Из серии «Зеркала». Книга I. «Лишние люди» (ред. 2) - Олег Патров
– Она стесняется: у нее нет подходящего платья.
– Так возьми ей что-нибудь из гардероба Сары, – предложил бармен. – Уверен, жена не стала бы возражать. Она любила тебя, стервеца.
Он по-стариковски потрепал парня по голове.
– Какого она роста?
3
Ричард отчетливо помнил: мать всегда с легким смущением принимала подарки брата. Отец, тот вовсе считал дядю Гарри старым волокитой и с недоверием относился к его родственным чувствам.
– Да-а-а… Славные были времена… – бывало, вспоминал дядя Гарри, заходя на чашечку чая уже после смерти отца.
При Бэрдоне он не особенно часто появлялся в их доме.
– Молодость… Хорошо быть молодым… О многом не думаешь… Ничего не боишься… Всему веришь…
– Опять серьезные разговоры за обедом? – шутливо укоряла их мать, аккуратно, на вытянутых руках внося еженедельный пятничный торт в гостиную. – Сколько можно. Совсем испортишь мне парня. Так и останется бобылем, как ты… Пригласил бы ты, Ричард, в следующий раз Лею с какой-нибудь подружкой. Глядишь, тебе она не откажет. Мне хоть поговорить с кем было бы. А то одни мужики, мужские разговоры…
– Мама… – недовольно бурчал Ричард.
– Что мама? – резко отзывалась пожилая, но еще элегантная женщина. – Здесь все свои. А ты, раз уже лейтенант, должен подумать о семье. Я права, Гарри? Скажи ему. Обо мне бы хоть немного подумал. И на службе семья хорошо сказывается.
Однотипные, предсказуемые, семейные разговоры…
Мать тяжело переживала уход Леи из семьи, но у сестры был папин характер. Втемяшила себе в голову, что должна обеспечивать себя сама, хоть кол на голове теши.
– Хорошо, скажу, – с ехидцей хохотал Гарри и смачно втягивал в себя горячий напиток, щедро сдобренный куском пирога.
– Скажешь, как же, – обижалась мать. – Просишь его серьезно, а в ответ…Тьфу на вас. Давайте пить чай.
4
Дядя Гарри часто смеялся, бывая у них дома.
Ричарда это озадачивало. Он не мог объяснить себе, как в одном человеке могли умещаться такие разные личности: маниакальная, жестокая подозрительность, цинизм, беспощадность, не знающая родственных чувств, – и любовь к семейному очагу. Порой Ричард даже не мог определить, где дядя играл, а где был таким, каков он есть.
А какой настоящий ты?.. Сейчас?..
У той могилы, когда ты решил покончить с бизнесом и бежать?..
На той встрече, когда тебя – как ты потом Джереми – привели под конвоем, а ты благодарил дядю за науку и возможность отдохнуть от работы?..
На службе?.. В своем кабинете?..
Обложка его юношеского дневника была теплой и мягкой. Сделанной из качественной кожи.
«Пора завязывать с прошлым».
Сидя все в том же кресле, из которого сегодня так пристально смотрел на Джереми, Ричард в последний раз втянул в себя запах исписанной собственной рукой бумаги.
Теплая…
Перелистал страницы.
На него пахнуло детством, заботой родителей.
Когда-то…
Когда он был маленьким… Когда они были… были другими…
Решительно он открыл дневник и, вырвав из него исписанные листы, разорвал на части, собрал, спустился вниз, выбросил все в мусороприемник. Следом отправил остатки роскошного обеда. Мать была права: он так и не обзавелся хозяйкой. Вымыл руки.
Афера, которую он задумал с участием Джереми, требовала немалого риска. На случай разоблачения Ричард не хотел ничего оставлять после себя.
Глава четвертая. Раз такие истины…
1
Подходящее платье нашлось не сразу. Увлекшись воспоминаниями, Берт вытаскивал из сундука то одну, то другую вещь; наконец, после долгих дискуссий, они остановились на двух вариантах.
– Держи, это должно подойти.
– Вы уверены? Мне нечем отплатить вам. Мои вечерние смены не в счет, вы же знаете, куда уходят деньги.
– Джереми, – остановил мальчишку бармен. – Не обижай меня. Считай, что это подарок. Я должен был заботиться о тебе лучше, но что есть, то есть. Возьми хоть платья.
– Вы сделали для меня больше, чем родной отец.
Джереми с удивлением поймал себя на искренности.
– А матери скажи, что это подарок от Него, – посоветовал Берт на прощание, придирчиво оглядывая коробку, в которую они упаковали платья.
2
Стойка бара блестела. На лакированной поверхности не было видно ни царапины. Берт пристально следил за порядком, не обращая внимания на отдельных шутников, язвивших, что он тратит на простую деревяшку всю выручку. «Какое там, – добавляли другие. – Он готов выкинуть тебя из бара за оброненный орешек». А третьи напрямик говорили, что хозяину давно пора покончить с трауром и завести женщину, чтобы было чем заняться в свободное время. «Уж она тебя попилит, заставит поработать не только над стойкой, тогда и держись»,– беззлобно судачили завсегдатаи. Но все было гораздо проще. Берт любил упорядоченную красоту и лично следил за всем своим заведением, тем более что приходили сюда в основном свои, проверенные временем люди. Низшие чины и простые служащие предпочитали заведения попроще.
Заходил сюда и Джереми: и просто так, и подработать. Берту было жаль паренька, да и всю его семью. Когда-то жена привела парнишку к ним в дом, поймав серого, взъерошенного чертенка, роющегося на задворках их дома, в старом сарае. Бармен до сих пор мог по секундам восстановить ту первую их встречу.
3
– Ты чего? Голоден? – спросила Сара.
– У вас есть какие-нибудь ненужные запчасти или сломанные приборы? – серьезно поинтересовался Джереми.
Так завязался разговор.
– Смотри-ка, какой взрослый, – не удержалась от ироничного восклицания Сара и только тогда заметила, как мальчик смотрит на ее руки, покрытые мукой.
– Вот что, я готовлю пирожки. Хочешь первую пробу как дегустатор, а потом поищем твои инструменты? – осторожно предложила она, не желая спугнуть ребенка излишней настойчивостью.
Так Джереми вошел в их жизнь. Вернее, в их дом его ввела Сара. Берт сначала сопротивлялся присутствию чужого мальчика, говорил, что это недопустимо, предупреждал, что тот украдет все ее драгоценности и деньги, но Сара была неумолима. А потом она узнала о Рикки – и ее сердце было окончательно покорено.
– Дорогой, мы должны помочь этой семье, – уговаривала она мужа на очередную благотворительность.
– Насколько я знаю, у него есть отец, и он фармацевт, а значит, должен неплохо зарабатывать. Мы же не церковь, чтобы кормить бездельников, – тщетно пытался утихомирить Берт жену.
– Ты не понимаешь, он – святой, – трепетно, с придыханием возражала Сара.
Сам Джереми, впрочем, отзывался об отце
