Тэянг - Екатерина Соболь
– Надеюсь, это шутка. Ладно, петь можешь или тебе пока нельзя?
Я пропел пару строчек. Линхо тихо застонал:
– У меня к тебе ненависть с первого звука. Зря ты, конечно, с нами связался – мы неудачники номер один корейской эстрады, надо было тебе сольную карьеру строить.
– А Джо чем занят? – спросил Пак, опускаясь в дизайнерское кресло, похожее на груду мягких серых камней.
Я садиться не стал – все утро в этой одежде на томатном поле работал, не хватало еще усыпать землей какой-нибудь крутой стул за миллион вон.
– Пару раз я ему звонил, а он то в спортзале, то в кафе. Голос подозрительно довольный. Ладно, Пак, чего пришел?
– Хочу вернуть «Тэянг» в игру. – Пак посмотрел на нас, и я поежился: все-таки глаза у него остались те же, и взгляд тот же самый, ради которого я снова и снова отматывал клип назад. – Да, я знаю, все от нас отвернулись, но…
– Фанаты! – перебил я. – Фанаты вас очень любят.
Линхо презрительно фыркнул:
– Уверен, они уже любят кого-нибудь другого. Это такой народ, им нравишься не ты, а сама идея кому-нибудь поклоняться.
– Неправда, – обиделся я.
– Ну тебе виднее. Ты у нас с детства звезда, не мыкался по прослушиваниям и общагам, как мы, – вздохнул Линхо, и я почувствовал укол совести.
– Короче, я не знаю, как нам быть. Идей нет, хотел вас послушать, – продолжил Пак. – Надо убедить концерн, что мы еще полезны. Я тут перечитал контракт – у вас наверняка такие же. Нам вообще ничего нельзя: высказываться без одобрения продюсера, заводить личные аккаунты в соцсетях, любым способом вредить имиджу бренда «Тэянг». Уверен, Кибома за его выходку юристы до нитки раздели.
И тут меня осенило.
– Слушайте… Фанаты! Они повсюду, фанатом может оказаться любой прохожий, меня даже на ферме узнала дочь хозяина!
Я рассказал им свою задумку, и с каждым словом лица у обоих вытягивались.
– Не выйдет, – сказал Пак, когда я закончил.
– Согласен! – подхватил Линхо. – Нас на клочки разорвут.
– Это во-первых, – кивнул Пак. – А во-вторых, мое лицо сейчас точно навредит имиджу группы.
– Наденешь маску, – предложил я. – Глаза у тебя те же, что были.
– Только опухшие – просто кошмар. – Линхо сердито вскочил. – Ты что, патчи никогда не прикладываешь?
Он прошлепал на кухню, вернулся с банкой и, вынув из нее две мягкие пластинки из какого-то геля, шлепнул их Паку под глаза. Тот зашипел от холода.
– Так и ходи до выступления, – угрожающе сказал Линхо и сунул банку Паку в руки. – Не знаю, что с тобой случилось, но возьми себя в руки, твоя красота – часть нашего бренда. Ну, пока бренд существует. Если идея не выгорит, юристы найдут способ нас прикончить. Они нас разорят, отберут недвижимость, счета и, возможно, даже кроссовки.
Пак кивнул, поправляя гелевые полоски под глазами.
– Ясное дело. Но мы ведь когда-то правда все это любили: музыку, победы. Хотели быть особенными. Придется рискнуть твоей квартирой с гигантским Микки-Маусом.
– А когда ты лишишься своей квартиры, я, так и быть, выделю тебе комнату в доме своей мамы. – Линхо злорадно похлопал его по плечу. – Только не буянь там и никого не води. Еще тебе придется смотреть мамино любимое шоу «Ненормальный саммит», где красивые мужики из разных стран обсуждают политику, хотя для тебя это, уверен, не проблема.
Пак беззлобно усмехнулся, и Линхо расправил свои тщедушные, несмотря на годы брейк-данса, плечи.
– Ладно, парни, поехали искать Джо. Все это просто безумие, обожаю такое!
Он сказал «парни», как будто я тоже часть их компании. Радость в моем сердце росла и росла, заполняя меня до краев, пока каждая клетка тела не превратилась в улыбку. В кафе я был свидетелем всех историй и никогда – участником, и сейчас мне хотелось прыгать до потолка, вскочив на диван-ананас.
Полчаса спустя мы звонили в домофон еще одного роскошного жилого комплекса: я, Линхо, одетый в леопардовую рубашку (как он пояснил, «для храбрости»), и Пак с вейпом, так и не отлепивший веселенькие зеленые патчи под глазами. Словом, все, кроме меня, выглядели как рок-звезды из документалок про европейскую музыку, и я испытывал острое желание тоже переодеться во что-нибудь классное.
– Давайте в спортзале проверим, – сказал Пак, когда ответа мы не дождались.
Мы снова загрузились в машину, проехали пять минут и остановились перед стеклянным зданием, состоящим будто бы из сплошных окон.
– Ты тоже в каком-нибудь таком доме живешь? – спросил я у Пака, который все-таки решил избавиться от патчей и отлеплял их, глядя в зеркало заднего вида.
– Нет конечно, я же волк-одиночка. Живу в пещере, построенной по моему личному заказу. Что-то вроде бункера. – Он посмотрел на мое обалдевшее лицо и усмехнулся: – Ну ты и лопух. Конечно, я живу в таком доме, я же богатый. Ну, пока что.
– Я в машине подожду, у них там воняет потными телами так, что меня вывернет, – сообщил Линхо.
Пак прохладно глянул на него:
– А когда ты пляшешь по пять часов подряд, ты свеж, как майское утро, мой друг.
– Это другое, я не выжимаю штангу в сто кило! И мы не друзья! – заорал Линхо ему вслед, поскольку Пак уже вылез из машины. – Коллеги, не более! И то уже бывшие, так что губу-то закатай!
Пак в ответ поднял над головой средний палец и так дошел до здания.
Джо действительно нашелся среди бешено потеющих любителей силовых тренировок. Он отжимался, ухитряясь хлопать в ладоши прежде, чем руки коснутся пола. Мы остановились рядом с ним. Джо поднял глаза, и его лицо просветлело.
– Парни! – воскликнул он и ловко встал.
– Стоп, – нахмурился Пак. – Ты меня… Так, а кто я, по-твоему?
– Пак, что ты пил? – Джо вытерся полотенцем. Вид у него был удивительно здоровый, и не в плане мышц – он наконец-то выглядел отдохнувшим и веселым, будто наслаждается жизнью на всю катушку. – Жутко выглядишь.
– Ты реально меня узнал?
– Что за вопрос? Естественно.
Вот что значит общаться с человеком вживую! Я пять лет знал Пака по соцсетям, так что полдня не мог поверить, что он – это он. А Линхо и Джо знали его настоящего, и на изменившиеся черты лица, как ни странно, обратили удивительно мало внимания.
– Не пей так больше, – искренне посоветовал Джо. – Хотя, знаешь, теперь группы нет, можешь делать что хочешь.
– Вот, кстати, о группе… – начал Пак.
– Не-не-не, давайте о ней не будем. У меня все супер, в группу обратно не хочу.
– В машине расскажешь.
– Слушайте, да у меня правда все
