Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
Пока хозяйка включала свет, Эстер неуклюже топталась возле своих сумок. Все окна выходили на Сортедам. Диванчик, обеденный стол и два кресла были как из скандинавских каталогов, которые Фрейя выписывала из Мельбурна, только мебель Абелоны была потертой — она явно служила людям не одно десятилетие, и люди платили ей любовью. Эстер провела пальцами по трем плафонам низко висящей лампы, по книгам с треснувшими корешками и пожелтевшими страницами, что выстроились на мятно-зеленом стеллаже. Сунула голову в кухоньку с ярко-зеленой плиткой, розовой посудой и окном, которое выходило на крыши с трубами. За крышами расстилалось небо.
— Это твоя комната. — Абелона ввела Эстер в единственную спальню и включила низко висящую лампу. Одну стену занимал тяжелый нарядный гардероб, у другой стены стояла двуспальная кровать с отутюженным белым бельем и пухлым стеганым одеялом, при виде которой у Эстер заныло все тело — так ей захотелось лечь. Рядом со спальней располагалась ванная: шланг с душем крепился к смесителю, а унитаз приютился в выложенном плиткой узком пенальчике размером не больше шкафа.
— Особо не разгуляешься, но здесь есть все, что тебе может понадобиться.
— Она чудесная, — сказала Эстер. — Спасибо.
— Тебе нужно только отрастить траповые ноги. Как у моряка, ja? — Абелона улыбнулась.
— Траповые ноги! Обязательно.
— Когда будешь утром спускаться, не забывай про веревку. Хочешь верь, хочешь нет, но спускаться иногда бывает труднее, чем подниматься. Если тебе что-нибудь понадобится — я внизу. — Абелона вручила Эстер ключ от фиолетовой двери. — До завтра.
— Спокойной ночи.
Эстер дождалась, когда шаги Абелоны застучали вниз по лестнице, и растянулась на кровати. Потом перекатилась на спину, пошарила в карманах в поисках мобильного телефона. Отправила Джеку сообщение. Повернула голову и стала рассматривать жилище, в которое Абелона переделала чердак. Когда-то здесь жила Гулль. Когда-то здесь жила Аура.
Эстер встала, сняла пальто, размотала шарф и отправилась в гостиную, где остался ее багаж. Из сумки она достала только зубную щетку, пасту и все, что нужно для мытья.
В ванной Эстер долго пыталась укротить душ, чтобы тот перестал жить своей жизнью, заливая все вокруг. Наконец она зажала его между коленями, пытаясь искупаться в крошечном пространстве. Нанося на волосы кондиционер, Эстер на секунду ослабила хватку, шланг выгнулся, и струя ударила ей в лицо.
После душа Эстер, разомлевшая от горячей воды и усталости, забралась под одеяло и со стоном опустила голову на подушку. Зажмурилась, накрылась одеялом до подбородка. Какое блаженство — вытянуться после долгого сидения в кресле самолета. Усталость и облегчение потащили Эстер за собой, вниз. Она все-таки добралась до Дании.
— Надо отрастить траповые ноги, — пробормотала она, и ее дыхание стало глубоким.
Она спала, и за окном покачивались на темной воде спящие лебеди. Две звезды, упавшие в перевернутое небо.
19
Джек Уайлдинг сидел на крыльце Звездного домика. Держа в руке телефон, он смотрел в пространство, на залив, повторявший изгиб мелкой лагуны, скрытой за семью валунами. Туда, где он все еще видел своих дочерей. Обе бегали между валунами и морем, поднимая тучи брызг. Одна так и осталась в тенях эвкалиптов, в бликах моря.
Джек потер бровь, прогоняя усталость и напряжение. Опаловое осеннее море раскинулось до самой границы мира. Эстер написала ему откуда-то с того берега, из другого полушария, а потом легла спать под весенними звездами Копенгагена. Когда Эстер была маленькой, они с ней ходили купаться в заливе, плескались на мелководье. Фрейя и Аура ныряли на глубине. После исчезновения Ауры, в страшные дни поисков, Эстер поклялась, что никогда больше не подойдет к воде.
Джек вздохнул. Чтобы соответствовать его душевному состоянию, его чувствам, утру после отлета младшей дочери полагалось быть низким, затянутым тяжелыми тучами. Но рассвет выдался хрустально-ясным. Жизнерадостное утро в Солт-Бей. Прохладный воздух; жаркое солнце; холодный песок. Спокойное прозрачное море. Для дайвинга лучше и быть не может.
Он открыл глаза с первыми лучами солнца, когда Фрейя выскользнула из узла их сплетенных тел; кожа обоих все еще была соленой. Вернувшись посреди ночи из Нипалуны, она потянулась к Джеку. Воспоминание. Расплата. В серебристых тенях раннего утра, сквозь туман полусна Джек смотрел, как она выбирается из тепла общей постели, натягивает серую кожу гидрокостюма и уходит. К морю. Один из обычаев их брака, неизменный обычай. Утром у Джека был клиент; провожая его после сессии и проходя мимо ванной, Джек заметил, что гидрокостюм уже висит в душевой. Мокрый, блестящий. Неживой, но полный жизни. По плиткам ванной и дальше по коридору тянулись лужицы соленой воды. Джек стоял один в доме и смотрел на точки и лужицы, которые оставила Фрейя.
Когда Джек учился на последнем курсе Тасманийского университета, ему предложили место на вводном курсе мифологии и психологии — факультативном курсе для будущих психологов и искусствоведов, которого все давно ждали. День первой лекции оказался полон аномальных происшествий. Для начала Джек проспал, не услышав будильника. Опоздал на автобус. Наконец он примчался в университет. Лекция уже вовсю шла. Джек проскользнул в двери аудитории, моля Бога, чтобы тот послал ему свободное место, но все места у прохода оказались заняты. Джек пробирался вдоль стены, ощущая взгляды пылающей кожей. Нахлынула паника. Чтобы собраться и успокоить дыхание, Джек стал смотреть на собственные ноги; тогда-то он и увидел ее. По голубому ковру тянулась неровная дорожка из темных пятен. Джек проследил за ней взглядом; дорожка привела его к паре свободных мест в задних рядах аудитории. С закружившейся от облегчения головой Джек прошел по дорожке из пятен и сел за девушкой с мокрыми серебристо-светлыми волосами. Длинная коса лежала у девушки на спине; с кончиков прядей капала вода, отчего на ковре ширился темно-синий круг. Джек достал книги и постарался сосредоточиться на иллюстрации, которую лектор вывел на экран и о которой теперь рассказывал. «Зевс судил Атласу держать на плечах западный край земли…»
Джек никак не мог собраться с мыслями. Девушка, сидевшая перед ним, не смотрела на экран и ничего не записывала. Она сосредоточилась на чем-то, что было перед ней и чего Джек не мог рассмотреть. Он придвинулся ближе; оказывается, девушка рисовала на собственной руке. Лектор вывел на экран рисованное изображение бурного, вздымавшегося к самым звездам моря, отчего на аудиторию легли голубоватые отсветы. «Атлас сочетался браком с морской нимфой Плейоной. У них родились семь дочерей, также известных как Плеяды». Джек наблюдал, как девушка тонким черным перышком рисовала у
