Любовь по обмену - Елена Сокол
– Закон фотосъемки, – говорит мне Дима, внезапно оказавшийся вдруг за спиной. – Если фотоаппарат всегда под рукой, то снимать нечего.
Шумно выдыхаю и нажимаю на экран. Тот зажигается, и мы с ним видим предыдущее групповое селфи, на котором я с Зоей по центру – щека к щеке, счастливые и с широкими улыбками на лице.
– Закон фотосъемки, часть вторая, – хмыкает Калинин, – самые удачные фотографии всегда получаются случайным нажатием на кнопку.
– Это точно, – соглашаюсь я.
Снова возвращаемся к переживаниям за мою Зайку.
Снимаю на видео, как она сгибается пополам, чтобы удержаться на середине веревки. Надо сказать, у нее это получается элегантнее, чем у меня. Зайка – совсем крошечная. С ее ростом труднее было доставать до веревки, когда та была высоко наверху, а теперь, когда она уже на уровне коленей, Зоя проделывает это мастерски. Все ее движения кажутся выверенными и легкими.
Приближаю картинку, та размывается немного, но тут же обретает резкость. Теперь на экране во всей своей красе аккуратная круглая попка Зои, наверняка мягкая и упругая на ощупь, так и манящая к ней прикоснуться.
– Что ты там? – подходит ко мне Маша. – Ой…
Ее глаза направлены на экран. Отвечаю ей тем же испуганным взглядом.
– Я не специально, честно…
Клянусь, она усмехается почти дьявольски. Складывает руки на груди и смотрит на меня взглядом победителя лотереи.
– Коне-е-ечно, – говорит с игривой улыбкой.
Нажимаю стоп, убираю телефон в карман.
– Вовсе нет!
– Нет, – смеется она, делая шаг назад, – конечно, нет.
Кажется, румянец передается воздушно-капельным путем, потому что я чувствую, как вспыхивает мое лицо.
– Маша… я…
Девчонка двигает плечами и пританцовывает, будто слышит в этом шуме какую-то веселую мелодию.
– Маша-а… – На моем лице мольба.
Она снова подходит и пихает меня локтем в бок.
– Я ничего ей не скажу, не переживай. – Затем подпрыгивает на месте и начинает хлопать. – О! Зоя! Молодец!
Оборачиваюсь и вижу, что моя Зайка проскакала почти всю третью дистанцию. Спешу к финишу, чтобы подхватить ее и помочь слезть. Едва она касается ствола сосны, подхватываю под спину и ловким движением отцепляю карабин. Зоя соскальзывает мне прямо в руки и прижимается к груди.
– Ох, – тихо выдыхает.
Держу крепко и ставлю ее медленно на землю, будто мои руки сопротивляются. Зоя так близко, что я чувствую запах ее шампуня с привкусом местной пыли и сосновых иголок. Ее губы всего в нескольких сантиметрах от моих. Стоит немного наклониться, они соприкоснутся, и я смогу почувствовать ее вкус.
– С-спасибо, – бормочет Зоя.
Ее ноги касаются земли. Ощутив под собой твердую поверхность, девушка спешно опускает руки. У меня не получается сделать то же самое, я неохотно размыкаю пальцы и отпускаю ее на волю. Зоя неуклюже отстраняется от меня и нервно трет лоб. Со всех сторон слышатся голоса, ребята поздравляют ее. Она справилась.
Губ Зои касается легкая смущенная улыбка, а я вдруг вспоминаю, что нас разделяет не только расстояние: это или то, что между нашими странами, не важно. Гораздо хуже – наличие ее чертова бойфренда, с которым ужасно хочется разобраться в первую очередь.
Понимаю, что нужно сказать ей что-нибудь, но слова застревают в горле и упрямо не хотят выходить наружу. Недосказанность оседает в воздухе, но этого никто не замечает, кроме нас двоих. Ничего не поделаешь, нам приходится разойтись в разные стороны.
Но проходит несколько минут, и мы уже мчимся вместе к следующим этапам. Взбираемся всей группой по сетке, пробегаем по качающимся брусьям, соревнуемся на лодках, проходим дистанции с препятствиями на велосипедах, одолеваем какое-то мутное болотце с помощью самодельной переправы.
Вконец измотанные, грязные, но жутко довольные, лежим позже все вместе на берегу, недалеко от волейбольной площадки. Нам нужно немного прийти в себя перед перетягиванием каната. Солнце слепит глаза, трава щекочет кожу, ладони горят после веревок, но мне так хорошо, как никогда в жизни не было.
Дядя Миша сказал перед нашим отъездом: «В России две беды: дураки и дороги. От их смешения и получились туристы». Кажется, начинаю понимать, что он имел в виду, но к долгим походам в лес я еще не готов. Одно дело готовить на плитке и умываться из этих странных пластиковых штук, которые подвешены в лесу возле домиков, и совершенно другое – уйти в поход и спать ночью в палатке. Это, знаете ли, только для отмороженных русских. Ну, или чудаков с канала «Дискавери».
– Идем! – зовет нас Никита.
Мы лениво поднимаемся с травы. Я снимаю кепку и бросаю ее в кучу одежды, сваленной на пне. Перед нами небольшая яма: организаторы выкопали ее, очевидно, для того, чтобы нам было веселее проигрывать в перетягивании каната. Победители стягивают команду противников в этот мини-кратер и довольно потирают натертые до мозолей руки. Умно.
С досадой смотрю на свои кроссовки – какая теперь разница. Хуже им точно не будет. Да и сдаваться я не намерен. Собираем десять человек: пять крепких парней (что будут в центре) и пять девушек помощнее (встанут позади нас). Канат ровно посередине перевязан красной ленточкой, становлюсь ближе к ней – почти к самому краю ямы. Вокруг нас собирается целая толпа. Вижу Зою, она справа от меня, сцепила пальцы в замок и ждет начала.
Первая команда, которая нам попадается, оказывается достаточно слабой: мы быстро стаскиваем их в яму. Вторая, после небольшого перерыва, сопротивляется намного дольше. Мы упираемся в землю ногами, тянем, кряхтим, но не сдаемся. Победа дается нелегко – мы в поту, наши ладони горят, их обожгло веревкой. Я после такой тренировки чувствую каждую мышцу своего тела и необыкновенную волю к победе.
На финальную битву мы идем с высоко поднятой головой. Со мной суровые русские парни, которые никогда не сдаются, и отчаянные русские девушки, которые ничего не боятся. Группа поддержки у нас самая красивая и громкая. Но лучше всех – охрипшая от крика Зоя. Теперь я отчетливо вижу ее хрупкую фигурку в толпе. Она стоит скромно, с краю, на ее лице застыло выражение тревоги. Девчонка хлопает огромными глазищами и прикусывает собственные пальцы от напряжения.
Зоя
Раздается сигнал. Участники обеих команд вцепляются в канат изо всех сил и начинают тянуть каждый в свою сторону. Вика кричит какие-то тупые речовки, и мне все сильнее хочется садануть ей по голове. Сейчас не время для всей этой чуши, сейчас пришлись бы к месту отчаянные вскрики, сгрызенные до мяса заусенцы, сорванный голос, вопли отчаяния, слезы, а не эти
