Искусство наследования секретов - Барбара О'Нил
– Это заслуга Филиппа. Он очаровал ее. А со мной она не желала иметь дела.
– Я пообщалась с мисс Эдвардс, вашей «Примадонной Реставрации». Надеюсь, что она поможет мне с дельными советами.
– Что??? Она вам помогает? – спросила Ребекка.
– Пока еще нет, – честно ответила я. – Но думаю, что она могла бы взяться за этот проект для своего шоу.
– Это было бы чудесно! – вскричал Филипп. – У Примадонны есть ресурсы, к которым вы лично никогда бы не получили доступ, даже невзирая на ваш титул.
Ребекка положила руки на колени:
– А вы не находите, что это не совсем комильфо – выставлять всю свою жизнь напоказ на Би-Би-Си?
– Я не вижу в этом ничего зазорного. Если есть хоть какой-то шанс спасти Розмер, я приму любую помощь.
– А вы не боитесь, что вскроются ужасные семейные секреты?
– Я не отрицаю такой возможности. Кто убегает от счастливой жизни?
Ребекка посмотрела на меня с разочарованием, которому я не нашла объяснения. И поспешила заявить в свою защиту:
– Мне кажется, и Джордж, и Самир полагают, что усадьбу следует спасти. И, по-моему, я подсознательно тоже склоняюсь к этому.
– Джордж? – переспросил Филипп.
– Самир? – синхронно с ним уточнила Ребекка. – Вы имеете в виду Сэма, кровельщика?
– Да, – сказала я. – А Джордж – это граф Марсвик.
– О, о! Ну да, конечно! – покачал головою Филипп. – Я и не знал его имени во крещении.
– Я смотрю, граф взял вас под свое крыло, – заметила Ребекка. – Но какое дело до усадьбы Сэму? – ее недоумение показалось мне непритворным.
– Он мне очень помог. На самом деле. Это он посоветовал мне обратиться к Джокасте.
– Простите, я запуталась, – очаровательно насупилась Ребекка. – Кто такая Джокаста?
– Это я плохо объясняю. Джокаста – «Примадонна Реставрации».
– А-а, точно, точно! – хмыкнула Ребекка и вперила хмурый взгляд в свой бокал, как будто это он был повинен в ее оплошности.
– А Самир, он же Сэм – это Самир Малакар, писатель, проживающий в Сент-Айвз-Кроссе? – осведомился Филипп.
– Он самый, – подчеркнула я. – По словам его отца, наши семьи знались больше ста лет.
– Неужели? – метнув на меня быстрый взгляд, Ребекка посмотрела на мужа: – Сэм – писатель? Почему ты это знаешь, а я нет?
Глаза Филиппа блеснули, он забавно шлепнул губами, а затем шутливо пояснил:
– Потому что я – не сноб, как моя женушка, – отпив вина, он добавил: – И я его читал. По крайней мере, первый роман. Второй, правда, так и не одолел.
– А я не подозревала, что он – писатель. Сэм, конечно, очень привлекательный, и я знала, что он закончил университет, но… Ладно, что уж там, – повела Ребекка плечом.
Филипп встал и забрал наши тарелки:
– У меня еще предусмотрен десерт, так что не вздумайте ускользнуть.
– Я об этом и не мечтала, – сказала я.
Через неделю я снова увиделась с Джокастой. С собой она привезла архитектора, топографа и ландшафтного историка.
– У меня хорошие новости, – сияя, объявила она мне, когда мы встретились в саду Розмера. – Мы начинаем работать.
Разволновавшись, я схватила ее за руки:
– О, Господи! Да это отличные новости!
– Да. Я очень рада. И, если вы не возражаете, пускай эти люди приступают к работе. Нам же надо понять, с чем мы имеем дело. Йен и Диана будут следовать за ними и снимать, а мы с вами пока присядем и все обсудим. Из Америки новости есть?
– Все еще в процессе, но я не сомневаюсь, что суммы для начала хватит сполна.
– Хорошо. У вас еще будут доходы от поместья, так что я уверена: в наших силах сдвинуть все с мертвой точки. План таков: каждые два месяца мы будем выпускать по одному эпизоду, пока у нас будет интересный материал. Начнем с нашей первой ознакомительной прогулки двухнедельной давности, добавим к отснятому тогда материалу то, что снимем сегодня. И этот выпуск выйдет в эфир в апреле. Годится?
Я моргнула. Я думала, что съемки ведутся заблаговременно, что у Джокасты уже готово множество программ, и пока черед дойдет до сезона о Розмере, утечет много воды.
– Это очень быстро, – пробормотала я.
– Да, – кивнула Джокаста.
– Кто сказал «А», должен сказать и «Б», – пожала я плечами.
– Вот это настрой! – подхватила Джокаста. – Мы сегодня будем снимать только поместье. А потом – в какой-нибудь из дней на следующей неделе – я привезу с собой парикмахера и гримера, и мы отснимем ролик с вашим и моим участием. Он станет квинтэссенцией истории. Как звучит? Хорошо?
– Конечно.
Денек выдался напряженный. Историк нам привел такую уйму фактов, что у меня ум за разум зашел, и я решила упорядочить свои записи по возвращении в гостиницу. Голова оказалась забита веками истории и поколениями, сменявшимися на их протяжении. Ей было от чего пойти кругом!
Едва съемочная группа отъехала, я набрала смс-ку Самиру:
«Джокаста говорит, что проект запущен!»
«Это ПОТРЯСАЮЩЕ. Где вы сейчас?»
«Все еще в Розмере. Она только что уехала».
«Я только что выдвинулся домой. Еще в рабочей одежде. Но скоро буду. Встретимся у оранжереи».
Пока я спускалась по холму вниз, к оранжерее, вдали показалась гряда тучевых облаков. Похоже, снова собирался дождь. Но такой был в Англии апрель. Что еще можно было от него ожидать? На одном из холмов стадо барашков – белых кудрявых шариков – разбрелись по склону, пощипывая нежную зеленую травку. Поля, еще черневшие в день моего приезда, теперь покрылись изумрудной муравой. Это взошел рапс – для масла канола. Я представила себе, как преобразятся поля, когда он зацветет. Похоже, Ребекка не без причины восторгалась их красотой!
Я еще не почувствовала себя собственницей поместья, но при взгляде на волнистые просторы, сердце заныло. Может, стоит сохранить эту землю такой, какой она была веками? И спасти усадьбу для грядущих поколений? Но ради чего? Или кого? Ради себя? Ради мамы? Я не знала…
Косые лучи вечернего солнца преломлялись в разбитых рамах оранжереи, отбрасывая на голубые стекла острые тени и золотистые блики. Железный каркас подвергся коррозии неравномерно, и причудливый орнамент на крыше в виде спиралей и завитков пестрел хаотичными рыжими пятнами. Где-то в отдалении прокричала птица; ее призыв – громкий и резкий – показался мне знакомым, но опознать крикунью я не смогла. А когда я пригнула голову, чтобы войти в низкую дверь оранжереи, мне почему-то стало страшновато.
Затаив дыхание, я все же переступила порог. Феерия одичавших растений тут же увлекла меня вперед. Без ухода
