Дочь Лунной богини - Сью Линн Тань
— Я выполнила все свои обязанности. Вам требуется моя помощь в чем-то еще? — Мой голос звучал равнодушно, хотя сердце налилось свинцом, потому что уже не осталось сил притворяться и дальше.
— Сядь. И выслушай меня, — приказал Ливей, а затем добавил: — Пожалуйста.
Хоть гордость и бушевала в груди, требуя уйти поскорее, я опустилась на стул. Посмотрев на мерцающую свечу, дала себе слово, что уйду, как только та погаснет. Что бы он ни говорил.
Ливей сел рядом со мной и схватился за голову. Я же как-то отстраненно подумала, что зря потратила столько времени на расчесывание.
— Мама всегда хотела укрепить связи с империей Феникс. Это могущественное государство, желанный союзник и ее семья… хотя императрица Фэнцзинь — очень дальняя родственница. С тех пор как убили огненных птиц, когда те находились в наших владениях, отношения между нашими государствами стали напряженными.
Он отрывисто вздохнул.
— Как только это случилось, мама стала сильнее настаивать на моей помолвке с принцессой Фэнмэй. Я никогда не соглашался, хоть и понимал, что все от меня только этого и ждали. Я совершенно не хотел жениться на той, кого не любил. За прошедшие годы даже решил, что она сама отказалась от этой мысли. Поэтому вчера, уйдя от тебя, я отправился к своим родителям, чтобы рассказать о нас. А они огорошили меня известием, что заключили помолвку между мной и принцессой Фэнмэй. Конечно же, я отказался. Но они объяснили мне необходимость этого союза. Дело не только в репутации, на кону вопрос существования нашей империи. Императрица Фэнцзинь непостоянна. И наши шпионы выяснили, что враги склоняли ее к союзу против нас. А мы не можем позволить себе лишиться дружбы с империей Феникс, не говоря уже о том, чтобы записать их во враги. Сейчас мы ослаблены, после войны с Царством демонов. Они все еще остаются для нас угрозой. Перемирие скреплено такими тонкими нитями, что они способны оборваться в один миг, если противники получат хоть малейшее преимущество… А мы не сомневаемся, что они по сей день строят козни против нас.
— Я должен защищать свою империю и семью, — продолжил он тем же пустым голосом. — И не стану делать того, что наверняка подвергнет нас опасности. Не стану поступать как эгоист, как бы сильно мне этого ни хотелось.
Молчание растянулось между нами как зияющая пропасть.
Наверное, Ливей думал, что утешит меня таким объяснением, но я ощущала себя еще более несчастной. Возможно, я бы восприняла все намного проще, если бы знала, что его заставили. Осознание, что он сам дал согласие на помолвку, причиняло большую боль, чем удар в живот.
Его логика была безжалостной, а доводы — неумолимыми и беспощадно терзали мое израненное сердце. Сделала бы я другой выбор, оказавшись на его месте? Разве сама бы не согласилась пойти на любые жертвы ради семьи и дома?
Вот только доводы рассудка не утешали. И боль в груди, комок в горле и нестерпимая тошнота не становились меньше. Ливей сказал, что любит меня, а затем обручился с другой. Я едва сдерживала бурю эмоций, которые разрастались, плавили и сжигали меня изнутри. Но я не собиралась показывать ему это, демонстрировать свое отчаяние. Не потому, что хотела пощадить чувства принца, а потому что хотела пощадить свои. Я бы не перенесла, если бы разрыдалась перед ним и начала умолять изменить решение. Что бы ни случилось, я стану высоко держать голову. В самые трудные времена меня спасала лишь гордость. Больше ничего не осталось.
Вот только сохранить лицо оказалось нелегко. Я уставилась на пляшущий огонек свечи, стараясь хоть немного успокоиться. Почему моменты, когда нам требуются все наши силы, наступают тогда, когда мы наиболее уязвимы? Я отвернулась от Ливея, чтобы скрыть слезы.
Вспомнив о записке, я вытащила ее дрожащими пальцами из мешочка. Насколько же жестокой и пророческой оказалась эта фраза. В состязании за наши сердца действительно не может быть победителей. Я сжала кулак, сминая бумагу в комок. Насколько же глупой была моя вера в то, что все в мире происходит как в книгах, которые я читала в детстве: что потерянный ребенок всегда отыщет маму, доблестный воин одолеет монстра, а принц спасет принцессу. Вот только я не была принцессой, да и сказок о таких, как я, не существовало, даже на небесах.
Поэтому я собрала последние силы и сказала то, что должна была сказать. То, что освободит его и окончательно разобьет мне сердце.
— Я понимаю. И согласна с твоим решением. Но теперь мне здесь нечего делать.
— Ты не обязана уходить. Я всегда найду для тебя место при дворце.
Ливей потянулся ко мне, но когда между нами осталось лишь пару сантиметров, замер и сжал пальцы в кулак.
Я не собиралась ловить его на слове, хотя некоторые бы посчитали, что после всего случившегося он в долгу передо мной. И не собиралась высыпать осколки нашей любви на свою чашу весов. А ухватилась за истончившиеся нити собственного достоинства и скрылась за маской безразличия.
— И кем же я тут буду? Одной из твоих служанок? Нянькой, которой изредка позволят поиграть с твоими детьми? Компаньонкой твоей жены? — С губ сорвался резкий, грубый смех. — Не к этому я стремлюсь.
Настала очередь Ливея отводить взгляд.
— И куда ты пойдешь? Давай я помогу тебе найти другую должность. Только скажи, чего ты хочешь.
— Нет, — тут же ответила я, даже не раздумывая. Знал бы он, как заманчиво прозвучало его предложение. Но я испытала непередаваемую радость оттого, что мне необязательно принимать доброту Ливея. Что у меня было предложение, которое я получила благодаря собственным заслугам, а не его благосклонности. Предложение, за которое никому не обязана. Я прекрасно понимала, что мне делать дальше, да и причин медлить не осталось. И хотелось надеяться, что служба в армии поможет мне забыть жизнь во дворце и начать все сначала, а еще подарит возможность залечить сердечные раны.
Я вытащила заколку из волос и протянула ему. Прозрачные камни заблестели в полумраке комнаты, ловя свет пламени. Не дождавшись от принца никакой реакции, я опустила украшение на стол. А затем потянулась к кисточке Небесной капли, которая свисала с талии, но замерла. Мне хотелось сохранить ее на память. Это был дружеский подарок, и мы все еще оставались друзьями, несмотря ни на что.
На плечи навалилась невыносимая тяжесть, лишая последних сил. Возможно, осознание того, что стоит выйти из этой комнаты, и я уже никогда сюда не вернусь. Что
