От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв
— Что же вы? — подбодрил секретарь. — Поживее. Вот у нас и полна машина. Трогайте, водитель.
— Да неужто это ты, дочка? — раздался над ухом Ундрах такой знакомый, такой родной голос — Вот это встреча!
Забираясь в «газик», Ундрах заметила на заднем сиденье пассажирку, но в полумраке кабины не разглядела лица. Вот беда-то! Меньше всего на свете Ундрах хотела бы встретиться сейчас с матерью! От неожиданности девушка потеряла дар речи. Даже не поздоровалась как следует. Сумъя же благоразумно отвернулся и внимательно глядел в окно — ему тоже не хотелось встретиться взглядом с соседкой. «Хорошо бы сейчас в тарбаганью нору забиться», — стучало у него в голове.
Машина тронулась. Мать порывисто прижала к себе Ундрах, поцеловала в висок.
— Откуда ты шла, родная? Я еду тебя навестить, соскучилась. Мне повезло — встретила попутную машину.
— Это ваша дочь? — удивленно обернулся секретарь. — Как я понимаю, она работает на строительстве поселка, не так ли?
Последний вопрос относился, главным образом, к Ундрах, но та молчала, вместо нее с гордостью ответила пожилая аратка:
— Да, представьте себе, моя дочь одна из первых получила ревсомольскую путевку. У нас в хотоне каждый день ее вспоминают. — Женщина не замечала, в какое смятение повергает дочь каждое сказанное ею слово. И тут из глаз девушки брызнули слезы. Материнское сердце подсказало женщине, что с Ундрах происходит что-то неладное. А Сумъя мечтал стать сейчас невидимкой. Как он выкрутится из положения, в которое попал по собственной глупости? Да еще наврал Ундрах, что мать у нее заболела. Не будь этой последней лжи, Ундрах давно была бы в поселке. Зададут же ему ревсомольцы жару, да еще в присутствии секретаря ЦК!
— Послушай, сынок, — услышал он взволнованный голос матери Ундрах, — может, ты объяснишь мне, что происходит с моей дочерью?
— Расскажу, когда приедем, — непочтительно буркнул он.
— Чего дожидаться-то, — недоумевала женщина. — Говори сейчас.
— Оставьте его в покое, мама! — всхлипнула Ундрах. — Я сама все расскажу, повремените.
На сердце у Сумъи вдруг потеплело, — он догадался, что девушка решила не выдавать его. «Этого я вовек не забуду, милая Ундрах», — благодарно сказал про себя он.
Секретарь, как бы со стороны наблюдавший за поведением пассажиров «газика», по-видимому, о многом уже догадался: натворили двое дел, а потом спохватились, сожалеют. Раскаяние полезно, оно, как ливень, смывает с человека все наносное, подумал он, незаметно улыбаясь.
На центральной усадьбе царило оживление. Молодежь, объявившая этот день днем высокой производительности труда, работала, не жалея сил. Едва начался рабочий день, как из города пришла телеграмма — к ним едет секретарь Центрального Комитета ревсомола. Магнай собрал молодежь на короткий митинг, и ребята решили по-своему отметить это событие — трудились весело, с огоньком. То здесь, то там плескались на ветру короткие алые язычки почетных вымпелов. Не по себе было, пожалуй, одному Магнаю. Проклятое невезенье, думал он, к нам гость, а у нас со стройки бегут… Хуже положение трудно себе представить. Какой позор! Ох, попадись ему сейчас под руку этот злосчастный Липучка — тьфу, привязалась противная кличка — этот Сумъя! Задал бы ему Магнай перцу, долго помнил бы. Только далеко он теперь, не дозовешься. С Ундрах проще — пригласим ее на заседание бюро ячейки, на общее собрание, исключим из ревсомола — пусть выкладывает на глазах у всех ребят ревсомольский значок и билет. Но и с себя самого строго спросит Магнай. Что скажет, узнав про побег, секретарь ЦК ревсомола? «Дорогие товарищи, — упрекнет он Магная, — вы решили создать новый, социалистический поселок, а сами людей не умеете воспитывать, они у вас со стройки разбегаются». И это будет правда. Что ж, Магнай свою вину признает, за чужие спины прятаться не станет.
Руки Магная, укладывавшего кирпич, двигались автоматически, а мысли его были настолько поглощены предстоящей встречей с секретарем, что он не сразу понял, отчего так расшумелась бригада.
— Магнай, да подними ты голову! На дороге — «газик». Похоже, что к нам, — докричались его наконец.
— Верно, машина. — Магнай с трудом вырвался из оцепенения, присмотрелся — на дороге, ведущей к центральной усадьбе, в клубах снега, смешанного с пылью, двигалась машина.
— Ответственные за участки работы, ко мне! — крикнул Магнай. — Доложите, сколько сделано с утра!
Пока он торопливо сводил воедино полученные данные, «газик» успел въехать в поселок и остановиться прямо у строительной площадки, рядом со стендом, на котором красовался свежий выпуск стенной газеты. Секретарю ЦК сразу бросились в глаза крупные буквы, больше самого заголовка: «Внимание, внимание! Сегодня ночью со стройки сбежали двое — Сумъя и Ундрах. Они опозорили…» Остальные слова были не видны — их заслонили собой собравшиеся встречать гостя юноши и девушки. Он оглянулся на своих пассажиров. Женщина еще разбирала по слогам: «Вни-ма-ние», а парень и девушка, видимо, успели прочесть дальше и сидели ни живы ни мертвы. Секретарь в душе посочувствовал матери. Его так и подмывало бросить этим двоим: «Смотрите, что вы натворили!» Но он ничего не сказал, верный своей привычке — никогда не отчитывать на людях. Он только мягко улыбнулся женщине и со словами: «Вот мы и на месте», — вышел из машины. Магнай сразу догадался, что гость видел стенгазету. Эх, не так следовало бы встретить секретаря. Лицо его пылало, когда он отвечал на крепкое рукопожатие. Но слова приветствия так и замерли у Магная на губах: из машины раздался громкий крик. Потом у всех на виду из «газика» кубарем вывалился Сумъя. Пытаясь держаться как можно достойнее, он с независимым видом принялся разминать затекшие колени. Но вот еще несколько мгновений — и из машины выскочила растрепанная и красная Ундрах — платок съехал набок, черные густые волосы всклокочены. Девчонка ревела во весь голос. И наконец, показалась разгоряченная полная женщина, ловко орудующая чем-то, весьма смахивающим на хворостину. И откуда только эта палка взялась? Мать еще и еще раз вытянула ею дочку по спине.
— Поглядите-ка на эту беглянку! — исступленно кричала она срывающимся на плач голосом. — Родителей опозорить не постыдилась, ну погоди у меня, я тебя научу людей уважать, век будешь помнить!
Ребята стояли тихо-тихо. Магнай сердито хмурился, крепко, до боли сцепив руки, а секретарь ЦК отвернулся, чтобы не расхохотаться.
Через несколько минут состоялся митинг.
— Центральный Комитет ревсомола, — сказал секретарь, — поддерживает инициативу молодежи объединения «За коммунизм» создать собственными силами современный социалистический поселок и принял по этому поводу специальное постановление. — И он зачитал документ. — Вас, товарищи, вдохновил подвиг советских юношей и девушек, — продолжал он после того, как стихли громкие крики «ура», — построивших знаменитый Комсомольск-на-Амуре. Правильно! Учитесь
