У смерти два лица - Кит Фрик
Последние несколько недель у меня в голове творилась полная каша, но Кейли за любое обещание цепляется бульдогом. Она могла бы написать мне, уточнить, все ли в силе. Но зачем портить сюрприз, верно? Я корчу рожу отражению в тарелке с супом мисо, не зная, надолго ли она собирается здесь задержаться.
Через два часа я сижу на станции в машине Эмилии и жду поезд Кейли. Пришлось долго извиняться перед Эмилией, что предупреждаю о гостях в последнюю минуту, но она, к счастью, была слишком поглощена собственными планами на выходные, и это обеспокоило ее не так сильно, как я опасалась. К тому же она еще не знает Кейли.
Когда в 14:24 приходит поезд, я сижу, вцепившись в руль до побелевших костяшек пальцев, хотя мотор выключен. Наверное, оно и к лучшему, что я забыла о ее приезде. Я бы волновалась всю неделю, а вместо этого все беспокойство оказалось сжато в последние два часа. Без Кейли брать на себя ответственность было нелегко, но я справлялась. Старалась, во всяком случае. Какой я стану тогда, когда она будет здесь напоминать мне о прежней жизни? Я стискиваю зубы и открываю дверцу машины.
Голос Кейли я слышу едва ли не раньше, чем вижу ее саму.
— Простите! Пропустите! У меня срочное дело! — она проталкивается через толпу у спуска с перрона. Золотистые волосы до пояса развеваются за спиной, на плече — лиловый рюкзак размером с нее саму. Он шел в комплекте с моим чемоданом. Кейли взяла его взаймы для школьной поездки в девятом или десятом классе, и с тех пор он так и остался у нее.
Ila ней крошечные белые шорты и ярко-оранжевый топ, открывающий бронзовые от загара руки и неоново-зеленый пирсинг на пупке. Это что-то новенькое. Она резко останавливается прямо посреди пандуса, и прочим пассажирам приходится огибать ее с обеих сторон ворчливым потоком. Она вскидывает руку и начинает лихорадочно махать мне, будто я могла ее не заметить.
— Анна!
— Привет, Кейли! — я заставляю себя широко улыбнуться в ответ. — Спускайся! Ты всех задерживаешь!
Она сбегает по пандусу, и не успеваю я понять, что происходит, как вокруг меня образуется целый кокон из переплетенных рук, волос и жара от нагретого летним солнцем тела. Я напрягаюсь на мгновение, а потом даю телу расслабиться в объятиях лучшей подруги. Ничего не могу с этим поделать. Несмотря ни на что, я по ней соскучилась.
Если Кейли и злится на меня до сих пор, она не подает вида. Устроившись на пассажирском сиденье, она рассказывает обо всем, что я пропустила за эти две недели. Впрочем, совсем немного и пропустила. Пупок она проколола в день моего отъезда — сделала себе подарок на выпускной. Мне немного завидно. Кейли уже восемнадцать.
Я никогда не жалела, что оказалась самой младшей в классе, но восемнадцать мне исполнится только к концу первого семестра в колледже. Не то чтобы мне хотелось именно неоновое кольцо в пупок, но я бы не отказалась набить татушку в конце лета.
Что-нибудь на память о времени в Херрон-Миллс или о начале осени — моего чистого листа.
Пока я медленно пробираюсь по дорогам, плотно забитым машинами перед праздниками, Кейли без умолку стрекочет о новой подружке Майка и о новом гавайском баре, который открылся на углу 74-й улицы и 5-й авеню. А я тем временем думаю — не слишком ли избито будет смотреться осенний лист, например, на щиколотке?
— Поверни здесь, — говорит Кейли, показывая на примыкающую сбоку дорогу.
У нее в руке телефон, на котором открыт навигатор. На солнце ярко блестят серебристые серьги-обручи.
— Куда нам? — спрашиваю я, уже поворачивая.
— Закупиться надо. Там в полумиле алкогольный магазинчик.
Я прищуриваюсь под очками, но еду дальше. До переезда выпивкой нас обеспечивала Старр, но здесь, в Хемптонсе, с нами нет ни Старр, ни ее удостоверения личности.
— Перед праздниками они точно будут проверять документы.
— Все будет в порядке, — говорит Кейли. — Не нервничай.
Кейли и сама не нервничает ни капельки, но я понимаю, что было бы не так уж и плохо, если бы нас попросили подтвердить возраст. Пусть Кейли сколько угодно бесится на продавца. Нам просто придется найти, чем занять себя без выпивки.
Вдруг Кейли тянет меня за рукав:
— Останови! Останови!
Я в замешательстве бью по тормозам и виляю в сторону. Машина сзади сердито гудит, потом огибает нас, пока я ищу, где в машине Эмилии включается аварийка. Кейди распахивает дверцу и выскакивает на тротуар.
— Бекка! Мать! — она обнимает крошечную китаянку с кольцом в носу и яркими розовыми прядями в волосах. Рядом с ней на тротуаре стоит тощий белый парень в шортах по колено и спортивной майке, видимо купленной в приступе самоиронии. У обоих в руках сумки из магазина.
— Когда ты успела! — радостно визжит Кейли, выпуская девушку из объятий, и треплет ей волосы.
Я присоединяюсь к ним на тротуаре, и девушка представляет нам своего друга Зеба.
— Я Анна, — я протягиваю руку Зебу, потом девушке.
Она хихикает, прикрыв рот ладонью:
— Я помню.
Кейли смотрит на меня с прищуром:
— Ты же помнишь Бекку, верно? Зимой у нее были синие волосы.
Я кошусь на лицо девушки. Бекки. Оно мне совершенно не знакомо.
— Конечно, — говорю я. — Просто с розовым смотрится совсем по-другому.
Бекка снова хихикает, а Зеб говорит, что нужно донести покупки до домика на пляже, пока мороженое не растаяло. Кейли обещает потом написать Бекке, и вскоре мы снова сидим в машине Эмилии по пути к магазину.
— Я ее не помню, — сознаюсь я. — Как ты…
— В самом деле?! — удивленно смотрит на меня Кейли. — То есть… Конечно, несколько месяцев прошло, но она была прошлой зимой на всех пьянках у Ванды. Помнится, как-то вы с Беккой завели чудовищно долгий разговор о каком-то дерьме вроде акриловых красок.
— Она художница?
— Приехали… Заворачивай.
Я въезжаю на стоянку рядом с магазином.
— Мы познакомились в Бруклине? — спрашиваю я, ставя машину на свободное место.
— А где же еще?
Оказавшись внутри, Кейли хватает небольшую тележку и с хозяйским видом устремляется мимо витрин с вином прямо к полкам с крепким спиртным. Когда я ее нагоняю, в тележке уже
