Человек маркизы - Ян Вайлер
А потом у меня был день рождения. Шестнадцатый. Верстовой столб в жизни любого молодого человека. Первого августа. Этот день почти всегда приходился на летние каникулы, и это означало, что друзья не приходили в гости. Часто это совпадало и с отпуском взрослых, и моя мать устраивала праздник в ресторане, где мы тогда вели себя хуже, чем обычно, потому что у ребёнка как-никак праздник.
Если мы были в это время в Ханвальде, то на столе неизменно возникал торт, сделанный кондитером на заказ. Креатив матери состоял в том, что она задавала тему оформления торта и донимала кондитера так, что он уматывался, переделывая своё творение с темы «Ночь в Ханвальде» на тему «Ким – наша Золушка».
В мой шестнадцатый день рождения меня разбудила музыка. К этому времени я давно уже выдворила из своей каморки все лаки, краски и растворители. Не годилось спать с ними в одном помещении. Папен отнёсся к этому с пониманием и отставил все эти банки и вёдра в дальний конец склада. С тех пор я сносно спала в своей каморке и даже находила её уютной, пусть и без настенных татуировок и десятка подушек разной величины.
Когда я вышла из каморки, Папен уже накрыл и украсил стол. Судя по декорациям мне было четыре годика. Просто у него не было опыта, и он нахватал в супермаркете всего, что подходило под определение «девочковое» и «деньрожденное». Кроме того, он испёк «мраморный» пирог. Я терпеть не могу мраморный пирог. Я однозначно выступаю за команду «светлое тесто». Шоколадная часть никогда не обладает вкусом шоколада, лишь горелого тёмного теста. Всякий раз, когда мне приходилось иметь дело с мраморным пирогом, я пыталась отделить светлую фракцию от тёмной. И часто получалось. Это зависело от того, насколько интенсивно перемешивались обе части теста. Если у пирога был верх и низ, то худо-бедно получалось. Но мраморный пирог в любом случае был пустой тратой времени. Так я считала хоть в пятнадцать, хоть в шестнадцать лет, да и в тридцать два продолжаю так считать.
– С днём рождения, дорогая Ким, – воскликнул мой отец и так дунул в свистульку «язычок», что я чуть не упала в обморок от испуга. Я задула свечи на мраморном пироге, и он его разрезал. – Экстра-изысканный мраморный пирог из отеческих рук. И хорошо перемешанный, чтобы действительно походил на мрамор, – гордо похвастался он.
Я положила кусок себе на тарелку, а он держал речь: светлую и тёмную в нераздельных струйках, поистине мраморную.
– Это круто, большое спасибо, папа, – сказала я, заложив тем самым краеугольный камень пожизненного обеспечения меня мраморными пирогами. В последующие годы он всегда очень старался так же тщательно перемешать тесто для мраморного пирога, как в мой шестнадцатый день рождения.
Подарки лежали на столе, который он застелил розовой бумагой. Bravo Hits 47, книга Энид Блайтон и шарф с эмблемой футбольной команды «MSV Дуйсбург». Шарф всё ещё со мной и по сей день, книга тоже. А диск куда-то запропал. Если бы мне такое подарила мама, я бы, наверное, взбеленилась, а книгу бы вышвырнула из окна гостиной. Эй, алло! Книга? Книги были декоративной деталью, по крайней мере в глазах Хейко Микулла. Что ещё с ними делать? Хорошо. Читать. Что я потом и сделала. И мне даже понравилось. Сегодня я думаю иначе, но тогда книги представляли для меня скорее угрозу.
– Сегодня мы устроим выходной, – сказал мой отец и посмотрел на меня с ожиданием, так, будто ему требовалось моё согласие. – Мы хорошо поработали, поэтому можем сегодня отдохнуть, – повторил он свою мысль. – Сегодня будем делать то, что ты захочешь. Как ты на это смотришь?
Это была увлекательная идея. Поскольку если уж мне чего и не хватало в этом заржавелом городе из вестерна, так это огоньков, отражений в витринах, пальм, всего того, что купить можно, но никто не обязан. Блеск цивилизации, который найдёшь только в торговых моллах. Дома я часто встречалась с друзьями в торговом Рейн-центре, где можно было провести целый день. Единственным недостатком в этом были полицейские, которые специализировались на поимке прогульщиков школы, а мы чаще всего ошивались вблизи игрового зала в «Сатурне». Если попадёшься там в одиннадцать утра за игрой, тебя вполне могли загрести. Тогда выручал только «час сказок» Ким Папен. У меня были хорошие наработки в том, как рассказывать им, что я дожидаюсь здесь маму, которая сейчас у врача. Она тут неподалёку на лечении и без моей помощи плохо держится на ногах. Рассеянный склероз. И становится всё хуже. А больничная страховка не покрывает кресло-каталку, пока она ещё может передвигаться на костылях. Но если утверждаешь такое, надо держать наготове фамилию врача, который принимает здесь неподалёку, потому что служивые непременно спрашивают: «И у какого же врача твоя мать сейчас на приёме?»
Конечно же надо знать настоящего врача с настоящей приёмной. Если просто сказать: «Не знаю, как его фамилия», то дело пропало, ведь когда тебе постоянно приходится сопровождать мать, ты поневоле знаешь и фамилию врача. Потом покажешь мобильник и говоришь, что ждёшь от матери сообщения. И очень хорошо идут мокрые глаза. Извините. Это всегда срабатывало.
– А есть тут где-нибудь поблизости торговый центр?
Папен посмотрел на меня ошеломлённо. Он, может быть, рассчитывал на то, что я захочу совершить приятную прогулку по окрестностям. Или пойти в музей. Или поехать в Ксантен. Но раз уж он заверил, что будет сделано всё, чего я хочу, то улыбнулся и сказал:
– Конечно. Центр в Оберхаузене.
– Это далеко?
– Полчасика.
– А можно взять с собой Алика?
Мне нужен был Алик. Не то чтобы я не хотела побыть с отцом. Но я уже две недели постоянно разъезжала с ним, продавая маркизы. Он уже всё мне рассказал про Stern-Combo Meißen и про то, как хорошо проводить отпуск на Камчатке, если знаешь, как туда попасть. И что Камчатка якобы почти такого же размера, как Германия, и это при численности населения в один Бохум.
– Только представь себе, если бы нам пришлось продавать наши маркизы на Камчатке, – смеясь, восклицал он. И я его за это любила. Но свой день рождения хотела провести с Аликом.
– Конечно же пусть едет
