Наталья Решетовская - Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)
Едем дальше. На этот раз не объезжаем Елец, а едем через город. Он стоит на реке Сосне. Эмблема города - конь и ель!
В селе Становое покупаем шесть ведер антоновских яблок, которые мне предстоит мочить для будущей нашей жизни в "Сеславине".
Около Ефремова сворачиваем на перекидное свободное от машин шоссе, с Воронежского на Симферопольское, а потом по сумасшедшему Симферопольскому шоссе гоним к Ясной Поляне.
Вот мы и возле усадьбы Толстого. Оставив "Дениса" на площадке, идем в парк. Сворачиваем направо, по кленовой аллее. Александр Исаевич ищет место, где Исаакий (один из героев "Августа четырнадцатого") должен поджидать, а потом и разговаривать со Львом Николаевичем.
Подходим к дому. "Дерево бедных" засыхает. Задержавшись у величественной в своей простоте могилы Толстого, идем к косой поляне.
- Но разве здесь красивее, чем у нас в Борзовке? - восклицает муж.
Где же переночевать?.. Времена изменились. Уже не пойдешь представляться к хранителю музея, как сделал Александр Исаевич летом 63-го года, когда мы прикатили в Ясную на велосипедах!..
Попробовали было, проехав деревню, завернуть в лес. Но, увы, весь огромный толстовский парк окружен рвом (как бы отнесся к этому сам Толстой?), не проехать! Пришлось довольствоваться небольшой группой деревьев, возле которой мы и устроились на ночевку.
На следующий день намечена Таруса. Объехав Тулу, въезжаем в Серпухов. Любуемся видом, который открывается с моста через Оку на круто поднимающуюся к собору улицу. Находим дорогу в Тарусу. На ней нас поджидали два объезда. Хорошо еще, что нет дождя, хотя погода и начинает портиться.
Таруса! Останавливаемся у речки Таруски, в которой в те далекие времена я стирала белье. Вот улица, на которой снимал дачу мой "дядюшка", Валентин Константинович Туркин. Как раз и колонка- можно набрать воды, пополнить наши запасы.
Едем к Оке. Пристань. У причала - ракета (тогда здесь ходили примитивные пароходики!). Берега Оки не кажутся нам особенно красивыми. Да еще солнце спряталось, небо серое, все краски потускнели. Невольно нас охватывает чувство разочарования...
Едем на улицу Шмидта: хотим найти наш дом - дом, в котором началась наша семейная жизнь. Мужу помнится, что номер дома был 41. А ведь память на числа у него необыкновенная! Мы жили на правой стороне улицы, почти у самого края поселка, недалеко от лесной опушки. Но правая сторона - четная. Значит, муж ошибается? Номер дома не тот?..
В доме № 46 комнаты (смотрим через окна) очень похожи на наши. Правда, в то время у дома не было ни веранды, ни другой половины. Однако старушка хозяйка Прасковья Моисеевна уверяет, что мы у нее не жили, что дом был всегда таким! Так и остается пока загадкой, жили ли мы здесь или в другом доме.
Через несколько лет я перебирала сохраненные мамой наши письма к ней 40-го года и обнару-жила на конвертах обратный адрес: Таруса, улица Шмидта, 41, Прасковье Моисеевне Хорькиной для... Значит, мы и в самом деле нашли наш дом. Ведь хозяйка-то именно Прасковья Моисеевна! Просто за прошедшие 29 лет многое изменилось и четную сторону улицы сделали нечетной и наоборот!
Проехали к лесу, где тогда гуляли; где, сидя у березок, читали Есенина и "Войну и мир". Березовая роща показалась нам поредевшей (борзовская лучше!). Сфотографировали сами себя у этих березок вместе с нашей машиной. После фотографирования забыли убрать нашу любимую походную складную скамеечку, когда-то привезенную еще из Черноморского (1959 год), и наш "Денис" ее с треском... раздавил. Расстроились, но никаких ассоциаций это у меня тогда не вызвало. Зато сейчас думаю: не означало ли это, что и жизнь наша вот-вот надломится?.. Да и сама поездка в Тарусу - не было ли это прощанием с нашим общим прошлым?..
- Ореол Тарусы для меня погас, - сказал мне муж за невкусным обедом в той же столовой, в которой мы ежедневно обедали тогда, с тою же деревянной лестницей.
- Может быть, не надо ездить в те места, которые связаны с воспоминаниями?.. - спросила я.
Но тут же вторглось и настоящее. На улице к Александру Исаевичу подошел юноша с тонким лицом и спросил: "Вы - Александр Исаевич?" Он - из Черновиц, путешествует. При этом возит с собой солженицынский портрет. Сбегал, принес этот портрет, представляющий собой крупнозернистую, многократно переснятую фотографию, получил на нем автограф: "Коле Решетняку в Тарусе 17 сентября".
В тот же день, еще засветло, успели добраться в Борзовку. Мокровато. Недавно прошел дождь. Старое, привычное дело.
Всего проехали 1150 километров. Вместо южных арбузов, дынь и винограда привезли мешок картошки, три ведра помидоров и семь ведер яблок.
Отчет об этом путешествии я послала Эткиндам, с которыми мы путешествовали на двух машинах летом 1967 года и которые совсем недавно сравнивали нас со старичками Кадмиными из "Ракового корпуса", то бишь Зубовыми...
"Дорогие друзья! Думала ответить на Ваше письмо описанием нашего южного путешествия. Но, увы, оно не состоялось! Вернулись от Воронежа. Вместо арбузов, дынь, винограда, привезли помидоров и антоновских яблок, с которыми возилась три дня, пока пересортировала, намочила, насолила, наварила.
Вместо намеченных южных пунктов побывали в Воронежском заповеднике, еще раз - в Ясной Поляне; в Тарусе... Но ничего, даже Ясная не выдержала сравнения с Борзовкой, где хотя и наживается радикулит, но все вокруг радует глаз и где Александру Исаевичу так хорошо работалось.
Из Борозовки мы уезжали в великолепную погоду, какой не могли все лето дождаться... Целый комплекс причин завернул нашего "Дениса" в обратном направлении. Всего-то и пропутешествовали неполных четверо суток...
Разумеется, погода в наших краях за это время испортилась, вернулись в дождь и холод. Через пару дней пришлось переехать в более теплое жилье... Вот какое коловращение! А Вы пишете - Кадмины..."1.
1 Решетовская Н. - Зворыкиной Е. Ф. и Эткинду Е. Г., 22.09.69.
Проснувшись в первую ночь после возвращения, услышала шум дождя. Александр Исаевич встал, закрыл бочку (полная!), поставил сверху ведро. Все это было таким привычным, таким родным.
Дождь продолжался и утром. Муж сел после завтрака за работу в своем кабинете наверху. Я же занялась яблоками и помидорами.
К вечеру проглянуло солнце, но зато сильно похолодало. Пришлось топить печку. Температура за окном упала ниже нуля. Стали подумывать, не переехать ли сразу же в "Сеславино"...
На следующее утро, 19 сентября, решили: после раннего обеда - уезжаем!
С самого утра "Денис" заведен и подан к крыльцу для загрузки. Везем в "Сеславино" огромное количество книг, нужных мужу для работы над романом "Новые миры", соленья, варенья, кухонную утварь, постель, одежду, приемник "Мелодия", по которому надеемся наконец-то слушать концерты по УКВ, чего не могли ни в Рязани, ни в Борзовке (далеко от Москвы!).
И вот едем. Едем на наше новое место жительства.
...Меня всегда коробило, когда муж мой пользовался чьим бы то ни было беспредельным гостеприимством. Но... какой выход? В Рязани для него жизнь невозможна (уличный шум, не хватает кислорода, да и, как думают многие, небезопасно!). И ведь теперь с ним буду я. Не чьи-то кухарки и домработницы будут ухаживать за ним, услуживать ему - вести хозяйство буду я! Это сильно меняет дело. Да и были же меценаты в XIX веке! Почему не быть им и в XX?..
Сначала едем по Киевскому шоссе в направлении к Москве; Поворачиваем на Крекшино. Пересекаем Минское шоссе. А на Можайском поворачиваем налево и тут же направо, оказываясь уже на 2-м Успенском шоссе. Едем сплошь между зелеными заборами. Поворачиваем направо на красивейшее Успенское шоссе, которое вьется по пригоркам среди лесного разнообразия. Вот и Жуковка! Однако сначала, вместо того чтобы повернуть налево, едем немного дальше, в "баснослов-ный" (мой муж очень любит этот эпитет!) жуковский магазин, где глаза разбегаются от обилия продуктов. Нагружаемся. И... в "Сеславино"! (Не проехали и 80 километров!)
Александр Исаевич открывает ворота, и перед нами предстает... картина строительства: зацементированный фундамент огромной пристройки к главному дому, горы кирпича, песка. Вот так неожиданность! Ростропович, когда был у нас на даче, что-то говорил о том, что хочет достраивать дом, что Галя из-за этого с ним поссорилась и грозилась разводиться. И вот стройка уже, оказывается, идет полным ходом!
Нам навстречу выбегает огромный черный лохмач Кузька. А в большом доме нас встречает вместо симпатичной тети Насти (ушла) бледная девушка Галя. С ее слов - это строится зал, который коридором свяжется и с "нашим" флигелем, а пока что закрытая веранда флигеля... сломана. Куда же девать соленья? А как же с видом из наших окон?.. Но не уезжать же! И мы... разгружаемся. А тут вскоре приезжает из Москвы Римма - столичная домработница Ростоповичей. Она вручает Александру Исаевичу ключи от гаража и котельной, за которой надо время от времени наблюдать. "Денис" доволен. Он устроился в тепле, рядом с шикарным "мерседесом" с номером 10-00 и английским автобусом, в котором руль, естественно, справа, в котором есть газовая плита и холодильник и пять сидячих мест. Соленья тоже устраиваются в гараже: там чуть холоднее, чем в квартире.
