Домочадец - Сергей Юрьевич Миронов
Глава 17
Я приехал в ветреный проснувшийся Гамбург. Привокзальную площадь наводняли разноцветные куполообразные зонты. Дождь строчил уверенно и хлёстко. Чистый глазуристый слой воды разлился по мостовой вплоть до Кунстхалле. Было утро обычного рабочего дня, но что-то масштабно печальное таилось за скучным фрагментом ранних людских передвижений. Модный зажиточный город потерял своего Героя, чей жизненный путь обязательно станет предметом для подражания в среде мечтающих о головокружительной карьере студентов VDST.
Завтра автобусом мне предстояло отправиться в Ольштын. Там я планировал пересесть на калининградский автобус. Не имея ключей от дивногорского дома, я всё же решил в последний раз взглянуть на особняк Вальтера.
…У подъезда меня кто-то окрикнул. Я оглянулся. Ко мне, прыгая через лужи, стремительно приближался высокий мужчина в неестественно коротком для своего роста плаще. Нескольких гигантских прыжков ему хватило, чтобы в считанные секунды покрыть расстояние от запаркованного у бровки лимузина до меня, уже открывшего стеклянную дверь подъезда.
– Здравствуйте, меня зовут Лауш, – представился мужчина баскетбольного роста. – Примерно месяц назад я адресовал вам письмо. Надеюсь, вы его получили. – Лауш изучающе навис надо мной, как хмурая туча, и напряжённо заморгал. – Что ж, рад визуальному знакомству. В машине вас ждёт Анжела.
Поставщик вульгарного компромата на Вальтера и мою мать имел весьма комичную внешность. В свои тридцать с небольшим он был почти лыс, по-африкански губаст. Пока мы шли к машине, он без конца морщил лоб, а его длинные пальцы, будто щупальца паука, неприятно шевелились. Я почему-то не мог отделаться от мысли, что нового друга Анжелы я не так давно видел на одной из гамбургских улиц. Возможно, он ненароком засветился на открытии моей выставки.
– Здравствуй, мой милый! – услышал я голос Анжелы из кожаного салона представительского «Мерседеса». Лауш демонстративно открыл передо мной заднюю дверь.
– Мальчик мой, куда ты пропал?
Я влез в просторный салон. Руки Анжелы легли на мои плечи, и она прижалась ко мне всем телом.
– Почему ты ушёл с выставки? Как такое могло случиться?
В её голосе не было сильного разочарования. Не было и упрёка.
– Боже мой, ты ведь насквозь промок. Опять заболеешь и сляжешь на неделю. Александр, включи печку, – бросила она требовательно шофёру, который сидел, как резиновый манекен, боясь шевельнуться.
Александр выполнил её указание, и тут я узнал в нём, отклонившемся от запрограммированной вертикали, Стэллиного ухажёра и по совместительству – начинающую модель. Далее я расплылся в неуместной улыбке и глупо хихикнул. Подозрения в шпионской деятельности Константинова улетучились вместе с моим неприятием руководителя подросткового хора.
– Вы покрасили волосы? – спросил я «зажатого» водителя. – Я запомнил вас блондином.
Александр пугливо уставился в зеркало заднего вида, но ничего не сказал. Разговаривать ему дозволялось в крайних случаях.
– Кстати, вы ведь знакомы, – заполнила паузу Анжела. – Ну да, конечно, знакомы.
Александр проходил летнюю практику в Див– ногорске. Он сам из русских немцев. Долго жил с родителями в Казахстане. Сейчас вот работает моим шофёром и…
– Разве мы знакомы? – перебил я Анжелу. – Мы даже не общались.
– Неважно. Виделись по крайней мере пару раз. Но дело не в этом. Я должна сообщить тебе несколько новостей, – решительно сказала Анжела и достала из сумки, нервно порывшись в женских безделушках, пачку сигарет.
Сидевший возле водителя Лауш молниеносно повернулся к нам лицом и щёлкнул позолоченной зажигалкой. Анжела закурила. Лауш пристально смотрел на меня, ожидая моей печальной реакции на известие о гибели Вальтера.
– Короче, случилась беда. – Анжела выпустила облачко серого дыма, растворившегося перед носом Лауша. – В автокатастрофе погиб Вальтер. Погиб вчера вечером по дороге в Киль. Франц выжил.
Я вздрогнул. Я не предполагал, что Вальтер сам поедет за мной. Обычно за мной он посылал одного Франца.
– Что делать, все мы ходим под Богом, – прошептала Анжела. – В последнее время он жил в постоянном волнении. Всё куда-то спешил и повторял с трагической гордостью, что главное дело в своей жизни уже сделал.
В салоне воцарилась напряжённая тишина. Анжела курила, делая частые, мелкие затяжки. Лауш отвернулся от нас и грузно дышал, как крупный затаившийся зверь. Александр и вовсе старался не дышать, подчёркивая своим недвижимым состоянием незначительность роли личного шофёра.
– Я даже толком вас не познакомила, – вдруг очнулась Анжела. – Это – Увэ.
Последовала пауза, и Лауш снова протянул мне руку.
– Родственники Увэ тоже жили в Раушене, были соседями семьи Шмитцев, и что ты думаешь, – на раскрасневшемся лице Анжелы вспыхнула грустная, натянутая улыбка, – жили в том же доме, что и Вальтер с родителями. Оказывается, раньше там было две квартиры. Везёт же мне на этот дом. – Анжела протёрла влажные глаза белым платком. – Так что после гибели Вальтера господин Лауш – последний законный владелец дивногорского дома, который ты так успел полюбить.
Анжела задумалась.
– Если хочешь, ты можешь оставаться в Дивногорске хоть до следующего лета. Переведёшься на заочное отделение или возьмёшь академический отпуск, университет для тебя – это скука, долгий этап обращения в занудливого истеричного журналиста. Тебе нужно писать так, как ты писал этим летом. Упорно и страстно. Ради этого стоит пожертвовать Петербургом. На тебя дурно влияет улица. Вспомни, ты с детства сторонился толпы. Петербург сегодня – это стадо бедных, разозлённых людей, которые, как окровавленные быки на корриде, рыскают на Невском в поисках символов чужого благополучия, не понимая, что враждебная среда всё равно сотрёт их в порошок. – Последний образ пришёлся Анжеле по вкусу. – Есть, конечно, ещё музеи, всевозможные выставки, но, Господи, ты давно всё это выучил наизусть. Ты можешь в Русском музее с закрытыми глазами найти картину Кандинского. Разве нет?
Я упорно молчал. Анжела и не ждала моего ответа.
– Все передовые тенденции в искусстве рождаются на Западе. Ты должен знать, что сейчас популярно в современном искусстве. Потому тебе следует поселиться рядом с нами. От Дивногорска до Гамбурга – день езды на машине. Поживёшь у моря, закончишь, если захочешь, университет, а потом… потом мы возьмём тебя к себе.
– Друг мой, – поддержал Лауш Анжелу. – Сейчас, когда мы пережили мощнейший шок, вызванный трагической гибелью господина Шмитца, настало
