У смерти два лица - Кит Фрик
Прошло меньше суток. Мартина не могла оторваться от статистики. Люди продолжали загружать подкаст, обсуждать, делать перепосты. Ее аудитория уже не ограничивалась одноклассниками из Джефферсона, соседями по Херрон-Миллс и теми, кто потихоньку привык слушать ее попытки вести подкаст за семь месяцев, прошедших с тех пор, как полиция прекратила поиски и она принялась за собственное расследование. Неожиданно ее стали слушать совсем незнакомые люди по всей стране. 11 они стали переслушивать с самого начала старые выпуски.
Упоминания Мартины в чужих записях, комментариях и версиях напоминали лавину. Анна Чик-кони провела в заключении шесть недель, и интервью Мартине — первое, которое она дала. Понадобилось несколько дней, чтобы осознать это, но теперь и ей самой это казалось невероятным: Мартина взяла эксклюзивное интервью у человека, признавшегося в убийстве Зоуи. И это интервью изменило мнение людей об Анне, об этом деле. В лучшем случае она невиновна, в худшем — расчетливая лгунья. Пожалуй, последнее даже хуже, чем признание в случайном убийстве.
Интервью привлекло в равной мере и похвалу, и критику, которые люди почему-то сочли нужным довести до Мартины напрямую. В «Твиттере» было мало комментариев, так люди стали писать в почту, в личные сообщения, на телефон. В основном она не обращала на это внимания. То есть читала, но не отвечала. Впрочем, ответить она бы не смогла, даже если бы и захотела. До четверти четвертого она заперта в стенах школы. Но это последнее сообщение проигнорировать сложнее. Потому что его прислала Кейли, подруга Анны. Прежде чем она успевает придумать подходящий ответ, приходит новое сообщение.
• Ты вообще о чем думала? Ее адвокаты из кожи вон лезут. Мама тоже.
• Анна до сих пор так и не сказала правду о той новогодней ночи. МЫ НИКОГДА НЕ БЫЛИ В ХЕРРОН-МИЛЛС. МЫ НИКОГДА НЕ ВИДЕЛИСЬ С ЗОУИ.
• Попробуй уяснить: это интервью никому не поможет.
Мартина делает глубокий вдох и застегивает рюкзак, пока ее не поймали. О чем она думала? Она думала о том, что Анна была лишена возможности высказаться с тех пор, как полиция получила от нее путаное признание, полное «наверное», «возможно» и «я не помню». Она думала о том, что, если Анну осудят за менее тяжкое преступление (или за преступление, которого она вовсе не совершала), семья Зоуи не найдет настоящей справедливости. Либо она слишком легко отделается, либо семья Спанос увидит, что кого-то посадили, но это будет не тот человек. А это никакая не справедливость!
Но еще она думала и о себе самой, о своем решении докопаться до правды, об отвратительных результатах экзаменов и о недописанном заявлении в Нью-Йоркский университет, сохраненном на ноутбуке. Впервые после разговора с Анной она позволяет себе допустить крошечную, совсем маловероятную возможность, что интервью может повредить делу Анны. Возможно, ей стоило посоветовать Анне прислушаться к адвокатам, не высовываться. Возможно, дело просто в ее эгоизме. Обвинение может извратить слова Анны, использовать их против нее. Выпуск этого интервью казался ей правильным поступком, но, возможно, немного безответственным. Возможно, Мартина думала больше о себе, чем об Анне.
День тянется невообразимо медленно, до последнего звонка еще несколько часов. К обеду число загрузок пятого эпизода превысило пятнадцать тысяч, почти удвоившись за три часа, которые прошли с тех пор, как она заняла место в классе на уроке истории. Одноклассники говорят о ней, но в этом нет ничего нового. О ней говорит вся страна. Стремительно растущий счетчик загрузок немного приглушает сомнения Мартины: интервью привлекает необходимое внимание к делу. Она правильно сделала, что выпустила его.
Полет ее вдохновения заканчивается сокрушительным падением, когда Астер швыряет поднос на столик прямо перед ней. Мышцы пловца под кожей напряжены, будто туго натянутые провода.
— Поверить не могу, что ты это сделала!
Кусок сэндвича с индейкой, который жевала Мартина, попадает не в то горло, и к глазам подступают слезы.
— Что? — спрашивает она полушепотом, пытаясь откашляться.
— Она еще спрашивает! Сама знаешь, — лучшая подруга говорит совсем как мамочка.
— Я думала… — лицо Мартины искажает гримаса боли и замешательства. — Дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Мы наконец-то смогли продвинуться, впервые за все это время.
— К черту! — говорит Астер. — И теперь вдруг все стали сочувствовать Анне? Она во всем созналась, а теперь берет свои слова обратно. И все из-за тебя!
На них смотрят все вокруг. Мартина чувствует их взгляды затылком. Она понижает голос.
— Я не подсказывала ей, что говорить. Ты сама видела результаты вскрытия. То, что Анна рассказала полиции, невозможно, Астер. Это не могло произойти так, как она описала.
Астер, сидящая на скамейке, напрягается. Ее щеки густо краснеют. Потрясенная Мартина замечает, что золотые серьги-кольца — ее подарок, который Астер снимала только перед плаванием и перед сном, — отсутствуют, и уши ее лучшей подруги кажутся голыми в свете люминесцентных ламп столовой. Сигнал понятен: иди к черту!
— Это не значит, что она не виновата, — говорит Астер. — Она могла сделать это по-другому.
— И я так думаю! — едва не кричит Мартина.
В интервью она старалась сохранять непредвзятость. Она знает, что это получилось. Если после прослушивания эпизода люди начинают думать, что Анна невиновна, то это их собственный вывод. Она никак не подталкивала их к этому.
— Что-то не похоже, — шипит Астер.
Мартина не знает, что и сказать. Она думала, что уж Астер-то все поймет правильно. Публикация результатов вскрытия, признание Анны, что она не помнит ничего о событиях той ночи, — это все шаги в правильном направлении. В направлении, ведущем к раскрытию истины, какой бы она ни была.
— Прости, — наконец говорит она. — Я просто хочу справедливости для твоей семьи.
— И как теперь это должно произойти? — хлестко бросает Астер. — Анне все сойдет с рук.
— А если она этого не делала, Астер? — голос Мартины лишь чуть громче шепота и чуть тише шипения. — Ты не хочешь узнать, кто это сделал?
Астер сердито смотрит на Мартину.
— Конечно, ведь у полиции так много других зацепок. В Херрон-Миллс затаилось столько убийц… — Она вцепляется в край разделяющего их стола. — Если Анна выйдет сухой из воды, все кончено. Как ты не понимаешь? Она использует результаты вскрытия, чтобы посеять сомнение. Наверняка она с самого начала специально врала о том, как погибла Зоуи. Потому что знала, что результаты вскрытия опровергнут ее слова. Она с тобой
