Наследницы - Марина Евгеньевна Мареева
— Не сомневаюсь, — Вера встряхнула головой, будто освобождаясь от грустных мыслей. — Слушай, а хочешь чаю? А? С бутербродами? Хочешь? — И, не дожидаясь ответа, включила зажигание. — Поехали!
* * *
Анна Федоровна и Георгий сидели друг против друга. Стол, их разделявший, был заставлен многочисленными закусками и разносолами. Пламя свечи яркой звездой отражалось на хрустально-рифленой поверхности кувшина с вишневым соком: «Не сок, а натурально венозная кровь», — внутренне содрогнувшись, подумала Анна Федоровна.
— Дорогая моя, что так плохо кушаешь? — благодушно спросил Георгий, разведя руками. — Это все нам нужно ням-ням. Или тебе не нравится?
— Спасибо, Георгий, все очень вкусно, — сдержанно поблагодарила Анна Федоровна и, загасив сигарету, сразу же прикурила другую.
Зазвонил телефон. Извлекая трубку из внутреннего кармана пиджака, Георгий укоризненно покачал головой.
— Аннушка, ты много куришь. Алло… Да, слышу… Да, я занят, — сказал он в трубку сухо и резко. — Нет, не знаю… Жди!..
Закончив разговор, он положил мобильник на стол и, как бы извиняясь, пустился в объяснения:
— Это мой финансовый директор… — бодро начал он, но, увидев скептическое выражение на лице Анны Федоровны, сдался: — Ну хорошо, это старшая жена Али-Бабы…
— Старшая вдова Али-Бабы, — поправила она его.
— Послушай, ты не ладишь с младшими вдовами, это понятно. Но с родной дочерью, надеюсь, мир?
— Георгий, я не хочу говорить об этом, — мгновенно помрачнев, отрубила Анна Федоровна. — Это большая и больная тема… — Она замолчала, но через мгновение все же призналась: — Мы не разговариваем уже полгода.
Предварительно постучавшись, в кабинет вошел официант с очень красивой бутылкой. Он собрался было наполнить бокалы, но Георгий остановил его:
— Я сам, дорогой. Спасибо, иди.
Георгий медленно, будто совершая некий ритуал, разлил напиток по бокалам и, любуясь им на просвет, начал рассказывать:
— Это особый арманьяк. Он выпускается в самые удачные годы. Смотри, сначала его надо согреть в бокале… а потом поплескать на стенки… А ну повтори!
Анна Федоровна в точности повторила движения Георгия. Наблюдая за ней, он одобрительно кивал.
— Молодец! А вот когда арманьяк начнет плакать — вот только тогда его и нужно пить, — просвещал он Анну Федоровну. — Один старичок-француз, лучший сомелье Франции, между прочим, сказал мне, что настоящий арманьяк напоминает ему женщину…
Пока Георгий вдохновенно и поэтично рассказывал об особенностях употребления арманьяка, у него несколько раз звонил мобильный телефон, но он даже бровью не повел. Анна Федоровна, которую вся эта история стала утомлять, резко оборвала его велеречивый монолог:
— Георгий, у тебя в третий раз звонит мобильный, а ты не берешь трубку. Не надо делать вид, что ты не слышишь звонка, — холодно сказала она и иронично добавила: — Думаю, твой финансовый директор устал тебя ждать.
— …У настоящего арманьяка семь ароматов, — Георгий отключил телефон и продолжил свой рассказ: — Орех, персик, фиалка… а также липа, ваниль, чернослив и перец… Так вот, дорогая моя Анна, все эти ароматы есть в тебе!
Анна Федоровна едва заметно поморщилась. В дверной проем она увидела, как шатенка из «шевроле» Георгия стремительно направляется к кабинету, где они сидели. Не отводя взгляда от девушки, она поставила бокал на стол подальше от себя.
— …Поэтому я и люблю тебя, — по-восточному мягко закольцевал Георгий. — Ты редкая женщина. Семь ароматов! И фиалка, и перец… Надеюсь, ты хотя бы не бросишь мне перцу в глаза, если я все же решусь и в третий раз сделаю тебе предложение? Прямо сейчас?
— Что там еще? — переспросила Анна Федоровна рассеянно. — Персик и липа? Очень хорошо. А вот эта красотка, — она кивнула на приближающуюся шатенку, — которую ты два часа держишь в своей машине, так сказать, про запас… практически в багажнике, она чем пахнет? Персиком?
Георгий резко развернулся и, с шумом отодвинув стул, встал.
— Или липой? — не без сарказма добавила Анна Федоровна, тоже резко встав из-за стола. — Липа, Георгий! Все — липа! Понимаешь? Все!
Шатенка влетела в кабинет и, уперев руки в бока, загородила собой выход.
— Ты что, сдурела?! — рявкнул на нее Георгий, с яростью уставившись на шатенку.
— Дайте мне пройти! — приказала Анна Федоровна шатенке.
— А сколько вам лет? — Девица не собиралась ее пропускать, по-прежнему загораживая выход и нагло разглядывая Анну Федоровну в упор. — Нет, если издалека — то вполне проканаете за свежак. А вот вблизи… Чума! Засада!
— Заткнись! — Георгий толкнул шатенку в глубь кабинета.
Анна Федоровна спокойно, со свойственным ей неизменным достоинством вышла. Оглянувшись и увидев злое и растерянное лицо Георгия, перекосившуюся от рыданий симпатичную мордашку шатенки, она невозмутимо констатировала:
— Бон шанс, батоно! Дивно мы отметили Володин день рождения! Будет что вспомнить.
— Анна, слушай, — Георгий бросился за ней, — я тебя провожу.
— Не надо.
— Анна!
— Говорю тебе — не надо, я хочу пройтись пешком и одна.
Проводив ее взглядом, Георгий резко развернулся и быстрым шагом вернулся в кабинет. Шатенка продолжала всхлипывать, сидя на стуле, на котором только что сидела Анна Федоровна.
— Зачем ты это сделала? — бросил Георгий. — Ну зачем ты пришла?
— Я ж люблю тебя, — шмыгнув носом и преданно глядя Георгию в глаза, пролепетала девица.
— Я много в жизни ошибок допустил, много глупостей, — он устало опустился на стул и не без гордости закончил, — но никогда, слышишь, никогда не обижал одну женщину в присутствии другой… И что же теперь мне прикажешь делать?
* * *
Саша познакомилась с Глебом два года назад на концерте в филармонии. Их как-то сразу потянуло друг к другу. Он — красивый, темноволосый, с волевым лицом и буйным темпераментом — буквально с первой минуты прикипел к Саше, спокойной и сдержанной. Как в физике, так и в жизни, противоположности притягиваются. Но было у них и общее — говорить что думаешь без обиняков.
Глеб представил Сашу своему другу Виктору, которого называл личным ОТК по девушкам: у Витьки был отличный вкус и какой-то звериный нюх на людей. Глеб не был ходоком, не принадлежал к тем мужчинам, которые, будучи при жене и детях, постоянно ищут приключения на стороне. Но иногда в его жизни случались подружки. И каждый раз он демонстрировал их другу. Если Витька давал «добро», все было хорошо. Но все равно связь продолжалась недолго — изворачиваться и врать было не в характере Глеба. Лишь однажды Витька не одобрил выбор друга, о чем и сказал ему честно без обиняков. Глеб тогда сильно на него обиделся, не разговаривал три месяца, но потом сам пришел с повинной — Витька оказался прав. При этом Витька как тот сапожник, который без сапог,
