете слышать колокола Вестминстерского аббатства.
Я: Я не уверен, Петя, что колокола в половине третьего ночи могут доставить удовольствие.
Петя: Ну, если вы не хотите колоколов, вам будут передавать по утрам справки о валюте с нью-йоркской биржи. Наконец, если вы не хотите Нью-Йорка, вечером вы услышите, сидя у себя в халате, как поет Кармен в Большом театре. Вы закроете глаза и: «По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел…»
Я (соблазнившись): Во что обойдется ангел, дорогой Петя?
Петя (радостно): За одиннадцать рублей я поставлю вам простое радио, а за тринадцать – с громкоговорителем на двадцать пять человек.
Я: Ну зачем же на такое большое количество? Я холост…
Петя: Меньше не бывает.
Я: Хорошо, Петя. Вот три… еще три… шесть и еще семь. Тринадцать, ставьте.
Петя (улетая из комнаты): Вы ахнете, Николай Иваныч.
3 числа
Я действительно ахнул, потому что Петя проломил у меня стену в комнате, вследствие чего обвалился громадный пласт штукатурки и перебил всю посуду у меня на столе.
4 числа
Петя объявил, что он сделает все хозяйственным способом – заземлит через водопровод, а штепсель – от электрического освещения. Закончил разговор Петя словами:
– Теперь я отправляюсь на крышу.
5 числа
Петя упал с крыши и вывихнул ногу.
10 числа
Петину ногу починили, и он приступил к работам в моей комнате. Одна проволока протянута к водопроводной раковине, а другая – к электрическому освещению.
11 числа
В 8 часов вечера потухло электричество во всем доме. Был неимоверный скандал, закончившийся заседанием жилтоварищества, которое неожиданно вынесло постановление о том, что я – лицо свободной профессии и буду платить по 4 рубля за квадратную сажень. Монтеры починили электричество.
12 числа
Готово. В комнате серая пасть, но пока она молчит: не хватает какого-то винта.
13 числа
Это чудовищно! Старушка, мать председателя жилтоварищества, подошла за водой к раковине, причем раковина сказала ей басом: «Крест и маузер!..» – при этом этой старой дуре послышалось, будто бы раковина прибавила: «Бабушка», и старушка теперь лежит в горячке. Я начинаю раскаиваться в своей затее.
Вечером я прочитал в газете: «Сегодня трансляция оперы „Фауст” из Большого театра на волне в 1000 метров». С замиранием сердца двинул рычажок, как учил меня Петя. Ангел полуночи заговорил волчьим голосом в пасти:
– Говорю из Большого театра, из Большого. Вы слушаете? Из Большого, слушайте. Если вы хотите купить ботинки, то вы можете сделать это в ГУМе. Запишите в свой блокнот: в ГУМе (гнусаво), в ГУМе.
– Странная опера, – сказал я пасти, – кто это говорит?
– Там же вы можете приобрести самовар и белье. Запомните – белье. Из Большого театра говорю. Белье только в ГУМе. А теперь я даю зал. Даю зал. Даю зал. Вот я дал зал. Свет потушили. Свет потушили. Свет опять зажгли. Антракт продолжится еще десять минут, поэтому послушайте пока урок английского языка. До свидания. По-английски: гуд-бай. Запомните: гуд-бай…
Я сдвинул рычажок в сторону, и в пасти потухли всякие звуки. Через четверть часа я поставил рычажок на тысячу метров, тотчас в комнате заворчало, как на сковороде, и странный бас запел:
Расскажите вы ей, цветы мои…
Вой и треск сопровождали эту арию. На улице возле моей квартиры стали останавливаться прохожие. Слышно было, как в коридоре скопились обитатели моей квартиры.
– Что у вас происходит, Николай Иваныч? – спросил голос, и я узнал в голосе председателя жилтоварищества.
– Оставьте меня в покое, это – радио! – сказал я.
– В одиннадцать часов попрошу прекратить это, – сказал голос из замочной скважины.
Я прекратил это раньше, потому что не мог больше выносить воя из пасти.
14 числа
Сегодня ночью проснулся в холодном поту. Пасть сказала весело:
– Отойдите на два шага.
Я босиком вскочил с постели и отошел.
– Ну, как теперь? – спросила пасть.
– Очень плохо, – ответил я, чувствуя, как стынут босые ноги на холодном полу.
– Запятая и Азербайджан, – сказала пасть.
– Что вам надо?! – спросил я жалобно.
– Это я, Калуга, – отозвалась пасть, – запятая, и с большой буквы. Полиция стреляла в воздух, запятая, а демонстранты, запятая…
Я стукнул кулаком по рычажку, и пасть смолкла.
15 числа
Днем явился вежливый человек и сказал:
– Я контролер. Давно ли у вас эта штука?
– Два дня, – ответил я, предчувствуя недоброе.
– Вы, стало быть, радиозаяц, да еще с громкоговорителем, – ответил контролер, – вам придется заплатить двадцать четыре рубля штрафу и взять разрешение.
– Это не я радиозаяц, а Петя радиомерзавец, – ответил я, – он меня ни о чем не предупредил и, кроме того, испортил всю комнату и отношения с окружающими. Вот двадцать четыре рубля, и еще шесть рублей я дам тому, кто исправит эту штуку.
– Мы вам пришлем специалиста, – ответил контролер и выдал мне квитанцию на двадцать четыре рубля.
16 числа
Петя исчез и больше не являлся…
1926
Пьяный паровоз
