Самоцветный быт - Михаил Афанасьевич Булгаков
И в знак сочувствия написали Всеволоду записку в политехникум: «Так и так, примите Всеволода».
7. Арифметическая задачка
Всеволод бросился в политехникум с запиской.
– Арифметику проходили, молодой человек? – спросили Всеволода в политехникуме.
– Проходил, – ответил почтительно Всеволод.
– Так вот, решите задачку: в политехникуме свободных мест Х. А записок на эти свободные места написано Х×3 плюс еще одна записка, ваша. Спрашивается, попадете ли вы в политехникум?
– Нет, не попаду, – сказал Всеволод, который был очень способен к математике.
– Удалитесь, молодой человек, – сказали ему в политехникуме.
И Всеволод удалился.
8. Вывод
Безобразия творятся у нас на белом свете.
1925
На чем сидят люди
Подлинное письмо
По материалам рабкора № 2161
Бывают люди серьезные, а бывают такие, которые, что ни сделают, выходит ерунда.
Например, который страхкассу при станции Рязань Казанской поместил зачем-то наверху, во втором этаже.
Туда инвалиды ходят гражданских фронтов и лезут наверх, при этом, конечно, ругаются словами неприличными.
А обратно гораздо интереснее. Я как-то вхожу и слышу грохот и вижу… бежит сверху костыль с ручкой, обернутый тряпкой. Прыгнул влево, потом вправо и при этом стукнул в зубы какого-то профработника так, что тот залился слезами, как дитя, и, наконец, выбежал на парадный вход прямо к извозчику.
Как якобы живой костыль.
Я кричу:
– Какой дьявол швыряется костылями?
И слышу голос с неба:
– Я тебе не дьявол…
И вижу – несется со страшной скоростью инвалид, проливавший кровь, несется, на чем люди сидят, по перилам и на каждом повороте кричит, чтобы кого-нибудь не раздавить. Потом съехал очень ловко и сел у парадного хода со словами:
– …ь.
Спрашиваю:
– Почему ты ездишь, а не ходишь?
– А ты что, слепой? (это он говорит). Ты видишь, у меня ноги нет? Я могу ходить только по ровному месту, а тут какая-то бесхвостая собака кассу загнала на второй этаж!
В это время сверху летит второй работник ответственного вида, спасаясь от костыля. За ним вприпрыжку костыль, за костылем шапка, за шапкой – краюха хлеба, каковая вскочила в подвал, в заключение, как вихрь, съехал инвалид. Но он не так, как первый, удачно, а с криком: «Не угадал, братцы!» – проскочил в окно, не оставив ни одного стекла, и прямо на улицу.
Вследствие чего кассу нужно перевести на первый этаж.
1925
«Вода жизни»
Станция Сухая Канава дремала в сугробах. В депо вяло пересвистывались паровозы. В железнодорожном поселке тек мутный и спокойный зимний денек.
Все, что здесь доступно оку (как говорится),
Спит, покой ценя…
В это-то время к железнодорожной лавке и подполз, как тать, плюгавый воз, таинственно закутанный в брезент. На брезенте сидела личность в тулупе, и означенная личность, подъехав к лавке, загадочно подмигнула. Двух скучных людей, торчащих у дверей, вдруг ударило припадком. Первый нырнул в карман, и звон серебра огласил окрестности. Второй заплясал на месте и захрипел:
– Ванька, не будь сволочью, дай рупь шестьдесят две!..
– Отпрыгни от меня моментально! – ответил Ванька, с треском отпер дверь лавки и пропал в ней.
Личность, доставившая воз, сладострастно засмеялась и молвила:
– Соскучились, ребятишки?
Из лавки выскочил некий в грязном фартуке и завыл:
– Что ты, черт тебя возьми, по главной улице приперся? Огородами не мог объехать?
– Агародами… Там сугробы, – начала личность огрызаться и не кончила. Мимо нее проскочил гражданин без шапки и с пустыми бутылками в руке.
С победоносным криком: «Номер первый – ура!!!», – он влип в дверях во второго гражданина в фартуке, каковой гражданин ему отвесил:
– Чтоб ты сдох! Ну, куда тебя несет? Вторым номером встанешь! Успеешь! Фаддей – первый, он дежурил два дня.
Номер третий летел в это время по дороге к лавке и, бухая кулаками во все окошки, кричал:
– Братцы, очишанное привезли!..
Калитки захлопали.
Четвертый номер вынырнул из ворот и брызнул к лавке, на ходу застегивая подтяжки. Пятым номером вдавился в лавку мастер Лукьян, опередив на полкорпуса местного дьякона (шестой номер). Седьмым пришла в красивом финише жена Сидорова, восьмым – сам Сидоров, девятым – Пелагеин племянник, бросивший на пять саженей десятого – помощника начальника станции Колочука, показавшего 32 версты в час, одиннадцатым – неизвестный в старой красноармейской шапке, а двенадцатого личность в фартуке высадила за дверь, рявкнув:
– Организуй на улице!
* * *
Поселок оказался и люден, и оживлен. Вокруг лавки было черным-черно. Растерянная старушонка с бутылкой из-под постного масла бросалась с фланга на организованную очередь повторными атаками.
– Анафемы! Мне ваша водка не нужна, мяса к обеду дайте взять! – кричала она, как кавалерийская труба.
– Какое тут мясо! – отвечала очередь. – Вон старушку с мясом!
– Плюнь, Пахомовна, – говорил женский голос из оврага, – теперь ничего не сделаешь! Теперича пока водку не разберут…
– Глаз, глаз выдушите, куда ж ты прешь!
– В очередь!
– Выкиньте этого в шапке, он сбоку залез!
– Сам ты мерзавец!
– Товарищи, будьте сознательны!
– Ох, не хватит…
– Попрошу не толкаться, я – начальник станции!
– Насчет водки – я сам начальник!
– Алкоголик ты, а не начальник!
* * *
Дверь ежесекундно открывалась, из нее выжимался некий с счастливым лицом и двумя бутылками, а второго снаружи вжимало с бутылками пустыми. Трое в фартуках, вытирая пот, таскали из ящиков с гнездами бутылки с сургучными головками, принимали деньги.
– Две бутылочки.
– Три двадцать четыре! – вопил фартук. – Что кроме?
– Сельдей четыре штуки…
– Сельдей нету!
– Колбасы полтора фунта…
– Вася, колбаса осталась?
– Вышла!
– Колбасы уже нет, вышла!
– Так что ж есть?
– Сыр русско-швейцарский, сыр голландский…
– Давай русско-голландский полфунта…
– Тридцать две копейки? Три пятьдесят шесть! Сдачи сорок четыре копейки! Следующий!
– Две бутылочки…
– Какую закусочку?
– Какую хочешь. Истомилась моя душенька…
– Ничего, кроме зубного порошка, не имеется.
– Давай зубного порошка две коробки!
– Не желаю я вашего ситца!
– Без закуски не выдаем.
– Ты что ж, очумел, какая же ситец закуска?
– Как желаете…
– Чтоб ты на том свете ситцем закусывал!
– Попрошу не ругаться!
– Я не ругаюсь, я только к тому, что свиньи вы! Нельзя же, нельзя ж, в самом деле, народ ситцем кормить!
– Товарищ, не задерживайте!
Двести пятнадцатый номер получил две бутылки и фунт синьки, двести шестнадцатый – две бутылки и флакон одеколону, двести семнадцатый – две бутылки и пять фунтов черного хлеба, двести восемнадцатый – две бутылки и два куска туалетного мыла «Аромат девы», двести девятнадцатый – две и фунт стеариновых свечей, двести двадцатый
